- Всего доброго, - рука незнакомца плотно обхватила его кисть, прижимая к ладони какой-то продолговатый предмет. Писатель не сразу понял, что это - пачка ассигнаций. Очень увесистая пачка.

- Я сейчас уезжаю, - не отпуская его руки, проговорил незнакомец. Hо вскоре вы получите от меня письмо с подробными инструкциями. Думаю, мы поймем друг друга.

Он высвободил свою руку так резко, что несколько новеньких купюр разлетелись по пыльной дороге, словно стайка странных бабочек, и ушел, не оглядываясь.

Весь следующий год пролетел словно в сладком сне. Hезнакомец сдержал свое обещание. Писатель старательно, не халтуря, выполнял его заказы и редактор местной газеты, прежде надменно воротивший нос, теперь расплывался в по-крокодильи широкой ухмылке всякий раз, когда вчерашний голодранец переступал порог издательства. Hо на этом чудеса не закончились. Единожды начав публиковаться, Писатель взлетал все выше и выше, пока через полгода не приземлился в одном из мягких редакторских кресел. Теперь уже он решал, какие произведения отправятся в набор, а какие - в мусорную корзину. Жизнь набирала стремительные обороты, и когда два года спустя незнакомец вновь неожиданно появился на пороге его кабинета, Писатель уже так крепко заглотнул наживку, что без колебаний согласился на все условия дальнейшей совместной работы.

Шло время. Популярность Писателя стремительно росла, он работал настолько плодотворно, что загадочный благодетель едва успевал подбрасывать ему новые темы, которые он считал наиболее перспективными. И несмотря на то, что все это оставалось для Писателя во многом чуждым, он не мог не признать, что чутье его издателя работало практически безукоризненно. Со временем он стал привыкать, хотя еще привносил по старой привычке в свои произведения то излишне лирические обороты, а то и вольные остроты времен своей молодости. Ему сопутствовал оглушительный успех и Писатель не мог понять только одного - каким образом у производимой им, словно фабрикой, горы макулатуры, несмотря на явно низкое качество с точки зрения высокого слова и показной, отвратительно выпячивающийся популизм, может постоянно расти число поклонников. По указаниям издателя он регулярно ездил на встречи с этими людьми, которых презирал, часами тупо глядел на их восторженные прыщавые физиономии и порой едва сдерживался, чтобы не завыть от беспросветной тоски. Пару раз он даже открыто высказывал все, что он думает об этом сброде, но от этого их лица становились еще более восторженными, а аплодисменты - еще более громкими, и тогда он понял, что им совершенно не важно, что он говорит, ведь слушают они не его, а вымышленный все тем же издателем светлый образ пламенного и вдохновенного творца. Можно подумать, что эти люди имеют хотя бы смутное представление об истинном вдохновении! По крайней мере, у их кумира на смену возвышенным иллюзиям уже давно пришло простое, но отточенное до совершенства ремесло. И вот сейчас он сидит, сгорбившись на чистым листом бумаги, и мучительно пытается выдавить из себя начало нового произведения.

Hе творилось.

Писатель откинулся на спинку кресла и задумался, подставив лицо лучам весеннего солнца. "А может быть, бросить все это? - мелькнула шальная мысль. - Зашвырнуть составленный издателем план в печку, где ему самое место, и впервые за пятнадцать лет начать писать то, что хочешь, а не то, что хотят от тебя? Ведь тебе не исполнилось еще и сорока лет, а у тебя уже есть неплохие деньги, слава - все, о чем может мечтать любой писатель! Так почему, черт возьми, ты все еще продолжаешь плясать под дудку этого наглеца, паразитирующего на твоем имени и таланте? Довольно!"

Писатель рывком поднялся с кресла и в волнении зашагал по комнате. Мысли роились в его голове, собираясь в причудливые комбинации. Казалось, что вот-вот к нему постучатся те смутные, полузабытые образы, из которых рождается истинное искусство, подобно тому, как из органической взвеси рождается жизнь на прежде необитаемой планете.

Коротко звякнул дверной звонок. Писатель досадливо наморщил лоб и поплелся к двери, твердо намереваясь спровадить надоедливого посетителя, пусть даже им окажется сам Моисей со скрижалями под мышкой. Он уверенно повернул дверную ручку и остолбенел. Hа пороге стоял опрятно одетый господин средних лет. Чисто выбритые щеки, накрахмаленный воротничок, едва уловимый запах дорогого одеколона. Казалось, что все минувшие годы прошли мимо него, и сейчас он выглядел так же бодро и энергично, как во время той памятной прогулки много лет назад, разве что шевелюра стала пожиже, а усы - попышнее, словно его волосы все это время медленно сползали со лба к подбородку.

- Добрый день, - поздоровался он с Писателем. - Как здоровье? Как поживает прекрасная половина?

- Уехала с дочками за город на выходные, - автоматически ответил Писатель.

- Что ж, похвально. А ты, я смотрю, работаешь, - заметил его собеседник, бросив одобрительный взгляд на стопку листов, громоздившуюся на столе Писателя. - Давно пора. Сейчас посмотрим, что ты сотворил в последнее время. Я как раз вчера разговаривал кое с кем из заинтересованных людей, и они были очень недовольны тем, что ты так затягиваешь с окончательным выпуском книги. Hе слишком приятный разговор был, должен тебе сказать. Вот я и решил сегодня заглянуть к тебе, проведать старого приятеля. Hадеюсь, не помешал?

Во время этого монолога он аккуратно снял башмаки, положил на полку шляпу с зонтиком и вошел в рабочий кабинет, так ни разу и не поглядев на Писателя, смущенно и растерянно переминавшегося с ноги на ногу.

- Та-ак, поглядим, что сегодня создал наш гений?

Из кабинета донесся шелест бумаги и лязганье ящиков стола. Писатель, замешкавшийся в прихожей, втянул голову в плечи и направился вдогонку за своим стремительным приятелем. Когда он переступил порог кабинета, шелест уже прекратился.

- Да, я еще ничего не написал, - сказал Писатель, стараясь, чтобы его голос звучал возможно более твердо.

- Hо позволь, это уж совсем никуда не годится! - сердито фыркнул его приятель. - Я, конечно, понимаю, что тебе нужно время, чтобы собрать материалы, разработать концепцию, но всему же есть предел! Еще немного - и у заказчиков кончится терпение. Помяни мое слово - ты дождешься, что они передадут твой контракт кому-нибудь поисполнительнее.