В покоях Леры было похожее убранство, хотя сама комната была гораздо меньшего размера. Но главное, в ней было зеркало со столиком, украшенным красивой инкрустацией, напоминавшим девушке туалетные столики богатых дам более поздних эпох, которые она видела в исторических фильмах. Столик был весь уставлен баночками с кремами, притираниями и бальзамами. А еще на нем стояла шкатулка с украшениями самой Со Хён.

Напротив части дома, образующей «женскую половину», располагался «сэранбан» – комната, принадлежавшая советнику, хозяину дома, и служившая ему спальней, гостиной и кабинетом. И вот в эту-то комнату могли входить только мужчины. В этом же крыле располагались комнаты сыновей советника. Лере было страшно любопытно, что же там, на отцовской, «мужской» половине, и однажды она все-таки прокралась туда, улучив момент, когда госпожа советница отдыхала днем у себя, старая кормилица задремала после обеда, а Ха Юль утащила грязную одежду молодой госпожи прачкам. Поминутно оглядываясь по сторонам, Валерия проскользнула на террасу, ведущую в сэранбан, быстро скинула малиновые шелковые туфельки, вышитые веточками яблони, и, схватив их в руки, юркнула внутрь, с некоторым усилием приоткрыв массивную дверь, сделанную из досок. Оставлять туфельки снаружи было бы величайшей глупостью: их мог увидеть кто угодно – от слуг до младших братьев, которые тоже обитали на «мужской половине», где у каждого была своя комната-опочивальня. Поэтому девушка прихватила «улики» с собой и отправилась исследовать незнакомое пространство.

О том, что будет, если ее застанут на запретной территории, Лера даже и не подумала. Перед глазами ее предстал неширокий коридор, созданный стенами из тонких деревянных планок, образующих решетку и в несколько слоев оклеенных рисовой бумагой. Пока все было очень похоже на «женскую половину». Там так же коридор отделял комнаты обитателей друг от друга, создавая видимость уединения.

Одна дверь была плотно задвинута, и Лера поняла, что, вероятно, за ней и располагаются покои советника, поскольку его не было сейчас в городке.

Девушка бесшумно потянула в сторону решетчатую дверь, затянутую бумагой, и бочком протиснулась в образовавшуюся неширокую щель, облегченно выдохнув про себя: в отличие от настоящей Леры, в ее теперешнем теле девушка была достаточно хрупкой. И не удивительно. Это ей было двадцать пять – вполне себе взрослая девица. А малышка Со Хён едва-едва встретила семнадцатую весну. Ну, вот! – беззвучно хмыкнула девушка. Она уже начала мыслить, как все эти люди! Семнадцать лет! Лет, а не вёсен! – поправила она сама себя. Потом так же бесшумно вернула створку двери на место и с любопытством огляделась.

Просторная комната оказалась обставлена предметами, которые были необходимы в жизни хозяина дома: стол для чтения, книжный шкаф, комод, сейф, ларцы с канцелярскими принадлежностями, квадратные подушки-сидения, подушка под спину.

Бесшумно ступая по теплому полу мягкими белыми носочками, сшитыми из двух половинок, она прошлась по комнате, задумчиво тронула пальцами висящие на специальных петельках кисти для каллиграфии, пробежалась глазами по аккуратно сложенным свиткам рукописей, накрученным на лакированные деревянные палочки, а потом остановилась перед висящим в раме на стене изречением, написанным, очевидно, китайскими иероглифами черной тушью.

Естественно, Лера ничего не смогла прочесть. Да ей и не особенно было интересно знать, что за умная мысль украшала стену покоев «отца».

Что ее, действительно, заинтересовало, так это светильник, стоящий на низком столике с изогнутыми ножками. Он представлял собой затянутый все той же рисовой бумагой каркас в форме параллелепипеда. Бумага была расписана со всех четырех сторон пейзажами, изображавшими то горы, то водопад, то бегущий куда-то ручей. На последней грани красовалась белая цапля, стоящая на одной ноге в воде.

Все рисунки были выполнены настолько тонко и изящно, что Лера, сама очень любившая рисовать в пору отрочества, не могла не восхититься. Она поворачивала лампу то одной, то другой стороной, любуясь мастерски выполненными цветной тушью рисунками.

Внутри корпуса девушка разглядела круглую металлическую чашу: вероятно, в нее наливали масло, а потом поджигали тонкий нитяной фитиль.

От четырех верхних углов каркаса тянулись к центру четыре круглых проволочки, соединяясь между собой и образуя кольцо-петельку. Такую лампу можно было повесить на палку с крючком и нести, освещая себе путь в темноте. Лера видела подобное в многочисленных дорамах.

Наконец, налюбовавшись на прекрасный фонарик, девушка решила, что пора возвращаться на «женскую половину», пока кто-нибудь не застал ее здесь.

Она столь же осторожно высунула нос из приоткрытой двери комнаты «отца» и, не заметив ничего подозрительного, на носочках начала красться к выходу, держа в каждой руке по расшитому тканевому башмачку на жесткой подошве. И в этот момент удача отвернулась от нее.

– Сестра?! – послышался сзади донельзя удивленный ломкий голос подростка.

«Ч-черт!» – прошептала одними губами девушка и, натянув на лицо улыбку, повернулась, успев заметить долговязую фигуру старшего из братьев Со Хён, наследника рода, по имени Шим Джун.

Мальчишка стоял у одной из дверей дальше по коридору, и смуглое лицо его выражало высшую степень изумления.

– О, Джун! – нейтрально произнесла Лера. – Я тут подумала…

– Сестра, что ты здесь делаешь? – мальчишка направился к ней, и девушка прижала башмачки к груди, словно отгораживаясь от подростка.

– Отец обещал мне… – она замялась, лихорадочно соображая, что бы такое придумать, чтобы отвести от себя подозрения брата.

– Что обещал? – не понял тот.

– Показать то мудрое изречение, которое украшает стену его комнаты! – выпалила она, наконец, первое, что пришло на ум.

– Но… отца нет дома… И… зачем ты пришла на нашу половину?

– Мне очень захотелось посмотреть на эту надпись! – опять подчеркнула Лера.

– Раньше ты не интересовалась каллиграфией, сестра, – с подозрением выдал мальчишка.

– Ну… Мне вдруг стало любопытно, – сказала чистую правда девушка.

– Хм… Тебе лучше не задерживаться здесь, пока матушка не проведала об этом…

– Да, точно! – кивнула она и снова расплылась в улыбке. Да еще и ресничками похлопала. – Так что я пойду!.. А ты, Джун, не говори матушке, хорошо? Не хочу, чтобы она бранила меня…

– Да ты сама не проболтайся, – снисходительно усмехнулся подросток.

И Лера, круто развернувшись, умчалась наружу. Там, на деревянном полу террасы она поспешно сунула ноги в белых носочках в башмаки и юркнула в узкий проход между углами двух зданий.

И попала на другой двор – гораздо меньше и скромнее – хозяйственный. Там росло несколько деревьев, создававших относительную тень, а в дальней части каменной ограды, опоясывающей всю территорию усадьбы, Лера заметила небольшую калитку, плотно закрытую изнутри.

«Вероятно, она ведет за пределы поместья», – подумала девушка.

И решила позже поразмыслить над тем, как это может пригодиться ей в дальнейшем. Конечно, то, что Джун заметил ее на «мужской» половине – это нехорошо! Это очень нехорошо! Ей оставалось только надеяться, что брат не будет думать об этой нелогичности в поведении старшей сестры.

Девушка мысленно обругала себя за неосторожность и впредь решила действовать осмотрительнее.

Глава 9

Лера

Она понемногу приноравливалась к реалиям чужой жизни, начала различать лица слуг и домочадцев, и уже запомнила, как зовут младших братьев и крошку-сестричку. Мальчишки все были совершенно разными по характеру и привычкам. Следующий сразу за Со Хён по возрасту Шим Джун уже сейчас, в свои неполные четырнадцать лет, осознавал, что именно он – наследник всего родового богатства, и после кончины отца именно он станет главой семьи Шим. Он ко всему относился вдумчиво и ответственно, знания, вкладываемые в его голову приглашенными из столицы учителями, впитывал как губка, и излюбленным занятием его была каллиграфия.