– …Непременно сообщу!

Киран довольно улыбнулся и скрылся в лифте. Странное стечение обстоятельств, но везение, похоже, сошло с поезда вместе с ним. Девушка с конференции, ехавшая с ним, заметила его улыбку и смущенно отвела глаза. Наверное, подумала, что улыбнулся ей.

– Я просто счастлив, что приехал во Фледлунд, – пояснил он. – Чудесный город. Как в сказке тут прямо…

– Рада за вас. – Она посмотрела на него краем глаза и позволила себе усмешку. – Вы из Австралии?

Внезапно внутри него возник провал – как будто ухнул вниз огромный камень. Почему-то, когда его спрашивали про США, такого чувства не было.

– С чего вы взяли? – дружелюбно спросил он.

– Ваш акцент, – пожала она плечами. – Австралийский английский. Я переводчица. Замечаю такие вещи.

Двери лифта мелодично звякнули, и девушка вышла на своем этаже, кивнув ему на прощание. Так Киран узнал, откуда он.

Из зеркала смотрел высокий, мускулистый мужчина с коротким ежиком пепельных волос и светло-голубыми глазами. Во взгляде скрывалась лучистая насмешка, в нем словно брезжил кто-то другой. Его тело хранило новые тайны. Сняв тяжелую куртку и оголив запястья у умывальника, он заметил на них странные разноцветные татуировки. Они уходили выше и частично выглядывали из-под горла грубого свитера. Недолго думая, Киран стянул с себя верхнюю одежду и застыл под слепяще-белым светом ламп. Картина в отражении заворожила бы любого. Торс покрывали цветные изображения птиц. Они разлетались по его груди, спине, били крыльями у предплечий. Каждое перо было прорисовано в подробностях. Некий мастер потратил много дней, чтобы создать ему вторую кожу из пернатых. Цвета слегка потускнели, но от этого птицы казались еще живее. Они оживали вместе с движением мышц, и он точно нес их всех на себе.

Заторможенно Киран разглядывал свое отражение. Человек в зеркале его не узнавал. Что он хотел сказать себе этими изображениями? Откуда-то было понимание, что татуировки зачастую что-то да значат, о чем-то напоминают. На груди в синих перьях очередной райской птицы затерялась бледная надпись: «Алис-Спрингс». Как слепец, он ощупывал каждый сантиметр кожи и неожиданно натыкался на многочисленные рубцы, удачно скрытые татуировками. Их оказалось на удивление много. Некоторые напоминали глубокие кратеры – были ли это следы от пуль? Да и само тело удивило его. С недоверием он изучал свой сильный, высушенный торс и скульптурно очерченные мышцы. Были выражены даже мелкие жилы. Что-то подсказывало, что такое тело лепят годами. Последнюю татуировку он нашел на внутренней стороне запястья – цифра четыре.

– Я иностранец, – повторил он.

Иностранец в собственном теле. Киран оделся, все еще испытывая глубокое недоумение. Интуиция подсказывала, что следует остаться во Фледлунде. В глубине сознания сигнальными огнями вспыхивало что-то еще, однако разгадать себя пока не получалось. Птицы же знали тайну, но подсказать не могли.

Когда не знаешь, что делать, сходи в бар да потолкуй с людьми.

Эта мысль пришла под вечер, когда он уже успел отдохнуть и потратить на самопознание несколько бессмысленных часов. Следовало начать отражаться в других людях, чтобы понять больше. Как вышло в лифте с той девушкой, подсказавшей ему про Австралию. Повторяя про себя, как заклинание, «я иностранец», Киран спустился вниз, но благоразумно решил, что от ресепшена лучше держаться подальше. Вдруг им все-таки придет в голову проверить его документы. Отмыв кое-как куртку, он вышел через боковой вход и наугад отправился по узкой улочке. Какое-то питейное заведение вынырнуло раньше, чем подсказали местные.

Он толкнул дурацкую крутящуюся дверь и оказался в тесном зале типичной кнайпе[1]. В динамиках играло что-то из восьмидесятых. Контингент выглядел под стать заведению – в основном пожилые мужчины, коротающие тут все вечера и, конечно, знающие друг друга как облупленных. На него уставились почти все разом. Кто с подозрением, кто с любопытством.

– Привет, – бросил Киран и сел на свободное место у барной стойки.

Свет очень кстати убавили, и напряжение слегка спало.

– Kannst du Deutsch?[2] – грубовато обратился к нему бармен. – Нет? Так и знал. Что будешь?

– «Эрдингер», светлый. Спасибо.

Он явно знал, что обычно пил – хоть что-то еще об этом иностранце Киране. Пока бармен ему наливал, Киран с интересом вглядывался в лица присутствующих, хотя это было невежливо. Он впервые оказался среди людей (толпа бизнесменов в отеле в счет не шла), и надо было как-то наладить контакт.

– Хороший у вас город, – бросил он бармену.

В ответ тот смерил его недоверчивым взглядом и отправил по стойке пенящийся бокал. Затем бармен демонстративно ушел в другой конец, чтобы этот приставучий иностранец, не дай боже, с ним опять не заговорил. Киран был терпелив. Секрет успешного общения в том, чтобы все хорошенько набрались. Это он тоже откуда-то знал.

До него доносились обрывки приглушенных разговоров, но по-немецки он не понимал ни слова. Однако атмосфера ему нравилась. У города было свое настроение, и оно ощущалось сквозь истертые интерьеры, полупустые улицы и эти ретроритмы. После второй кружки что-то начало меняться. К нему подсела пара местных выпивох в комбинезонах «ФЕМА»: видимо, они приходили сюда квасить прямо с работы. Имен не назвали, и Киран условно обозначил их как Носатый и Усатый. Оба вдруг заговорили на английском и, перебивая друг друга, начали ругать Фледлунд.

– А сам откуда будешь? – спросил в какой-то момент Носатый.

– Из Австралии, – уверенно ответил Киран.

Выдумывать в этот раз он не намеревался. Это было единственное, в чем он теперь не сомневался.

– О-о-о, у вас там тепло! Не то что у нас! И девочки симпатичные, небось.

– Здесь же вообще ни одной! Посмотри…

– А что тут забыл?

Киран призадумался, но на ум так ничего и не пришло.

– Просто путешествую. Ищу себя, можно сказать.

Раздался дикий хохот, и Носатый с Усатым принялись бить его по плечам, приняв его ответ за шутку.

– Я вижу, вы работаете на «ФЕМА».

– Да, здесь как в Вольфсбурге[3], считай. Весь город с фабрики кормится. Спасибо геррам Фергюсону и Маринетти, – пояснил Усатый. – Это их фамилии образуют название «ФЕМА». Только Маринетти сидит в Швейцарии. А Фергюсон у нас. Но, к счастью, в такие места он не заходит.

И парочка снова разразилась хохотом.

– Думаю, мне нужна работа, – пробормотал Киран. – Что-нибудь простое. И желательно без бумаг.

– В «ФЕМА» просто так не попадешь. Но если ищешь беспроблемную подработку, сходи в «Букинист» к Бартошу. Это на главной улице, у булочной «Видман».

– Спасибо за наводку.

– Остаться хочешь? – заинтересовался Носатый. – Через месяц взвоешь. Это город, в котором абсолютно ничего не происходит.

Киран посмеивался, слушая их разглагольствования, и понимал, что никуда он отсюда не уедет. Была во Фледлунде и этой пивной из прошлого какая-то магия. Даже отсутствие сервиса уже казалось чем-то милым.

– Может, и останусь.

Они чокнулись, а бармен наградил их очередным презрительным взглядом. Киран выпал оттуда около полуночи. Пьяным он себя назвать не мог, но ощущал приятный хмель, и хотелось еще походить по городку, чего-то поискать… Над головой распростерлась глубокая чернота: то ли было облачно, то ли звезды погасли разом. Чем дальше он отходил от пивной, тем тише вокруг становилось. В следующий раз эти двое велели ему идти в караоке-бар, где, по их словам, обитал контингент помоложе.

Неожиданно пошел снег, и вокруг стало светлее. Пока Киран любовался снежинками, его ухватили сзади за обе руки, и незнакомый голос прошипел:

– И снова здрасьте!

Последовал пинок, и он невольно осел. Кто-то в балаклаве ударил его по лицу, и из носа закапала кровь, расцветая на белой земле темными пятнами. Объяснять ему ничего не собирались, удары сыпались один за другим. Смех отморозков размножился и теперь сюрреалистично разносился отовсюду. Кажется, их было трое. Почему-то у Кирана и мысли не было сопротивляться. Когда колено нападавшего ударило по солнечному сплетению, он будто разучился дышать. Все звуки исчезли, и воцарился полный вакуум. Его словно отбросило на дно глубокого моря, и связь с реальностью на мгновение пропала.