Сашка Любицкий — мой дружок с детства. Мы с ним и в садик вместе ходили, и в начальную школу. Потом правда, когда мы вернулись из Крыма, учились хоть и в одной школе, но в разных классах. Сашка был всегда пройдохой — «пройда», как бабушка говорит. Он примерно одного со мной роста, но этакий живчик! Вечно с лохматой, кудрявой, в отца, дядю Сашу, головой, загорелый уже весной, на месте долго сидеть не может. Ага — «шило в жопе» — со слов опять же бабушки. Он вечно куда-то бежит, чем-то занят, вечно придумывает какие-то дела, часто — очень даже небезопасные, и вполне себе порицаемые взрослыми, вплоть до «ремня в жопу»! Учиться он «так себе» — примерно также, как и я. Времени же вечно не хватает, на эту школу!!!
Кличка у него — «Крестик». От деда Ивана услышал про «Крестика» — оказалось, что речь идет не про Сашку, а его отца, дядю Сашу. Что у них у всех, включая Сашкиного деда, такая кличка.
— Деда! А еще Сашка говорил, что он такой смуглый — потому что они, Любицкие то есть — болгары! Это правда, что ли? — ага, было такое хвастовство от Сашки.
Стоявший рядом дед Геннадий, заквохтал, заперхал табачным дымом:
— Эт Любицкие штоли болгары? Ха! Не знаю с какой они такой Болгарии, но что дед его — Петька — как есть цЫган, то — правда!
Дед Гена, похохатывая, рассказал, что Любицкий Петька (дед Сашкин) с его бабушкой появились здесь в Нагорном, в тридцатые годы. Был Петр Любицкий хорошим кузнецом, лошадей мог врачевать — то правда! А еще был бабник, выпивоха, и драчун — каких поискать! Матершшиник опять же! Дед Гена даже засомневался, кто кого перематерит — он деда Любицкого, или Любицкий — деда Геннадия!
— Как его Ефросинья (бабушка Сашкина, то есть!) только терпела — не знаю! Да и поколачивал он ее частенько! Но сам он, Петька-то, чаще от мужиков получал! Очень уж задиристый был! Хотя силенка была у него, была — чё тут говорить! Кузнец же!
— Деда! Я думал, что кузнецы они всегда большие, здоровенные. А дед Петя — невысокий, да щуплый! — действительно дед Сашки на здоровяка не похож.
— Ну так он раньше и не был щуплым. Крепким был, да. Это уж после войны он стал худеть, когда к старости погнало. Да и всякое ремесло прежде головой делается, а не силой дурной!
— А Крестик он почему?
— Дак у него в молодости, у пьяного дурака, присказка кака-то была про крестик… вот не помню щас… как там… ну — он все перед дракой орал, что побьет всех, вот — дескать, крест во все пузо… или как-то так… это он божился, значит, ага — дед, выпуская дым носом, всё пофыркивал, вспоминая молодость, — так его попервости и дразнили — Петька Крест во всё пузо! Потом уж — просто Петька Крест. А сыны его, значит — Крестики, да… Сашка Крестик, да Толька Крестик. Сашка-то ничё так вырос, справный мужик… А Толька у них в отца, значит пошел — тоже шалопай, да горлопан, ага…
В прошлой моей жизни, Любицкие примерно через пару лет уехали на Север. И с Сашкой после этого мы виделись всего пару раз, уже взрослыми. А здесь вот он! И я рад ему! Хоть и ругались мы с ним, и даже — дрались! Не раз и не два! Несмотря на то, что с Сашкой мы были примерно равны по силе, но был он какой-то верткий, жилистый, юркий, как капелька ртути. И мне частенько доставалось от него. Вот и сейчас, немного посидев рядом, он уже ерзает и вертится — скучно ему здесь сидеть!
Славка Крамер, мой одногодок, с родителями переехал в Кировск откуда-то с Урала. Здесь уже жила его тетка с мужем, работающим инженером-энергетиком в РТС. Приехали они, пока нас не было в Кировске. Славка перезнакомился с пацанами, и я с ним знакомился уже по возвращению. Был он щуплый, небольшого роста. В наших проделках особого участия не принимал, был рассудительным и спокойным. Спортом — не интересовался, но его уважали мальчишки за его знания. Казалось, что он знал все!
Славка, по моему, уже взрослому, здравому рассуждению, был такой обычный, советский ребенок-вундеркинд. Их было на самом деле немало, в стране Советов. Просто очень немногие из них чего-то добились в последующей жизни.
Казалось, что Славка интересуется всем и одновременно! Он занимался фотографией — потом я с удивлением смотрел на сделанные им еще в детстве фотографии, вполне на мой неискушенный взгляд профессиональные!
Он занимался музыкой (здесь уже — по требованию его мамы!), одновременно сразу и гитарой, и аккордеоном. Причем играл он вполне — опять же на мой взгляд! Помню мой дружок, Сашка Мухин, дворовый гитарист, говорил:
— Славка — он же классический гитарист! Ну, там — ноты, гармонии всякие, все эти ухватки! Мне и моей игры хватает!
Хотя, мне кажется, Сашка тогда завидовал Славке!
Славка занимался радиоделом и сам собрал работающий радиоприемник, а потом все ковырялся со схемами — пытался собрать устройство, которое отвечало бы за многое в доме — свет включить-выключить, магнитолу запустить, что-то еще этакое. Что-то вроде — умного дома из будущего! Он и в химии чего-то «петрил», когда вполне со знанием советовал пацанам добавить в «бомбочки» того или этого, для пущего эффекта. А то — «ета ракета никуда не полетит!».
И рыбачить он любил, правда — на презираемую моими дедами удочку!
И с юмором у него было все в порядке. И рассказчик он был интересный. И в школе он учился, за малым, на одни пятерки!
Мы с ним сошлись на любви к книгам. Читал он тоже «взахлеб», причем мог достать очень редкие книги! И марки, и значки он тоже собирал — его коллекции были самыми большими среди всех пацанов, которых я знал! И он не просто «собирал» их, а мог многое про каждую рассказать!
Мы с ним вообще сошлись очень близко — мне было интересно с ним!
Потом я стал больше заниматься спортом, потом — мои дружки-«фулюганы», деф-ф-ф-ки опять же… Интересы наши разошлись. Периодически мы встречались, болтали, и снова разбегались по своим интересам.
Я с удивлением потом узнал, что Славка ушел в армию! Как так?! Ему же прямая дорога была в институт! Но нет — отслужил. Затем Славка пропал и встретились мы уже через несколько лет. Как оказалось, он отучился в каком-то хитром институте, в каком, сам он — не уточнял. Потом работал на, опять же, хитром производстве, и опять — не понять на каком!
Нет, так-то я понимал, что все это как-то связано либо с Конторой, либо с обороной. Еще пару раз он приезжал к родителям, и мы даже встречались!
А в конце восьмидесятых, или начале девяностых Славка забрал родителей к себе, куда-то под Москву, толи в Дубну, толи Королёв. Последнее, что я про него слышал, что он уехал в Израиль, и что был он чуть ли не полковником в отставке! Я тогда еще подумал — ну кто его бы в таком случае отпустил в Израиль? Хотя-я-я… в те годы всем было на все — насрать! И никогда бы я в детстве не подумал, что Славка и его родители — евреи.
Да нам тогда плевать было, кто ты по национальности — главное, кто ты есть по жизни!
И вот сидит передо мной Славка, скромно улыбается, слушая, как Сашка чего-то опять врёт!
Вот и как тут не расчувствоваться, мне — старому больному человеку?! Так-то я — пацан по телу, но сентиментальности во мне — как во вполне себе шестидесятилетнем дедушке!
Я вышел на кухню и попросил, чтобы бабушка напоила меня и пацанов чаем.
Бабушка удивилась, не меньше ее удивились пацаны! Не принято здесь и сейчас кормить чужих детей у себя! Не потому, что жалко — вовсе нет! Если у кого-то беда, пожар там и еще какой катаклизм; если, к примеру, родители алкаши, совсем детей забросили — и накормят, и еще какую-нибудь одежонку подберут! Но вот кормить в чужом доме, и так же — кормиться в чужом доме — не принято! Свой дом ведь есть! И родители свои! И если ты «перехватил» что-то у чужих людей — то родителям и бабушкам-дедушкам — укор и позор! Чего «кусошничаешь»? Что — дома не кормят? По эртээсу куски собираешь? Можно было и по заднице получить, да как бы и не сильнее, чем за проделки!
Но бабушка согрела чаю, поставила на стол какие-то оладьи. Пацаны сначала отнекивались, потом — ели скромно, косясь на бабушку. Вообще-то это мой «косяк» — так сейчас не делают! Но я хочу, чтобы мои родные привыкали, что мои гости, пусть и не взрослые, но люди — серьезные, а значит и относится к ним нужно как к гостям — за стол усадить и угостить!