Противник не примирился с этой потерей. Он попытался вернуть высоту. Давыдовский батальон был обойден и атакован с фланга. Но опытный командир и тут не стушевался. Он сумел отразить удар. Гитлеровцы, потеряв чуть ли не целый батальон, откатились.
В обороне Давыдов так же хорошо понимал свою задачу. Батальон надежно зарылся в землю. В боевой службе не было изъянов. Обучение солдат велось непрерывно.
Полк Н. Н. Балынина занимал участок вдоль северной части озера, там, где Ученое суживалось, превращаясь в короткую и неширокую протоку, соединявшую его с озером Хвойно. На другой стороне вдоль протоки возвышалась довольно крутая, поросшая кустарником и редким лесом высота с отметкой 228.4. Господствуя над окружающей местностью, она представляла огромную тактическую ценность.
- Наши называют ее высотой Заозерной - не любит народ приметные места безымянными оставлять, - говорил Балынин. - Укреплена она здорово. Видите, три ряда траншей.
Мы находились на батальонном наблюдательном пункте - хорошо замаскированном, имеющем широкий обзор. Припав к стереотрубе, я просматривал лесистый, сильно укрепленный врагом склон.
- Обзор оттуда в нашу сторону километров на десять, - продолжал Балынин. - Немцы, говорят, называют ее "высота Глаз". Чувствуют они себя здесь очень спокойно. Считают, видимо, позицию свою неприступной. Активности не проявляют. Вчера за весь день ни одного выстрела не сделали.
Я смотрел на возвышенность и не мог оторвать от нее глаз: до чего же хорошая позиция! Захватить ее - и мы будем контролировать местность, простирающуюся далеко на запад. Но осуществимо ли это? И если осуществимо, то какой ценой? Не окажется ли победа пирровой? Единственно, на что мы могли делать ставку, - это на внезапность. Словом, обо всем этом надо было крепко подумать. И не одному, а сообща. Тут же я обратился к командиру полка:
- Товарищ Балынин, прошу вас поразмыслить над возможностью захвата Заозерной. Поработайте вместе с Коротенко. Денька через два доложите мне свои соображения.
В блокноте пометил: "Сегодня вечером дать задание начальнику разведки дивизии майору Коротенко, чтобы он подготовил необходимые разведданные".
Следующие дни и я и офицеры штаба находились в полках. С утра до вечера в перелесках звучали команды, гремели выстрелы и взрывы гранат. Подразделения учились всем видам боя. Специальные тренировки проводились по преодолению вброд мелких водных преград. С наступлением темноты отрабатывались боевые действия в ночных условиях.
Занятия планировались так, чтобы не переутомлять бойцов, дать им выспаться, отдохнуть. В дивизию приехала фронтовая бригада артистов из Перми. И вечерами на лесных полянах лились веселые и грустные песни, смеялась и плакала музыка, гремели солдатские аплодисменты. В подарок артистам собирали огромные букеты цветов.
С наступлением темноты начинали стрекотать кинопередвижки, и бойцы - в который раз! - с замиранием сердца провожали в последний путь Чапая, смеялись над Антоном Ивановичем, который сердился по пустякам, хохотали над проделками бравого солдата Швейка, призванного в гитлеровский вермахт.
Порой мне казалось, что нет никакой войны и мы - в летних лагерях под Бобровом, неподалеку от моего родного села, и сам я - еще не окончивший академию молодой ротный. Так же по вечерам тогда выступали артисты, самодеятельность, демонстрировались фильмы. Так же какой-нибудь взвод, стараясь не звякать оружием, уходил на ночные занятия... В поле дымились кухни, гремели выстрелы на стрельбищах... Так же, да не совсем! Трехлинейка была основным оружием роты. "Максим" тогда представлялся грозной силой, а полковые пушки на конной тяге и танкетки внушали великое почтение. А нынче взвод автоматчиков по плотности огня превосходит тогдашнюю роту. Да что там сравнивать!..
Через два дня Балынин доложил мне свой план штурма Заозерной. На третий день я приказал офицерам штаба дивизии, командирам полков и дивизионов собраться, чтобы на местности оценить возможности захвата высоты.
Ранним утром 12 июня небольшими группами мы двинулись по заросшей, чуть заметной тропинке. Солнечные лучи почти не пробивали смыкавшуюся над нами листву. Открытые участки обходили или перебегали, прячась за кусты. По-видимому, маскировка была достаточно тщательной. Во всяком случае, неприятель не заметил нашего передвижения.
Тропинка привела нас к траншее. По ней мы добрались до укрытия, из которого хорошо были видны восточные скаты Заозерной. В бинокли начали разглядывать высоту.
Когда все подтянулись, я сказал Коротенко:
- Докладывайте.
- С этой точки виден передний край противника от протоки до опушки леса, - начал Иван Константинович. - Оборона здесь создавалась в течение двух - двух с половиной месяцев. Сейчас она состоит из двух позиций, а каждая позиция - из двух-трех траншей. Траншеи соединены между собой ходами сообщения. Ходы тянутся за высоту, в тыл. В некоторых местах имеются проволочные заграждения. Вон там минные поля. Особенно сильно укреплены подступы к высоте перед протокой. - Открыв планшетку и заглянув в карту, Коротенко продолжал: - Ширина водной преграды - от двадцати пяти до пятидесяти метров. Глубина - полтора-два метра. Все это пространство простреливается фланговым пулеметным огнем из поселка Хвойно. Кроме того, подходы к воде пристреляны артиллерией. На западных скатах, по данным нашей разведки, сосредоточено до двух артдивизионов. Занимают высоту части пятнадцатой латышской дивизии СС. С нее фашисты просматривают расположение наших войск на восемь километров в глубину, а в некоторых местах - на двенадцать. Участок этот самый спокойный. Неприятель здесь не предпринимал даже разведывательных вылазок. Видимо, считает, что и с нашей стороны невозможны какие-либо действия. Однако на ночь траншеи занимаются полностью. Перед ними выставляется сильное боевое охранение и секреты. В восемь утра подразделения отводятся на отдых в укрытия по западному склону. На месте остаются только дежурные пулеметчики и наблюдатели. С восьми до девяти - завтрак. Потом отдых. Часть солдат загорает. Между двенадцатью и тринадцатью - смена наблюдателей и пулеметчиков. В пятнадцать - обед. Наиболее удобное для атаки время - девять утра, - закончил доклад Коротенко.
Было ясно, что в принципе атака высоты может иметь успех, если к ней хорошо подготовиться и провести внезапно.
Обменявшись мнениями, мы решили, что для овладения высотой достаточно стрелкового батальона, танкового взвода, батареи орудий сопровождения и батареи для прикрытия переправы. На поддержку требовалось два артиллерийских дивизиона и дивизион "катюш". Еще два стрелковых батальона следовало выделить для закрепления на высоте и развития успеха.
Время на подготовку я распределил так: два дня - на рекогносцировку и изучение противника; три - на тренировку подразделений и один - на мытье в бане и отдых. Траншеи приказал приблизить к берегу, чтобы атака была стремительнее и неожиданнее для неприятеля. В ночь перед боем стрелковые роты, станковые пулеметы и орудия прямой наводки должны были занять положение в первой и второй траншеях.
Начало движения стрелковых рот намечалось на 9 часов, одновременно с открытием артиллерийского огня. Оставалось лишь выбрать день. Ориентировались мы на 22 июня. Ориентировались - потому что все наши намерения могли обрести силу лишь после утверждения их командованием корпуса. Ведь то, что нами затевалось, выходило за рамки мелкой боевой стычки и не должно было идти вразрез с более широкими и общими планами вышестоящего командования.
К вечеру я вернулся в штаб. Там меня поджидал Офштейн. Он подготовил расписание тренировок. Место для них было выбрано у высоты 218.2, там, где река Великая с юга вытекает из озера Ученое. Место подходящее: все там точь-в-точь как у Заозерной.
Выслушав нашего главного штабиста - должность начальника штаба все еще не была занята, - я принялся звонить командиру корпуса. Переверткин сказал, что сам прибудет в дивизию, чтобы детальнее познакомиться с замыслом намечаемой вылазки, на месте изучить обстановку.
