"В смысле?"
"Да так, типа, если случится что."
Проснувшись днем, председатель колхоза "Восход Ильича" выпил 2 (два) стакана кефира и съел 4 (четыре) горсти изюма. Потом, высморкавшись, прочел в некой Книге, что Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) был похоронен на Новодевичьем кладбище. Там же, в 1957 году был похоронен ещё один хороший человек, а в 1975 году ещё один хороший человек, но без одной ноги. Он был француз по фамилии "Станиславский". Тимофей же Феофанович решительно возмутился такой нелепой постановке проблемы и включил телевизор - смотреть "Коммерческий Канал".
А вечером 14 октября 1990 года по справедливым данным Западных Спецметеослужб в Москве шел мерзопакостнейший дождь. По данным же непосредственно Мерлина "Черной Орхидеи" мерзопакостнейший дождь шел, повинуясь приказу Тратотара Спельциписмунса.
Таков был Старик Ложкин.
А камень каменным быть не может, потому что он уже не может быть каменным.
Говорят, что Василий Иванович умер от белой горячки.
Затем риши Видьяджняра произнес такие слова:
"О великий риши, слушай! Признаки распада тела бывают четырех видов: отдаленные, близкие, неявные и явные."
Квартира, в которой Ромка-Брынк вписывал своих друзей являла собой длинный коридор с семью комнатами (3 направо, 4 налево), кто раньше там жил и почему их всех оттуда не выгнали - неизвестно. Но флет сей знаменит был тем, что там вписывались чернушники.
В коридоре загрохотало. Пришел Тратотар, с ним - какая-то герла. Герла сразу зависла в комнате, а толстый маг ввалился: в кухню.
"Чайком балуемся?!"
"Ты чего орешь?.."
"Жисть, братие, гадкая, дык, помирает брат Митя, ухи просит..." - он взъерошил свою короткую челку и, наморщив попугаичий нос, покинул кухню.
"Шут гороховый, центровой..."
"Да брось ты, Ромка, право ты сегодня левый что-то."
"А, пчелы - тоже фигня! Ты, это, найтуй, а я тут посижу..."
В лесу раздавался топор дровосека.
Свалившись на тощий матрац, Мерлин тотчас уснул.
Сон Мерлина No.48757'64-w.
У-у-ух, какие летают!
Бармоглот или силикат?
А, кстати, да, - зайчики! - там, где на милом янтарном мосту смешной оркестр играет блюз, Алиса тоже умерла в 1934 году, но была похоронена уже не на Новодевичьем кладбище, а в Англии. Вот странная новость. И замок огромный тает. Шары такие, снежные, душные... Ulyre tie Pohtaw? Rokutty, Wised...
"Чтобы забыть."
"О чем забыть?"
"Хочу забыть, что..."
Тут Мерлин проснулся проснулся - захотелось в клозет.
Этой ночью в Москве и Московской области сотрудниками МУРа был обезврежен гражданин Срубтин Я.Я., насильник, маньяк и убийца. А ещё днем в редакции газеты "Вечерний Сталевар" раздался телефонный звонок. Егней Феофанович не знал, что на Светочку был совершен наезд. Звонили же из Больницы. Девочку спасли.
В клозете пахло смолою и гнилью.
Мерлин, однако, задремал, сидя на унитазе.
Сон Мерлина No 8437923-83/332'71
Дождь. На огромной поляне высокий дом. Окно на последнем этаже распахнуто. В окне, на подоконнике, человек со скрипкой. Позади его вентилятор включен - седые волосы развиваются. Лицо скрипача - покойного Максимилиана Робеспьера. Губы плотно сжаты. Только живы глаза нелепого серорыжего цвета. Вот скрипач, размахнувшись, швыряет скрипку вниз, на поляну и исступленно кричит. Губы сжаты и волосы развиваются. Скрипка вонзается в желтую землю, дрожит. Старик закрывает окно, выключает вентилятор, ложится на каменный красный пол и плачет.
Потом - они проваливаются, но встает из тумана легкий воздушный замок, словно где-то там, где знают: закат, тихо звучит музыка.
Помнил, как янтарный мост тихо таял в легких янтарных облаках. Накрапывал дождик...
Беги!
Мерлин внезапно вскочил. Потолок клозета поплыл и ударился о грязные стены: головою о дверь.
Вскоре, потирая ушибленный лоб, Мерлин проковылял на кухню.
На кухне сидел (дремал) Брынк-667-ой.
"Эй, старик, эй..." - тихонько позвал его Мерлин.
"А? да, да... что?" - Брынк поднял со стола голову.
"У тебя часы были - сколько там?"
"Ша глянем, погодь, ага, ну, типа, полночь. Вот такой вот сказ."
"Метро ещё работает, значит..."
"Ты это... куда, там, собрался?.."
"Так, сестренку навестить одну надо."
"А-а, - Брынк усмехнулся, - це добре..."
"А, кстати, да, - Мерлин обернулся на пороге, - у тебя хорошего мыльца не найдется?"
"А-а, ты это опосля герленка своего, типа, вешаться будешь. Да, возьми, вон там, возле крана, токма до конца не вешайся - выставка на носу."
Положив кусочек мыла в карман, Олег подумал было, что неплохо бы захватить с собою большую и толстую иголку (из набора для переливания крови).
"И надо ещё братку напомнить, - чтоб отдал "Науку и Религию", которая с дзен-буддистами."
Олег толкнул дверь - в комнате оказалось темно.
"А, черт, - подумал Олег, - он же опять какую-то герлу новую себе притащил..."
Свет ослепил всех троих. Тратотар Спельциписмунс сердито засипел, заворочался; и тут Олег увидел Катю.
Мерлин погасил свет и вспомнил:
"Иголка у меня в воротнике пальто, а вот надо бы не забыть баночку."
Так говорил Старик Ложкин.
Одев пальто, вышел на улицу. И поехал домой.
"Когда я вернулся, товарищи рады были вновь увидеть меня живым и невредимым. Грустно мне было, но я говорил им: Это я просто устал."
В метро случайно встретил рыжую Крышу (Восьмую). Она рассказала, что дня три назад забрали в дурку Анфису-ведьму, а там она чегой-то крейзанулась и попилилась.
Но был месяц октябрь. Год 1990 от Рождения Христова.
Поднимаясь по лестнице на крышу дома, Олег поразился идиотскому слову углем нацарапанным на стене. Надпись гласила "allphyce". Что это такое Олег не знал; в телевизорах по первой программе ЦТ заканчивалась передача ТСН.
Спустя минут 5 (пять) Мерлин Утаргонский стоял уже на крыше своего дома. держа в руках иголку и баночку с мыльной пеной. Он пришел сюда пускать мыльные пузыри.
А через 7 (семь) минут вниз, на ночной Город, мрачный и строгий, с высоты двенадцатиэтажного дома, полетели прекрасные мыльные пузыри. Сверкали в бликах полной луны. (Ведь было 4/Х 1990 года).
"Да ты же урод," - проговорил кто-то.
Олег обернулся; он неожиданности - выронил баночку с мыльной пеной.
"Эльфис..." - опять проговорил.
"Это - я?" - словно хотел спросить Мерлин, как увидел: расплесканная по крыше пена мыльная вздулась - это был порыв ветра - и это полетел над домом огромный мыльный пузырь.
Там - Другой Город! Олег увидел Город, прозрачный Город. Город огибала река, легкие волны бились о перламутровые стены Города.
Ворота его распахнулась, и к Олегу опустился янтарный мост.
По утро Кузьма Евенеев решил почитать Бхадват-Гиту, но длинные многозначительные фразы таили в себе строгое молчание. Кузьма принял решение: пустить книгу сию на косяки.
Активисты общества "Память" потребовали напечатать на бересте специальные паспорта для русских и провели митинг на Колхозной площади в поддержку честного имени истинного патриота Великой Руси, неподкупного борца с жидами, г-на Морозова, выпустили также брошюрку в изд. "Прометей" "Переписка Морозова и Гитлера"; как оказалось - молодой тогда ещё непримиримый враг масонов и сионистов ездил на летнюю практику в колхоз "Восход Ильича" лично к г-ну Морозову.
Когда Олег шел по янтарному мосту, он не заметил, но - с реки было видно, как звезды, осыпавшись в ночного неба, сплели ему сверкающими узорами серебристый плащ, плащ этот вился за спиной Олега. Но это был полдень, и лодочка уплывала в даль, туда, где далекие гремели раскаты грома - там был дождь, и мост янтарный пропал вскоре из глаз...
Но прежде - она увидела, как Олег, входя в Город, улыбнулся как-то странно. Улыбался вечности.
В то утро - когда ударили первые заморозки - в двухстах метрах от дома нашли труп юноши. Легкий иней покрыл его его покойное лицо, руки...
