- Ты не в силах понять это, - произносит Кэл, его взгляд, брошенный на коридор, выглядит затравленным. - Но, боюсь, что скоро это произойдет. Он покажет тебе.

   Уголок моего рта дергается. А ведь еще не так давно эти губы прижимались к его губам.

      - Так ты теперь тоже его последователь? - интересуюсь я. - Как и все прочие?

       - Я не хотел этого, Аврора. Я не хотел, чтобы нечто подобное случилось. Я любил тебя.

        - Нельзя на лжи построить любовь, Кэл.

      - Тогда загляни в моё сердце. Скажи, что ты чувствуешь.

    Я тянусь к нему. Всего на мгновение. Даже здесь, даже сейчас, я не могу удержаться. Я ощущаю знакомое прикосновение золотого, намек на то, кем и чем мы были друг для друга. Движением руки я обрываю всё это.

      - Ощущаешь ли ты обман или же предательство? - спрашивает он.

     - И то и другое, - понимаю я.

      - Лишь одно из них для тебя, Аврора.

     - Просто.., - я оглядываю его с головы до ног, затем мотаю головой. Отметая всё то, что он когда-либо значил для меня, сжигая всё дотла одним значительным усилием. - Если ты пришел отвести меня к нему, тогда сделай это, Кэл.

    Он хмуро смотрит на меня. Плечи напряжены, челюсти плотно сжаты. И вот тогда я ощущаю это. Внутри него. Тень, о которой он говорил. Его Внутренний Враг.

И я знаю, что там, дальше по коридору, он ждёт меня.

     - Следуй за мной, - говорит Кэл.

     Мы идём по прекрасным хрустальным дорожкам, он впереди, а я чуть позади. Сила вокруг меня нарастает, давит на кожу, череп. Та часть меня, которой больно, которая хочет, желает, чтобы я взяла Кэла за руку, пока мы идем - молчит. Та часть меня, что сожалеет, хочет чтобы всё обернулось иначе - её больше нет. Есть только сила; то, чем меня сотворили - эта девочка хочет спасти галактику, следуя за мальчиком, которого, как она считала, любила, по мерцающим коридорам в сердце самого корабля.

    Он идеален. Прекрасен. Массивная сферическая комната, стены которой теряются в тени, плавно изгибаясь вверх, до самого основания, еще один изгиб, который оканчивается на самой вершине. У самой низкой точки, на хрустальных шпилях, возвышается трон - огромный и зазубренный, переливаясь всеми цветами радуги. Это центр Оружия, сосредоточие всего; кажется, будто вся комната стремиться к нему. Из стен комнаты торчат осколки хрусталя, и все они направлены на трон, словно руки, которые желают заявить свои права на того, кто возвышается на этом троне, а может, чтобы выразить ему почтение.

     Я вижу Кэла в его лице: знакомые скулы, вздернутый подбородок, надменный изгиб бровей. На нем черные доспехи с высоким воротником, кроваво - красный плащ стекает по лестнице, ведущей к его трону. Серебряные косы закрывают половину лица, уголки губ тронуты улыбкой.

Архонт Каэрсан.

Звездный Истребитель.

Отец мальчика, которого я полюбила.

Триггер Эшварена.

Предатель Эшварена.

    Кэл становится у изогнутой стены, я же подбираю слова, которые помогли бы мне проверить его отца, заставить его гордиться им хоть немного.

      - Это, - говорю я ему, - довольно драматичный костюмчик. Где  прикупил себе такой плащ? Или ты его себе тут наколдовал?

    Он не отвечает. Но поднимается на ноги и медленно спускается ко мне по ступеням, плащ развивается за его спиной. Вынуждена признать - впечатляет. Он не заговаривает, пока не оказывается прямо передо мной, возвышаясь надо мной, словно он на несколько метров выше. Он выжидает, оглядывая меня сверху вниз, словно пытаясь напугать меня своим молчанием.

      - Я думал, - в конце концов, произносит он, его голос красив, музыкален и совершенно завораживает, - что ты будешь выше.

      - Извини за разочарование, - отвечаю я, не прилагая никаких усилий, чтобы выпрямится. Я такая, какая есть, и это немного, по сравнению с Сильдрати.

     - Я ожидал тебя, - продолжает он. - Я ощутил, как ты пробудилась.

      - И теперь я здесь. И я знаю, что мне нужно сделать.

   Он приподнимает одну серебряную бровь.

      - Продолжить дело Эшварена?

        - Победить Ра`хаам, - поправляю я его. - Спасти тысячу миров.

       - Защитить их игровую площадку, - выдает он. - И кукол, которых они создали, чтобы жить на ней.

    Я моргаю.

      - И что это значит?

      - Ты даже не подозреваешь, - говорит он, - что ты такое.

      - Я знаю, что я девушка, которой удастся сделать то, в чем ты потерпел поражение.

       - Потерпел поражение? - улыбается он. - Единственное в чем я потерпел поражение - так это не пал ниц перед ними, как того от меня хотели.

      - Эшварены сделали тебя тем, кто ты есть. Они наделили тебя силой спасти галактику, а ты воспользовался ею, чтобы убить миллиарды.

       - В это ты веришь? - спрашивает он с улыбкой. - Что они пожелали спасти галактику? Что им на нас не плевать?

   Он тихо вздыхает.

     - Мы для них ничто, дитя. Орудия. Они создали нас.

      - Ну, конечно, они нас создали, - повторяю я. - Они создали нас, чтобы защитить..

      - Не нас, - шипит он. - Не тебя и меня. Всех нас.

   Он жестом указывает на битву, развернувшуюся снаружи, я ощущаю всю ее ярость даже сейчас.

     - Всё вокруг нас - каждая раса, каждый человек, от стара до мала. Все мы созданы Эшваренами в надежде, что среди этих миллиардов отыщется хоть одни, чтобы продолжать борьбу против Ра`хаама. Судёнышку, способному отомстить расе, которая их прогнала. - его губы складываются в почти заговорщицкой усмешке. - Эшварены - вовсе не благородные существа, в которые мы все так верили. Не самоотверженные мученики, отдавшие за нас вои жизни. Они демоны. Демоны, которые были подобны богам.

   Я фыркаю.

      - То есть, я должна в это поверить?

Он слегка качает головой, словно я недалёкая студентка.

     - Ты никогда не задумывалась, почему все мы так похожи друг на друга? Подумай, дитя. Каждая раса в галактике. Все мы ходим на двух ногах. Дышим одним воздухом, говорим на языках, понятных другим. Вероятность того, что сотни рас эволюционируют по столь похожим схемам на столь обширной временной шкале и на таком расстоянии - ничтожно мала. - он складывает руки на груди и хмурится. - Эшварены засеяли галактику по своему образу и подобию. Для них - мы словно вирус в чашке Петри. Ничем не лучше насекомых.