– Вы больше не будете учить моих бойцов?

– Как служащие российских вооружённых сил – нет. Но вы можете нанять нас как частных лиц. За плату мы будем наёмниками и не нарушим договорённостей с пиндосами. Других вариантов нет.

– Сколько вы хотите?

– В месяц пять тысяч американских долларов каждому.

– У нас нет таких денег.

– Возможна оплата золотом или драгоценными камнями.

Джамал достал мой мешочек с драгоценностями и положил на стол:

– Здесь на 65 тысяч американских долларов. Плата за полтора месяца. Но за эти деньги вы не только будете обучать моих людей, но и воевать.

Все закивали головой в знак согласия.

– Мне ты уже заплатил, – сказал я и показал золотой динар, который я взял на удачу.

Джамал кивнул головой и улыбнулся. После ухода Джамала и Иссы Никита сказал,

– Ты красавец, Поводырь.

Я прижал палец к губам. Все понимающее закивали головой.

– Думаю, что если придётся выполнять задания, то лучше, чтобы вы работали своей группой. Я, буду охотиться ночью, – громко произнёс я и посмотрел на ребят.

– Да, так будет лучше и продуктивнее, – ответил, так же громко, Тихий.

– Раз решили, то делите плату и спать. Завтра нужно отрабатывать то, за что оплатили. Пойду пройдусь перед сном.

На следующий день ребята занимались с курдами. Я, взял проводника-переводчика и винтовку, пошёл на правый фланг в горы. Двигались медленно и это давало возможность оставлять фосфорные метки, чтобы вернуться без проводника. Поднимались четыре часа. За это время я наметил три лёжки, два укрытия и новое место для пулемёта в случае, если придётся менять позицию. Почти на вершине был выступ, в виде расщелины, где находилась пулемётная точка. Там, за камнем, расположились четверо курдов. Они готовили себе еду на спиртовых таблетках. Поздоровавшись, мы присели, чтобы нас не заметили игиловцы*. Поговорил об обстановке, откуда стреляют, как ведут себя басмачи, как часто меняют наблюдателей, есть ли снайперы.

– Мы на горе, до нас снайперы не достают, тем более что мы хорошо замаскировались. Тебе тоже не достать их, расстояние большое.

– Стемнеет, посмотрим. Ночью спите? Наблюдение ведёте? С горы можно подобраться вам в тыл?

– Нет.

– А с вершины гранатой можно вас достать?

– Не знаем.

– А отсюда на вершину можно забраться?

– Да, только опасно, там отвесная козья тропа.

– С вершины никто не наблюдает за противником и не стережёт подход с тыла?

– Нет. С той стороны, так же, отвесная козья тропа.

– Хорошо. Ждём заката.

Солнце садилось справа от меня. Даиш * вели себя беспечно, ходили не пригнувшись. На место ведения наблюдения подошли двое. Один показывал другому куда смотреть, вероятно, один из полевых командиров. Прикрутив глушитель, я занял позицию и прицелился в наблюдавшего. Оптика позволяла рассмотреть голову и плечи наблюдавшего.

Решил выстрелить в камень, чтобы пуля срикошетила и наверняка попала в цель. Ствол холодный. «Хорошо, что ветра нет», – подумал я и нажал на курок. Тут-же зарядил второй патрон и снова прицелился при целился в то же место для второго выстрела. Первая пуля попала в камень и, разбив его, посекла осколками лицо смотрящего в бинокль. Он схватился руками за лицо и откинулся на спину. Я выстрелил второй раз в другого наблюдателя, дождался результата и, убрав винтовку, присел, чтобы не меня не засекли.

– Говоришь, не достану? – спросил я у курда, с которым разговаривал днём.

– Пока не стемнело, давайте разогреем еду и перекусим. Чай вскипятим, дождёмся ночи и попробуем ещё раз достать даиш.*

Курды натянули над расселиной полог, чтобы огонь не был заметен и стали греть принесённые мной консервы и кипятить чай. После ужина, когда совсем стемнело, я стал смотреть в бинокль на позиции противника, движения не было, во всяком случае я не заметил и решил посмотреть в прицел. Смотрел минут десять и вдруг, восемь человек, пригибаясь, стали спускаться с возвышенности, с которой вели наблюдение те двое.

– Связь есть с нашими позициями?

– Да.

– Сообщи, что к ним идёт разведка, восемь человек. Пусть будут готовы.

– Ответили, что видят и готовы, – перевёл курд, с которым я пришёл.

Через двадцать минут раздалась пулемётная очередь, затем ещё заработали два пулемёта. Разведка противника отступила, потеряв двоих. Прицелившись, я выстрелил в отступающих и попал в последнего идущего, который повернулся, присел на одно колено и стал смотреть на наши позиции в прицел снайперской винтовки.

– Ну вот. Не зря, поднимался в гору, – сказал я, сев рядом с переводчиком, который сидел на краю расселины и прикрылся полой одеяла.

Переводчик посмотрел на моё лицо при свете звёзд с вниманием. Я показал указательный палец, подняв его вверх. В ответ курд кивнул головой и улыбнулся. Поспать не удалось, было холодно, у меня замёрз нос и щёки. Пола одеяла была короткой и не спасало даже то, что прижался к курду. Едва стало светлеть, я встал и стал осматривать позиции противника, внизу лежал туман, скрывая противника. Убедившись в бесполезности своих усилий, толкнул переводчика, высыпал из ранца остатки консервов, фляжку с водой и сказал,

– Возвращаемся.

Простившись с пулемётным расчётом, стали медленно спускаться, ориентируясь по фосфорным маячкам, которые оставил при подъёме на гору. Через полтора часа, мы были у подножья горы. Солнце встало, потеплело и настроение было хорошим. Тем более, что встречала меня Далила с улыбкой на лице.

– Говорят, ты ночью троих положил.

– Ещё что говорят?

– Что мы с тобой идём кушать и мыться на наше место.

– Хитрая ты, сказала бы сразу, что соскучилась и хочешь блуд почесать.

– Что такое блуд?

– То, что ты хочешь сделать со мной, – усмехнулся я.

Далила рассмеялась.

У входа в пещеру кто-то установил щит, на котором я сделал пометку мелом- ночь, число, расстояние 1700, цель 2,5. Исса посмотрел на запись и, улыбнувшись, протянул руку для пожатия. Затем спросил,

– А половина, это как?

– Два убитых, один ранен.

– Понятно. Надо ещё установить такие щиты, чтобы и другие вели записи.

– Для поднятия духа соревнований?

– Это сделает лучше работу снайперов.

– Или хуже.

– Почему?

– Бойцы будут стремиться быть первым и потеряют осторожность, будут потери, – ответил я и стёр рукой запись.

Завтракал я у ручья в обществе Иссы, Далилы и трёх девушек из её подразделения. Вели неспешный разговор о насущном: о России, Курдистане, о том, как прошла ночь, кто сколько убил игиловцев*. Далила налила мне чай в стеклянном стаканчике и подала на блюдце, я взял его и кивком поблагодарил её.

– Тебя любят девушки, – произнёс Исса.

– Чай тебе на блюдце подают, говорят, только о тебе, смотрят так, как будто ты единственный мужчина у нас в долине.

– Девушкам нравится всё новое и необычное, – ответил я.

Далила поняла, что сегодня ничего не произойдёт, кивнула девушкам, которые быстро собрали посуду, оставив только чайник, лепёшку, сахар и быстро и тихо ушли.

– Чем будешь заниматься?

– Посплю немного, а там видно будет, – ответил я.

– Джамал хочет с тобой поговорить, перед твоим уходом на позицию.

– Скажи, где я его увижу?

– Он пришлёт за тобой.

– Хорошо.

Проснулся я от стона боли. За ширмой стонал мужчина, что-то причитала женщина, хирург отдавал распоряжения. Я встал и заглянул за брезент, на операционном столе корчился курд, его держали за руки две медицинских сестры. Рядом причитала женщина, поднимая руки в верх.

– Как это случилось?

– Снайпер. Он стал смотреть, что делается у даиш* и получил пулю в левую ключицу, – ответил у меня за спиной Джамал.

– Об этом я хотел с тобой поговорить. Вчера один погиб, сегодня один погиб и этот ранен.

– Узнай, где это произошло, в каких местах, будем думать. Смотреть на местах и анализировать. Если это профессионал, то дело серьёзное.