– Они и должны были обнаружить это сразу, – указал Триан. – Убийство ритуальное: все тела доведены примерно до одинакового состояния и выставлены на всеобщее обозрение. Рисунок крови указывает, что бой проходил не на этой поляне и даже не близко. Но их принесли к машине, на которой они прибыли. Намек очевиден: нам говорят, что на Кеплере рады не всем.

Первая версия случившегося выстраивалась быстро – и рушилась на удивление легко. Колонисты сами позвали гостей, зачем им так демонстративно убивать кого-то? Если они не хотели видеть на своей территории посторонних, могли бы предупредить об этом.

Да и потом, команду убили не сразу. Солдаты провели в колонии много дней – и все было хорошо. Что изменилось? Они нарушили местный закон, совершили преступление? Узнали то, что им знать не полагалось? Ведь если бы колонисты планировали нечто подобное с самого начала, они убили бы чужаков вскоре после прибытия. Нет, определенно был поворотный момент, событие, которое все изменило…

Впрочем, все эти вопросы меркли на фоне главной проблемы: убили команду солдат специального корпуса. Да, всего из четырех человек, и что с того? Слабых воинов на проекте «Исход» не было. Если этих четверых никем не усиливали, значит, их способностей было достаточно. А такая жуткая смерть…

– Зачем вообще в это соваться? – жалобно спросил Стерлинг. – Может, атаковать колонию сверху? Или вообще законсервировать планету? Да кому она нужна! Тоже мне, сокровище, сырые вонючие джунгли, до которых лететь и лететь…

– Дело не в планете, – покачала головой Римильда. – И не в тумане, и не в том, что такая далекая колония никому не нужна. Дело в принципе! Я так понимаю, утечки информации о том, что случилось, избежать удалось?

– Пока – да. Но фото и видео сделали несколько дронов. Как вы знаете, у специального корпуса тоже есть недоброжелатели.

Лукия не стала продолжать, но остальные и так понимали, что она имела в виду. Если о гибели команды станет известно широкой общественности, удар будет двойным – по репутации специального корпуса и по доверию внутри организации. Поэтому прецедент должен быть оформлен так, как выгодно руководству. Убийц команды обязаны найти и казнить любой ценой, создать доказательства расправы, сделать это уроком для тех, в чью голову уже приходят похожие идеи. И никакой жалости, никакого права на помилование.

– Опять же, зачем нам всем рисковать? – не сдавался Стерлинг. – Давайте сбросим на них бомбу и быстренько улетим!

– Зловеще хохоча при этом, – проворчал Киган.

– Мы говорим о недопустимых потерях, Витте, – указала Лукия. – Согласно данным, полученным от колонии, там проживают несколько тысяч человек.

– Да они наверняка соврали и об этом!

– А если нет? Вы готовы допустить массовую гибель как приемлемый сопутствующий ущерб? Если я поручу лично вам активировать взрывное устройство, вы справитесь?

– Почему я-то? – смутился киборг. – Вон, легионер есть…

– Моя работа – охранять младенцев, собранных на корабле, а не убивать младенцев, живущих на планете, – уточнил Триан.

– Массовое убийство не является допустимой темой для обсуждения, – отрезала Лукия. – Наша основная миссия – казнь виновных в убийстве солдат. Но только виновных. Никто не давал нам права убивать всех без разбора.

– Значит будем искать виновных, – вздохнул Киган. – И я очень надеюсь, что традиция убивать инопланетян на этом Кеплере не приживется!

Лукии не следовало приходить сюда. Капитан должен думать лишь о том, способен ли солдат выполнить миссию, а Рале определенно способен. Остальное ее не касалось. Повторяя себе это, Лукия обнаружила, что стоит перед дверью его каюты с занесенной для стука рукой.

Нужно было развернуться и уйти. Она постучала.

Рале пустил ее сразу, и он, кажется, даже не был удивлен. На собрании он держался неплохо – только Мазарин заметила его состояние, остальные, пораженные известием о жестоком убийстве целой команды, не обратили на телекинетика внимания.

Ну и конечно, заметила Лукия. Она и сама не бралась толком объяснить, как ей удалось. Пожалуй, она изучила его даже лучше, чем ожидала, и могла отличить его привычную игру в расслабленность от маски, которую удерживают дрожащими руками, лишь бы не сорваться.

– Кого из них ты знал? – сразу спросила она.

Лукии не нужно было задавать наводящие вопросы вроде «Что с тобой случилось?», догадаться оказалось несложно. Рале не отличается сентиментальностью юной девы, хватающейся за сердце при виде смерти как таковой. А вот при виде смерти того, кто дорог был живым, все обстоит иначе. Такое капитан проигнорировать не могла.

Ну и конечно, когда они оставались наедине, Лукия давно уже общалась с телекинетиком свободней. Раньше собственное желание сократить дистанцию ее смущало, теперь же стало привычным, почти необходимым.

Это был дефект, который Лукии полагалось искоренить, а она держалась за него с неожиданным упрямством.

Рале не спешил отвечать, он отошел от двери, опустился на кровать. Никакой расслабленности, сгорбленные плечи, напряженные мышцы, отведенный взгляд…

Значит, предстоят похороны друга.

– Я был знаком со всеми, – тихо сказал телекинетик. – Но по-настоящему знал только одного… Маркуса.

– Маркус Лин, телекинетик, номер 64, – тут же вспомнила Лукия. Она уже читала личные дела погибших, но там, естественно, не было указано, кто с кем дружил. – Тоже телекинетик…

– Мы учились вместе. Познакомились на первом курсе академии, как-то сразу начали общаться…

Лукии был известен этот тип дружбы – тот, который остальные представители специального корпуса чуть ли не братством считали. Капитанам он был чужд, но они изучали подобное как часть психологического портрета команды.

Сейчас Лукии полагалось послать телекинетика к Альде на профилактический осмотр – чтобы ему выдали разрешение на миссию. Но вместо этого Лукия присела на кровать рядом с ним и мягко опустила руку ему на плечо. Инструкции подсказывали, что это сентиментальный жест с низкой психологической эффективностью. Однако Лукии почему-то казалось, что поступить так будет правильней, чем отправить Рале к телепатке.

– Вы общались после выпуска?

– Да, неплохо… У нас там в академии своя компания была, не все потом общение продолжили, но с Маркусом как-то получилось. Я был у него на свадьбе… У него двое детей. Осталось.

– Мне жаль.

Лукия с удивлением обнаружила, что ей и правда жаль. Эмпатия не просто проявила себя не в первый раз, она, похоже, прогрессировала. Такое не вырежешь из себя, как опухоль, требовалось лечение посерьезней, однако с этим Лукия планировала разобраться позже.

– Если ты думаешь, что я совсем расклеился, то зря, – криво усмехнулся телекинетик. – Лужа по имени Рале – так? А вот не так. Ты можешь не сомневаться во мне. Я сделаю все, что должен.

– Я в тебе и не сомневалась. Иначе ты просто остался бы здесь.

– Нет, оставлять меня здесь как раз не нужно. Миссия предстоит та еще – и не только из-за смерти команды. Из-за того, что ждет нас, в первую очередь. Еще раз, я знал всех, кто летал на «Гранд Орион». Да, номера у них были не самые высокие – но все из первой сотни. А Маркус… Он был сильнее меня. Значительно сильнее, опытнее, дрался он лучше, но главное, у него были причины жить. Он не из таких папаш, как Киган, – которые просто заделали детеныша в пьяном угаре. Он женился на женщине, которую любил, он обожал своих детей. Он бы сделал все, чтобы вернуться к ним живым.

– Не думаю, что остальные погибшие ощущали меньшую тягу к жизни.

– Я не совсем о том… Остальные могли реально заморачиваться по поводу миссии или побаиваться специального корпуса, но Маркус… У него был очень четкий приоритет: вернуться к своим детям живым. Если для этого нужно было драться, он бы дрался до конца. Если нужно сбежать – он сбежал бы, Лукия! И плевать на присягу, сбежал бы, чтобы выжить. Если он остался там и не смог защититься, значит, опасности он не чувствовал до последнего. Ну и нападал на него тот, кто обладал такой же яростью и желанием убить, которое оказалось сильнее, чем желание Маркуса выжить. Тут нечто большее, чем просто коварные колонисты, я это чувствую!