– Давай.

– Я буду в семь на лавочке возле виноградника, – как бы вскользь произнесла она, наклонившись к ящику, чтобы никто ничего не заподозрил.

В автобусе Саша хотел было занять место и для Риммы, но она бросила на него такой взгляд, что тот быстро убрал руку с сиденья, на которое тут же кто-то уселся, и автобус тронулся. В этих поездках особым шиком у девчонок считалось усесться на колени своего парня. Видимо близкий контакт, постоянная тряска и завистливые взоры тех, кому не повезло обзавестись парой, возбуждали даже больше, чем обычный секс. Саше тоже внезапно захотелось ощутить на себе этот контакт. Он поглядывал на Римму и мечтал, как будет держать её за талию, а она обнимать его за шею и щекотать волосами нос. Он представлял это, как наяву, но чем ближе был час икс, тем сильнее колотилось сердце, и не столько от волнения и страха, сколько от предвкушения возможных последствий, к которым он, как оказалось, ещё не был готов.

За полчаса до условленного времени Саша уже сидел на лавочке, увитой виноградом, опасаясь, что кто-нибудь займёт её раньше. Надо сказать, что это была вовсе не лавочка, а обычное бревно, лежащее под забором чьего-то дома, но это место считалось самым укромным и было за многие годы использования до блеска отполировано задницами влюблённых парочек.

Римма появилась неслышно, секунду в секунду, словно стояла за углом и всё это время смотрела на часы.

– Помоги мне сесть, – произнесла она, протянув руку.

Сашка вскочил, и крепко сжал её ладонь.

– Что ты вцепился, как дурак. Пальцы сломаешь.

Он ослабил хватку, но не отпустил. Несмотря на обидные слова и капризный тон, ему было приятно ощущать прохладу её гладкой кожи и вдыхать её аромат.

– О чём будем говорить? – спросила Римма.

– Не знаю, – ответил Саша после длинной паузы.

И он действительно не знал, о чём нужно говорить на первом свидании. Что такого произошло в его жизни, чтобы ей было интересно это услышать; что родители чуть не развелись, о том, как он бросил заниматься музыкой или о его прыжке с вышки, а может о девочке Лене, которую он любил в школе. Сомнительно…

– Сегодня красивая Луна, – выдавил из себя Сашка.

– Да… Люблю смотреть на Луну и звёзды.

– Я тоже, – промямлил он, и робко подвинулся чуть ближе.

И наступила глупая тишина. Они просто сидели рядом и молча смотрели на звёздное небо. Никаких попыток ни с его, ни с её стороны. Саша чувствовал себя полным идиотом, ему было одновременно и стыдно и страшно сделать первый шаг, а вдруг ей не понравится, а вдруг она обидится и уйдёт или захочет чего-то большего…

Когда молчать и думать чёрте о чём уже не было никаких сил, откуда-то сзади раздался детский крик:

– Да целуйтесь вы уже! Надоело ждать!

Саша и Римма испуганно вскочили. По ту сторону забора стояла загорелая девочка, жующая виноград.

– Лера! Ты где!? Домой быстро! Темно уже! – донеслось из глубины двора.

– Ба, иду! – крикнула она, сплюнула косточки, и презрительно взглянув на перепуганную парочку, тихо добавила. – Не интересно с вами, пойду я.

Римма первой пришла в себя и взяла Сашу под руку:

– Погуляем?

– Угу, – ответил тот.

И они до самого отбоя молча прохаживались по улицам спящего посёлка, пугая дворовых собак.

– А завтра погуляем? – спросил Саша, перед тем как войти в общежитие.

– Погуляем, – ответила Римма.

И он был счастлив, и не столько от её ответа – теперь можно было рвануть в туалет, не мог он при ней показать свою слабость, ему казалось стыдным сообщать девушке о том, что очень сильно хочется писать.

Утром Сашка, как всегда, одним из первых прорвался в автобус и наученный вчерашним опытом, не стал занимать место для Риммы, но чуть не потерял сознание, когда она, неожиданно для всех, уселась к нему на колени и обняла за шею. После этого он уже не имел права не полюбить её.

Вечером Сашка сидел на той же лавочке, но только пришёл ещё раньше, чтобы всё хорошенько обдумать и настроиться. И вот послышались шаги, но вместо Риммы на лавочку рядом с ним уселась девчонка, напугавшая их вчера.

– Хочешь виноград? – сказала она, протянув Саше гроздь Дамских пальчиков. – С этой стороны ваши уже всё ободрали, я во дворе сорвала. Последний. Правда вкусный?

Он раскусил несколько виноградин и кивнул.

– Ты не стесняйся, поцелуй её сегодня. Я не буду подглядывать. Меня, кстати, Лера зовут.

– Я знаю. Слушал как бабушка твоя вчера кричала. Строгая?

– Не.

– Уже сентябрь, почему не в школе?

– Я здесь живу. Но мама пообещала, что скоро заберёт нас к себе.

– А в каком ты классе?

– В пятом.

– Учиться нравится?

– Не.

– А почему подглядывала за нами?

– Я за всеми подглядываю. Вы тут не первые сидите. А что ещё делать? Чайку вылечила, креветок наелась, виноград собрала, вина с бабушкой нагнали. Пробовал наше вино?

– Пробовал.

– А вы правда архитекторы?

– Правда. Но пока только учимся в техникуме, – с чувством гордости ответил Саша.

– А то бабушка сказала, что вы хоть и архитекторы, а пьёте и буяните как колхозное мужичьё, чтоб держалась от вас подальше… А что нужно, чтобы выучится на архитектора?

– Для начала нужно научиться рисовать.

– А я умею, – похвасталась Лера, – недавно Аллу Пугачёву нарисовала акварельными красками. Меня бабушка научила, она у меня актриса, в кино снималась.

– А родители кто?

– Мама на самолётах летает. Она у нас стюардесса. А папа писатель. Я сейчас его книжку читаю.

Саша с изумлением смотрел на эту маленькую девчонку с копной выгоревших волос, и удивлялся тому, как устроен мир. Разве можно было подумать, что бабушка из этого двора, где они почти каждый день воровали виноград и покупали вино, актриса. И почему эти люди всегда находят себе соответствующую пару. Что может быть романтичней – писатель и стюардесса… У Сашки аж дыхание перехватило.

Кем же станет их дочь? Ну да, хочет выучится на архитектора, продолжить элитный ряд и выйти потом замуж, скажем, за звезду Большого театра или за космонавта. Она обречена на это. А как вырваться из жизненного круга, уготованного судьбой для его семьи? Железнодорожник, шахтёр, повар, домохозяйка… Получится ли у него с архитектурой? Кто знает.

А ещё он обратил внимание, что Лера фантастически красивая девочка, даже несмотря на её обгрызанные ноги, сбитые коленки и причёску, вернее на отсутствие таковой. Можно только представить, как хороши её родители, и это тоже было предметом зависти.

– А почему ты здесь? Почему живёшь с бабушкой, а не с родителями? – спросил Сашка, пытаясь хоть немного разобраться.

– Мама сказала, что так будет лучше. Она занята на работе, всё время летает, дома бывает редко. Папа не выходит из комнаты, пишет свои книги. А у бабушки хорошо. Я уже и плавать научилась, и вино делать. Не пропаду.

– А родители приезжают?

– Конечно. Мама мне журналы привозит. Мы тоже с бабушкой на новый год приезжаем к ним. Но я уже привыкла здесь. Там ни друзей, ни моря. Скучно.

Вдалеке залаяла собака. Девочка выглянула из-за веток.

– Идёт твоя. Пока. Обязательно поцелуй её, – шепнула она, отодвинула в сторону доску на заборе и скрылась в темноте двора.

Сашка не стал откладывать обещанное, и как только Римма оказалась рядом, обнял её и поцеловал в губы, а она изо всех сил впилась в него и долго не отпускала, пока во рту не почувствовался привкус крови. Всё, любовь обрела очертания, жаль было только одного – завтра заканчивалась трудовая повинность и они возвращались в город, где нужно было разобраться, как со всем этим жить дальше.

Утром автобус, набитый ещё не протрезвевшими после бурного прощания студентами, отъехал от общежития. Римма дремала на плече у Сашки, а он, уткнувшись лбом в стекло, смотрел куда-то вдаль, и вдруг, заметил сидящую на заборе девчонку, которая всматривалась в лица, скрывающиеся за грязными окнами. Лера тоже заметила его, улыбнулась, помахала рукой и что-то крикнула. Ничего не было слышно из-за шума в салоне, но он догадался по её губам: "До встречи". Саша помахал в ответ, и автобус, рванув с места, оставил позади себя кубы пыли, скрывшие очертания этого маленького одинокого существа…