― Совершенно верно. И я любил искусство. Не похоже, что здесь есть процветающий бизнес, соответствующий моим целям.

― И у тебя это замечательно получается. Было бы позорно скрывать свой талант от всего мира.

― Моя бабушка тоже так говорила. Но я же не Нова, продающая свои работы в галереях.

― Да, но ты все равно делишься своими работами. И кто знает, возможно, однажды ты станешь настолько популярен, что тебя пригласят вести шоу.

― Может быть, ― уклончиво согласился я. ― Не уверен, что хотел бы показывать всем подряд свои работы.

― Ну, ты можешь показать их мне в любое время, когда пожелаешь, ― провозгласила она с улыбкой.

В этом вся Рэй ― всегда поддерживает меня. Она была одной из первых в колледже, кто подтолкнул меня участвовать в конкурсах и выставлять свои работы вне моей маркетинговой программы. Она верила в меня так сильно, что это прижилось, и, в конце концов, я и сам в себя поверил.

Она осушила остатки пива как раз в тот момент, когда ее телефон завибрировал на барной стойке. Я боролся с желанием наклониться и посмотреть, кто это, когда она перевернула телефон, закатила глаза и отключила звук.

― Он часто срабатывает. Может, стоит ответить?

― Не-а. Ты же знаешь Нью-Йорк ― город, который никогда не спит. Поэтому я всегда получаю уведомления за полночь.

― Да, ― с сомнением сказал я.

Но Рэй проигнорировала мое недоверие с преувеличенной улыбкой и перешла к другой теме.

― Итак, из-за воспитания в маленьком городке ты в конечном итоге обручился с Обри?

Я рассмеялся, перебирая в памяти все причины, по которым решил сделать предложение Обри в то время.

― Думаю, это сыграло свою роль. Как я уже говорил ранее, мой брат женился, и, возможно, это подтолкнуло меня к мысли о браке.

― Что еще? ― спросила она.

― Думаю, окончание колледжа и твое отсутствие оставили меня в подвешенном состоянии ― немного потерянным. Когда я увидел Джонатана на выпускном, он выглядел счастливым со своей женой, и я снова погрузился во что-то знакомое.

― Мне жаль, что меня не было рядом, ― тихо сказала она.

― Мы пытались общаться. Но нахождение в разных странах и неопределённость после окончания колледжа мешали поддерживать связь.

― Ты прав. Если тебе станет легче, мне тоже изо дня в день было тяжело без тебя. Мы провели вместе столько времени в колледже, что мне казалось, будто мне не хватает конечности, ― пошутила она.

― Ага, я определённо чувствую себя лучше, ― злорадствовал я.

― Всегда пожалуйста, ― сказала она напыщенно. ― Итак, думаю, главный вопрос в том, почему ты не женился на ней?

Я тяжело вздохнул.

― Это была довольно спонтанная помолвка. На самом деле, она вроде как попросила меня.

― Что? Как нетрадиционно с ее стороны, ― насмешливо вздохнула она, насмехаясь над моими традиционными взглядами.

― И в итоге, ― продолжил я, закатив глаза, ― она просто предложила, что-то типа «почему бы и нет», и в тот момент у меня не было веской причины, чтобы отказать.

― Это было в середине секса? ― предположила она с улыбкой.

― Не совсем.

― Тогда постсексуальный кайф.

― Боже, Рэй.

― Я угадала.

― Возможно.

― Хорошо. Отлично. Сосредоточься. ― Она указала пальцами на свои прищуренные глаза, а затем снова на меня. ― Итак, почему ты не довел дело до конца?

― Потому что, хоть это и было спонтанно, но когда пришло время что-то планировать, все стало казаться неправильным. Когда настало время покупать кольцо, я не смог. Я не знал, с чего начать, и понял, что не знаю ее достаточно хорошо, чтобы определиться, какое кольцо она хотела. Все было неправильно.

Я опустил ту часть, где просматривал кольца и думал только о том, какое понравится Рэй, и что оно должно быть такое же уникальное, как она сама. Я не стал рассказывать, что когда представлял себе жену, это была не Обри.

― Я понял, что вернусь в этот город и в свое прошлое, и вспомнил о своем обещании не делать этого. Я не хотел быть похожим на свою семью, а жениться на женщине, у которой даже не знал размер кольца, было слишком похоже на то, как всю нашу жизнь поступал мой отец.

― Что он делал? ― спросила она.

Я провел рукой по лицу, вспоминая жизнь до того, как переехал к бабушке и дедушке.

― Он был донжуаном, который женился на ком попало.

― Ну, хорошо не серийным убийцей, ― пошутила Рэй, немного ослабив мое напряжение.

― Точно. Он женился и разводился семь раз.

― Боже.

― Да. В нашем доме было много мачех. Хорошие и плохие. Некоторые были отстойными. Плохие ― потому что, ну, они были плохими. Хорошие ― потому что мы знали, что, в конце концов, ими воспользуются, и это тоже было отстойно.

― Это ужасно, Остин.

Рэй повернулась на своем табурете лицом ко мне и втиснула свои ноги между моими, обхватывая своими руками мои.

― Наблюдая за тем, как мой брат начинает поступать так же, как он, и, наблюдая за отношениями бабушки и дедушки, я понял, каким должен быть брак, и что женюсь, если у меня будут серьезные намерения. Если только найду свою единственную.

― А потом вмешалась я.

Ее улыбка выглядела болезненной. Рэй попыталась отдернуть свои руки из моих, но я крепко сжал их.

― Я не вижу в этом ничего плохого.

Я был абсолютно серьезен, но произнес эти слова легкомысленно.

Ее глаза метнулись к моим. Я знал, что она видит в них правду, но ухватилась за мой игривый тон. Мы переступали черту, идя навстречу последствиям, но всегда шли на попятную, прежде чем нам приходилось говорить о них.

― Это плохо, что я злюсь и ревную, что пропустила такую важную часть твоей жизни, которая, очевидно, имела для тебя большое значение? ― спросила она, после моего признания.

― Мне нравится, когда ты ревнуешь, ― позлорадствовал я.

Рэй закатила глаза.

― Ты знаешь, о чем я. Мы вместе прошли почти через весь колледж ― взлеты и падения, и сопутствующие приключения.

― Большинством из них руководила ты, ― проворчал я.

― Не стоит благодарить за это.

― Я до сих пор не оправился от прыжка с парашютом.

― Тебе понравилось.

― Мне нравилось, когда все заканчивалось, ― тут же ответил я.

― Если тебе так все не нравилось, почему ты ходил?

Я изучал ее. Ее острые скулы, смягченные полными губами. Глубокие карие глаза, которые сияли даже в темноте. В них всегда, почти в любой ситуации, была искра возбуждения. Это был зов моей Сирены.

― А как иначе? Ты делаешь так, что даже самые страшные переживания стоят того. Поэтому я всегда следую за тобой.

Ее улыбка была неспешной и восхитительной. Я хотел попробовать на вкус каждый новый изгиб и линию, по мере их появления, зная, что я ― причина, по которой они появились.

― Итак, раз уж мы заговорили о бывших... тебе, кажется, лучше без Боди.

― Что ты имеешь в виду?

В последний месяц ее улыбки стали проще, даже несмотря на ситуацию со свадьбой в Вегасе.

― Ты кажешься... больше собой. Более живой. Чем дольше ты была с ним, тем тише становилась. Когда я был с тобой, я старался разглядеть твою необузданную сторону, но иногда ее было трудно обнаружить.

Рэй смотрела, не моргая, мышцы на ее челюсти напряглись, и у меня свело живот от ее взгляда. Я хотел щёлкнуть пальцами, чтобы вывести ее из задумчивости, или заключить ее в объятия и убедиться, что с ней все в порядке. Но она моргнула, и эмоции исчезли.

Рэй отвернулась, взмахнув рукой.

― Знаешь? Мне лучше без него. Отношения высасывали из меня душу, ― простонала она. ― Я терпела все это, потому что отношения хорошо выглядели для кампании, но ты прав, я стала другой, и больше не стоило притворяться.

Что-то в ее словах было не так, но я не знал, что именно. Она говорила о разрыве и о своих отношениях в целом. Обычно она отмахивалась от любых разговоров о Боди, так что я воспользовался этим, чтобы получить ответы на вопросы о том, что изменило её, когда она была с ним.

― Как он это воспринял?