Греченкову же и разведчикам Сорокина, находившимся в правом крыле, не оставалось ничего иного, как пробиваться по коридору к центру здания. И той и другой группам пришлось вести жестокий бой, в котором были пущены в ход и автоматы, и пулеметы, и гранаты, и фаустпатроны. То тут, то там возникали рукопашные схватки. В столь сложной, поистине драматической ситуации разведчики сумели установить на здании рейхстага красный флаг.

...Двое суток спустя, 2 мая, я, обходя рейхстаг, увидел беломраморную статую Вильгельма правее главных дверей, ведущих в овальный зал. Статуя на уровне человеческого роста была в буро-красных пятнах. Мне объяснили, что здесь дрался сержант Ваганов. Его ранило в левое плечо. Он не мог стрелять из ручного пулемета. Тогда, прислонившись к статуе, чтобы не упасть от потери крови, Ваганов стал бросать гранаты.

Так дрался каждый из наших бойцов.

Около шестнадцати часов сьяновцы услышали справа в коридоре выстрелы и увидели каких-то людей. Они решили, что это гитлеровцы заходят с фланга, и изготовились к стрельбе. Хорошо, что у них хватило выдержки: бегущие по коридору люди оказались греченковцами, выходящими на соединение с ротой Сьянова...

Но все эти подробности стали известны опять-таки позже. А между шестнадцатью и восемнадцатью часами я захлебывался от телефонных разговоров.

Звонок от Зинченко. Звонок от Плеходанова. Оба сообщают: снова атаки от Карлштрассе и от Бранденбургских ворот. Немцы явно пытаются пробиться навстречу друг другу, чтобы соединиться и деблокировать рейхстаг.

Звонок от Дьячкова. Да ведь у нас, оказывается, есть еще и тылы, где тоже неспокойно и где под командой Истрина мужественно сражаются писаря и интенданты с группами засевших в домах эсэсовцев.

Докладывает Мочалов: у мостов через Шпрее не прекращаются бои. Немцы отброшены, но готовят новую атаку.

По НП ходит какой-то человек в форме подполковника, но глубоко штатский по манере держаться. Слежу за ним краем глаза - нет даже времени спросить, кто он. Когда офицер выходит, Курбатов сообщает мне: "Борис Горбатов, писатель. Пошел сейчас к рейхстагу, в полки..."

Доклады, доклады... Сплошной поток информации. Я с трудом успевал переваривать ее. Голова прямо-таки гудела, протестуя против хронического недосыпания последних дней.

Немцы предприняли еще одну контратаку от Бранденбургских ворот. Батальону Логвиненко пришлось туго. Кое-где гитлеровцы вклинились в его боевые порядки. С обеих сторон полетели фаустпатроны и гранаты. Плеходанов ввел в бой 3-й батальон, находившийся в резерве. Его поддержал огонь противотанковых орудий. Ударом во фланг неприятель был остановлен. Бойцы Логвиненко поднялись снова. Противник попытался было их задержать, но уже через несколько минут обратился в бегство.

Тем временем дивизион Тесленко огнем двенадцати орудий отбивал натиск пехоты, поддержанной танками. Пулеметы из батальона Клименкова помогали ему сдерживать наседавших фашистов. Атака со стороны Карлштрассе на этот раз была особенно опасной. Противник обладал значительным численным превосходством. К тому же, судя по всему, здесь действовали не фольксштурмисты, а хорошо обученные и решительно настроенные подразделения. Удар они наносили по всем правилам.

Уже в ход пошли гранаты. Казалось, наша способность к сопротивлению вот-вот будет сломлена. Но тут, в самое отчаянное мгновение, враг дрогнул. В тылу у него, у моста через Шпрее, разгорелась перестрелка, послышались хлопки гранат и крики "ура".

Неожиданная подмога пришла к нам от 33-й стрелковой дивизии, наступавшей с севера в сторону Карлштрассе. Перед ее учебным батальоном, прорывавшимся с боем через занятые врагом кварталы, вдруг открылись правый фланг и тыл атаковавшей нас неприятельской группы. Командовал батальоном двадцатичетырехлетний старший лейтенант Ахметбек Суттубаевич Суюмбаев. Комбат, разумеется, не мог знать ни обстановки, сложившейся у его соседей, ни того, чем грозил бы для исхода боя за рейхстаг прорыв противника через позиции Клименкова и Тесленко. Но за плечами у него была школа всей войны, которую постигал он и в сержантском, и в старшинском звании, не прячась от пуль, не залеживаясь подолгу в лазаретах после ран. А стало быть, была и та фронтовая интуиция, которая помогла ему мгновенно сориентироваться. Заместитель по политчасти гвардии капитан Федор Леонтьевич Ермаков понял его с полуслова. И Суюмбаев, как бывало и раньше, первым поднялся в атаку. Бойцы бросились за комбатом.

Этот удар ошеломил гитлеровцев - таким неожиданным оказался он для них. Наступавшая группа была рассеяна, танки подожжены. Многие солдаты сдались в плен. Но все эти обстоятельства, при которых удалось одержать победу в столь важном для нас боевом столкновении, я узнал гораздо позже. А тогда меня вполне устроил доклад, что атака отбита и угроза с левого фланга миновала.

Пока все это происходило, артиллеристы, не занятые отражением неприятельских атак, выкатывали свои орудия вперед, ближе к рейхстагу.

Вот как вспоминает об этом подполковник запаса Дмитрий Николаевич Романовский:

"Мы с командирами взводов выбирали новые огневые позиции, которые решено было устроить в двух бетонных будках, находившихся метрах в пятнадцати - двадцати от бункера, где расположились командные пункты капитана Давыдова и майора Логвиненко.

Для преодоления рва с водой, проходящего через площадь, были использованы две металлические балки, перекинутые через него. На них настлали двери, деревянные стенки какого-то временного строения, расположенного между "домом Гиммлера" и рвом. Как только переход был готов, орудия переместили на новые позиции и поставили так, чтобы можно было простреливать подходы к рейхстагу с северной и западной стороны".

Переправилась через ров и батарея Ивана Петровича Кучерина, приданная неустроевскому батальону.

17 часов 50 минут. Снова необычайной силы грохот потряс все вокруг. Это заговорили сто с лишним орудийных стволов дивизии и корпуса. Огонь прямой наводки молотил по уцелевшим батареям перед рейхстагом, по вражеским позициям на флангах. Несколькими залпами "катюш" были накрыты в районе Бранденбургских ворот неприятельские танки и самоходки.

- Ей-богу, слышу голоса наших, - приговаривал, нетерпеливо расхаживая по НП, подвижный, пружинистый Константин Иванович Серов, которому было приказано управлять отсюда огнем своего истребительно-противотанкового полка. - Ей-богу, наши... Эх, не хватает меня там.

И он не ошибался. Пушки его полка стреляли в те минуты без устали. С особым бесстрашием и отвагой действовал расчет под командой рядового Афанасия Стенникова - он бил по непрекращавшему огрызаться огнем противнику, пожалуй, с самой близкой и опасной позиции.

Да, всем сердцем чувствовал Константин Иванович, как нелегко приходится его артиллеристам. Вполне понимая его состояние и испытывая нечто подобное, я предложил:

- Чем зря переживать, давайте-ка лучше сверху посмотрим, как там дела.

Мы снова забрались на четвертый этаж. Кёнигплац окончательно заволокло дымом и пылью, поднявшимися до самой крыши рейхстага. И уже одно это говорило о силе и ярости артиллерийского огня. От плотной мглы, пропитавшей воздух, день становился похожим на вечер.

После десятиминутной артподготовки пехота бросилась к главному входу рейхстага. Неустроев - он к этому времени был уже на Кёнигплаце около канала - повел на штурм весь уцелевший состав батальона. Ров бойцы преодолели с ходу. Оставался стодвадцатиметровый путь к парадной лестнице. Теперь на этом отрезке не приходилось драться за каждую траншею и окоп они опустели. Их защитники были уже либо уничтожены, либо пленены.

Рейхстага достигли и ворвались в него рота капитана Ярунова, пулеметная рота лейтенанта Герасимова, бойцы из взвода противотанковых ружей лейтенанта Козлова, переквалифицировавшиеся в автоматчиков, - все из батальона Неустроева. А вместе с ними - и роты старшего лейтенанта Грибова и старшего лейтенанта Горшкова из батальона Клименкова.