Просто стали называть не вогульское, а просто — кладбище. Наверное, все же есть здесь что-то такое — почему здесь ни сейчас, ни потом никто ничего не строил.

Денек сегодня пасмурный. Дождя нет, облачность высокая. Но и солнышка не видно, а значит — довольно прохладно будет. По улице уже народ шарохается по своим делам, немного, но все же есть. Встаю я рано, в шесть утра — уже на ногах. Так решил себя к дисциплине приучать. И это тоже повод к разговорам и осуждению у соседей: «ну где это видано, чтобы ребятёнчишки сами в такую рань вставали? И зачем?».

Коров в стадо еще не гоняют — травы толком нет. Это недели через две, будь добр — утром к семи часам угнать коров в стадо, вечером в семь — встреть и домой отгони! Хотя поселок и рабочий, практически во всех частных домах по одной, а то и по паре коров есть. Стадо набирается большое — голов четыреста дойного гурта, не считая молодняка. Там правда еще и с поселка Дорстроя и поселка Мелиораторов пригоняют. Коров гоняют по оврагу, который называется Щель — вниз, к лугам. Там их встречают пастухи и уже гонят на пастбище.

Но тем ни менее, пару-тройку бабок уже навстречу попались. А я чё? Я здороваюсь со всеми, и улыбаюсь! Со мной тоже здороваются, правда при этом посматривают косо, а потом смотрят вслед. Подстегнуть разговоры, что у Камылиных внучок головой тронулся, ага! Пусть поболтают — через пару месяцев привыкнут, а потом и вовсе внимания не будут обращать!

Бывшая деревня Нагорная — понятно почему такое название? Потому как ее единственная тогда улица проходила по горе над лугами. Сейчас поселок РТС. Почему РТС? Я и сам не знаю. Знаю, что сперва был колхоз. Потом колхоз расформировали, а в деревне устроили МТС — это понятно. Потом, уже после войны, переименовали в РТС. Как эта аббревиатура расшифровывается — точно не знаю. Сколько ни спрашивал — каждый говорит свое: кто «Ремонтно-техническая станция», кто — «районная тракторная станция».

Хотя сейчас наше предприятие называется по-другому. Там уже пару-тройку названий сменили. Но жители поселка, да и многие жители Кировска по привычке называют — РТС. Даже рейсовый пассажирский автобус имеет на лобовом стекле табличку «РТС — …» далее название второй конечной остановки. Поселок по местным меркам — немаленький. Пять улиц — Нагорная, главная — Кирова, еще одна, проходящая вдоль новой трассы (здесь говорят — «большак», «на большаке», «по большаку») на Тюмень — соответственно Тюменская. Еще одна — поперечная от нового въезда в поселок — Тобольская. Причина — в близости данного населенного пункта от Кировска, я так понимаю. И между Тюменской и Кирова есть еще Моторная — она прямо в ворота РТС упирается. Улицы Нагорная и Кирова — длиннющие, чуть не по километру каждая. Но не на всем протяжении они застроены жилыми домами. Нагорная имеет старую часть, с частным сектором, потом прерывается на квартал многоквартирных домов, затем остаток улицы — небольшим хвостиком. Кирова, в начале, с одной стороны — частные дома, с другой — это самое вогульское кладбище.

В детстве я не понимал — как могут люди жить по соседству с этим страшным местом?! Смешно сейчас… Наверное…

Потом Кирова, примерно со средины, продолжается территорией непосредственно предприятия. То есть с одной стороны — жилые дома, с другой — тянутся заборы и постройки РТС. Здесь же есть столовая и детский сад. Населения сколько? — а я не знаю. Только предположить могу, по численности работающих в РТС — примерно тысячи полторы, если учесть, что в РТС работают сейчас около 200 человек. Вот на улице Кирова, примерно в середине, чуть наискосок от детского садика, и стоит дом моих дедушки и бабушки.

Камылины — это мои дедушка с бабушкой. Есть еще Камылины — деда Гена с бабой Дусей. Это родной брат моего деда Ивана, а баба Дуся — родная сестра моей родной бабушки Марии. И так бывает, да — родные братья женаты на родных сестрах. Дед Иван — тот постарше деда Геннадия на пару лет, так же как бабушка Мария старше бабы Дуси на три года. И живут они по соседству, буквально в рядом стоящих домах.

Дом у деда — типично сибирский пятистенок, крепкий, не старый по местным меркам. Срубил он его в тридцатых годах. Высокое, с козырьком крыльцо, большие — во всю заднюю стену дома сени. Они еще перегорожены, за перегородкой — что-то вроде чулана. В доме, как водится — большая кухня с русской печью слева от входа. Справа от входа — железная кровать. Раньше бабушка с дедом здесь спали. Теперь — только дед.

Прямо от входа, вдоль двух небольших окон — стол с табуретками. За кроватью, справа, вход в комнату. Горницей или как-то иначе здесь такие комнаты не зовут. Комната и комната, в отличие от кухни. Так как дом деда размерами 8 на 5 метров (расположен вдоль улицы), то и кухня, и комната довольно большие — метров по 20 квадратных каждая. Сейчас это считается очень неплохо. А то, что комната всего одна и здесь выросли все дети, а именно шесть человек детей плюс сами дед с баушкой — ну так здесь это норма, все так живут: «в тесноте, да не в обиде». Раньше, я этого не застал, на кухне, под потолком были палати — этакая большая дощатая полка, где спала часть детей.

У бабули по поводу порядка и чистоты пунктик: везде должно быть чисто, все должно стоять по своим местам! Причем это поддерживается довольно жестко, может поэтому и дед в комнату заходит нечасто — выслушивать ворчание бабушки и ругаться с ней не хочет? Наверно я рассуждаю типично по-внучачьи, но мне кажется, что в доме очень уютно и покойно. В комнате, справа от входа стоит печь «контрамарка» — это такое круглое и высокое сооружение, покрытое металлическим кожухом. Кожух покрашен в черный цвет.

Помню дед Иван с дедом Геннадием спорили до ругани, чем лучше красить «контрамарку» — черным кузбаслаком или серебрянкой. Вышло, что у деда Ивана — печь черная, а у деда Геннадия — серебристая. М-да… «Никто не хотел отступать!». Дед Иван настаивал, что черный цвет лучше отдает тепло, а дед Геннадий упирал на красоту печки. Вот такой эстет!

За печкой стоит еще одна металлическая кровать, на которой теперь и спит бабушка. Да-да, именно такая кровать — металлическая полуторка с панцирной сеткой, с никелированными дужками и шариками поверх дужек. Русская классика начала и середины XX века!

Слева от двери — опять классика — большой черный кожаный диван с цилиндрическими подлокотниками, которые откидываются и удлиняют спальное место. Кожа, конечно, уже изрядно потертая, посредине подрастянутая. Но бабушка регулярно ухаживает за диваном, натирая кожу каким-то маслом, а потом насухо протирает ее тряпочкой, буквально полирует. Помню, когда был совсем малой, очень меня интересовало, что же внутри дивана и я даже подпорол ножом по шву кожу — посмотреть-то надо! Оказалось — конский волос (это мне дед потом, после экзекуции, объяснил, зашивая распоротый шов!). Ох и «огребся» же я тогда ремня!

Здесь, в комнате, два окна выходят в улицу; а третье, на другой, торцевой стене — в переулок. В окна со стороны улицы, качаясь, заглядывают ветви рябин. Здесь у всех что-то растет в палисадниках — сирень, рябина, или кусты георгинов.

В комнате в наличие платяной шкаф, круглый стол с резными толстыми ножками и огромный, просто огромный комод. Высоченный (выше меня, ей-ей!), широкий, с тяжелыми выдвижными ящиками. В комод, насколько я помню, мне нельзя было лазить никогда. Нет, так-то я видел, как бабушка достает оттуда — то постельное белье, то какую-то одежду. Но вот самому лезть туда — категорически запрещено! Почему так? Никогда не знал ранее, да и не задумывался. Нужно будет этот момент разъяснить! Хотя… стоит ли? Как-то мальчишечьи интересы и забавы сейчас и теперь — не по мне.

И повсюду какие-то занавесочки-шторочки, плетенные кружевами накидки, цветастые покрывала, гипсовые яркие фигурки пограничников, девушек с ведрами, коняшек и собачек!

Вот сюда меня с больницы привезли и на этот диван сгрузили. Чувствовал я себя тогда гадко — постоянно болела голова, мутило и тянуло хорошенько проблеваться. Помню, как хлопотала бабушка, растерянно что-то бухтел дед. Сразу же и баба Дуся прибежала, что добавило суеты и шума. А мне хотелось сдохнуть, так было хреново! Потом меня напоили какой-то горькой гадостью, и я уснул. Периодически я просыпался, поддерживаемый бабушкой ковылял до ведра в кухне, за печкой и меня снова укладывали на диван. Поили каким-то бульоном, отварами. В памяти мелькали мама с отцом, помню приходила сестра Катька, тетя Надя тоже отметилась.