Люди почему-то приняли его за малыша. Он решил, что так даже и лучше, ведь когда ты маленький, можно ничего не объяснять, а просто твердить «Надо! Ну очень надо! Пожалуйста!!!».

Люди долго охали и возмущались. Предлагали куда-то «звонить». И тогда он сделал то, чего давным-давно не делал – заплакал.

Во дворце слезы не работали. Никогда. А о том, что за них могут наказывать в два раза сильнее, он узнал довольно рано.

- Стыдитесь, ваше высочество, слезы – это вода, а вода – враг пламени. Как же вы можете предавать свою стихию?

Предавать огонь Аль не собирался, но что оставалось делать, если обида жжет сердце, а слезы сами текут из глаз?

Этот мир был другим, и слезы тут работали. Нашелся какой-то дядька, который вызвался доставить «Мальца» до дома, пусть только покажет, куда ехать. Он даже был согласен посидеть в машине и убедиться, что ребенка забрали.

Так он встретил свою ассару.

И все стало иначе. Словно за спиной встала невидимая защита, и можно было не бояться предательского удара. Пусть он все еще оставался слабаком для «птичника», и его могли выгнать из дворца, но с этой поддержкой Аль был согласен жить где угодно. Он заново учился видеть мир. Без злобы, без отчаяния, без тягостного ожидания отречения от титула. А еще он учился доверять окружающим и верить в себя.

И было так здорово ощущать чужие эмоции… Пусть слабо, часто едва ощутимо, но даже эти слабые отголоски прогоняли кислое чувство одиночества, и Аль больше не чувствовал себя частью дворцовой обстановки.

Первое время он часто просыпался в страхе, боясь, что ему все приснилось. Прислушивался к эмоциям ассары и только убедившись, что все спокойно, засыпал. Даже когда Юля заблокировала связь и снимала блок на несколько часов в день, ему хватало и этого. Просто знать, что она рядом и никуда не исчезнет.

С ней было нестрашно гулять по дворцу, быть на приемах, встречаться с родственниками и придворными. Немного обижало то, что она не брала его с собой, когда срывалась в приключения, но он знал, что Юля его оберегает и боится навредить. Она часто твердила про репутацию, про то, что на него вся страна смотрит. Но при этом не забывала упомянуть, что в академии смотреть не станут ни на связи, ни на родство, а спросят по полной! И правило «едины все» можно отлично использовать себе на пользу.

Аль и использовал. Нет, он не делал послаблений в обучении, потому что твердо решил - у лучшей ассары должен быть лучший воспитанник, но позволил себе немного расслабиться и стать самим собой: чаще смеяться, не бояться заводить друзей и не переживать о «Высочестве».

Утром Аль проснулся сам, а не по приказу наставника, встал, выглянул в окно и улыбнулся солнцу.

- С днем рождения, Совенок, - поздравил он себя. Ему нравилось это прозвище, было в нем что-то уютное и домашнее, а еще оно, почему-то, напоминало о матери. Пусть он видел ее лишь на портретах, но ему очень хотелось верить, что будь она жива, то называла бы его таким же милым прозвищем. И братьям, он слышал сам, оно запало в душу. Даже наставник Ирлан, несмотря на свою строгость, пару раз назвал его так.

Сегодня во дворце устроили бы праздник - малое совершеннолетие Шестого наследника. Нарядили бы виновника торжества как куклу. С фальшивыми улыбками дарили подарки. А потом, на утро зачитали бы приказ отца об удалении из дворца. Скорее всего его отправили бы на материк в чужую семью. Отец наверняка уже нашел подходящий вариант.

Так что именно здесь и сейчас Аль совершенно не жалел о том, что никакого праздника у него нет. Как и о том, что пришлось раньше приехать в академию. Лучше так, чем снова умирать от страха за Юлю. Тот день, когда ее похитили, он запомнит на всю жизнь, как и дикий страх при мысли, что она может умереть.

Первый курс академии имел весьма условные даты начала. Курсанты приезжали сюда в течение года, сразу после наступления малого совершеннолетия. Максимально разрешенный срок задержки составлял один месяц. После этого у курсанта могли начаться первые проблески дара, и родовой дом рисковал сгореть в пожаре.

Но Аль в этом году ломал одну традицию за другой. Сбежал в другой мир, притащил с собой ассару, да к тому же еще и женщину, а потом заявился в академию за полтора месяца до собственного совершеннолетия и за два месяца до начала учебного года. Пусть на первом курсе занимались в основном повторением того, что проходили дома, но даже это повторение требовалось подготовить для внезапно нарисовавшегося курсанта.

В Асмасе традиции имели огромное значение, однако и почитание ассарства было не менее велико. Шестой, сам того не желая, заставил многие семьи задуматься о будущем своих детей. Высший свет поделился на тех, кто ставил на ассару, и тех, кто считал, что даже ассара не поможет Шестому стать Столпом. Но потом случилась победа на детских зимних играх, и число сторонников его высочества возросло. Пошли слухи, что ассара собирается заниматься с Шестым по особой программе и потому раньше времени уезжает в академию. Так, внезапно, Аль превратился в объект для подражания. Долгое время его никто не воспринимал всерьез, но теперь весь высший свет не желал обнаружить, что его высочество обошел их детей по учебе.

- Вот ты где, - над полом показалась коротко обстриженная голова Шиля.

Шильярд был сыном наместника пятого тэората и двоюродным братом Аля, но все звали его просто Шиль, а он и не возражал. Трое старших братьев закалили его характер, а уж какой опыт они ему передали… Врожденная богатая фантазия вкупе с не менее богатым опытом доводили до того, что Шиль искрил идеями раз по сто на дню. За некоторые, правда, ему прилетало от своих же сокурсников…

- Стынешь? – спросил Шиль с сочувствием, вставая рядом. Аль пожал плечами. Ему все еще было непросто общаться с товарищами. Они поначалу тоже дичились высочества, но тесная комната, ежедневные занятия, а уж тем более совместные наказания ломали любой лед.

- Ах да, сегодня твое малое совершеннолетие, - проговорил Шиль задумчиво и вдруг выпалил зло, высовываясь в окно:

- Могли бы и отпустить во дворец по такому поводу. У-у-у, изверги, сволочи, - погрозил он невидимым наставникам.

Вздохнул:

- Мое лишь через два с половиной месяца. Не знаю, какой личр укусил моего отца, раз он решил отправить меня сюда раньше, но я не жалею. Здесь веселее, чем дома.

- И веселее, чем во дворце, - согласился Аль.

- Да ну, - изумился Шиль, не поверил: - Рассказывай… У вас там один зверинец чего стоит, а плавающие острова?

- А зал скорби? - парировал Аль. Помрачнел. Вздохнул и признался: - Мне редко позволяли выходить из покоев. Только по праздникам.

Шиль недоверчиво покачал головой - не поверил. Потом отмахнулся от заморочек королевской семьи и требовательно спросил:

- Что делать будешь?

Аль вопросительно вскинул брови.

- У тебя же праздник? А ты поглядел на солнце и все?

И Шиль принялся активно размахивать руками, помогая своему красноречию.

- О нас подумал? Мы же твои будущие подданные. Никто не может знать наперед волю огня. Вдруг выберет тебя? Готовиться нужно. Ты думаешь, зачем тебя сюда послали? Огонь научиться контролировать? Во дворце башен полно, нашли бы, куда сослать. Нет, ты здесь, чтобы понять нас, твоих подданных, и научиться не только нами управлять, но и заботиться. Вот тебе первое задание. Подданные любят праздники, а уж день рождения короля надо отметить с… - Шиль с сомнением оглядел потрескавшиеся от времени каменные стены башни и закончил: - Хоть как-нибудь.

«Хоть как-нибудь!», - ворчал про себя Аль, идя по коридору к своей комнате. Как будто это так просто! Еще этот запрет на вечеринки, сборища после отбоя и ограниченный список того, что разрешалось держать в комнатах… И никакой еды или напитков в том списке не значилось. Как тут устроить праздник? Теперь он лучше понимал Пятого и сам был готов озвереть при мысли, что ему пятнадцать лет еще видеть эти стены.