— Я слышал о вас много интересного. Я за «раскрытие». У вас много друзей среди нас, Богдан. Это всё, что я успеваю вам сказать. Возможно, ещё увидимся, — сказав эти странные слова он пошёл по свои неотложным делам.
— Он правда так думает или соблюдает дипломатический этикет? — спросил Богдан Наами, — ты же здесь Жрица всё-таки.
— Он так думает, и он это уже доказал, — ответила вместо сестры Лагуш.
Подошла девушка в балахоне с белыми волосами, в руках она несла большой белый поднос с ручками. Она поставила его на стол. Там лежали две белые тарелки — для него и Наами, столовые приборы из жёлтого металла и широкая посудина с крышкой.
— Спасибо, Фирса, — сказала Наами.
— Ты что, знаешь имена всех официанток? — шутя спросил Богдан Наами.
— Это ещё одна моя сестра. У нас нет официанток здесь, — она открыла крышку у посудины, взяла с подноса большую ложку и положила на тарелку содержимое, — я не думаю, что вкус тебя очень удивит, мы кормим вас этими овощами в клинике. Разве что соус, — она улыбнулась немного с хитрецой, — попробуй! Ты точно проголодался.
— А куда мне деваться? — подмигнул в ответ Богдан.
— Мало воды, — она стукнула по столу рукой и около того места, куда она стукнула, на самом столе появились картинки-символы. Наами нажала на один из них и прямо из стола материализовался графин с водой. Потом она нажала на другое место, и у нее в руке оказалась пачка салфеток. Богдан смотрел на эти технологии точно также как на всё остальное — уже непрошибаемо.
Еда была великолепной, соус имел совершенно непередаваемый привкус летнего соснового леса. Доедая порцию овощей, которую ему отмерила Жрица, он понял, что очень быстро наелся. Что он точно ел, спрашивать не стал, приберегая внимание своих собеседниц на более существенные вопросы, например, хорошо бы узнать про чудо-костюм, в котором летают их старейшины.
— Наами, а вот ваши костюмы старейшин могут работать на Поверхности? — спросил Богдан, подозревая, что она и так уже поняла, о чём он думал.
— Если ты закончил с завтраком, мы можем сходить показать тебе экзо-костюмчики, — хихикнула Лагуш, — пока нас никто не торопит, — она взглянула на подозрительно притихшую старшую сестру, — вспомнишь голливудские фильмы про супер-мена, если ты их смотрел, конечно.
— Смотрел, — ответил Богдан.
— Лагуш, я оставляю тебе гостя, — вдруг сказала Наами, — жду вас у Золотого крыла, когда закончите. Я понимаю, что у тебя полноценная экскурсия, и долго ты так не выдержишь, — обратилась она к Богдану, — информацию надо дозировать, хотя бы во времени. Надеюсь, ты выдержишь испытание. Это всё тебе пригодится.
— Пошли, гость! — опять хихикнула Лагуш. Она производила впечатление весёлой и не очень озабоченной проблемами мироздания и спасения планеты, в отличии от её сестры. У неё явно был другой характер, может быть, легкомысленный и весёлый, подумал Богдан. Походка тоже была другой, девчачьей какой-то, чувствовалось, что над ней не висела та огромная ответственность, которую ощущала Наами. Симпатичная девушка из богатой семьи, необремененная проблемами бытия, подумал о ней Богдан, применив понятия Поверхности.
— Сейчас пройдём через стену, ничего не бойся, просто иди за мной, — объявила дальнейший маршрут Лагуш, — а то вы все пугаетесь.
— Ты часто водишь экскурсии для таких, как я? — поинтересовался Богдан.
— Бывает. Я беру тебя за руку, а ты идёшь за мной, как через облако, — она взяла его за левую руку и потянула за собой. Прямо перед каменной стеной, она взялась ещё крепче за его руку и шагнула вперёд.
— Если хочешь, да, пожалуй, будет лучше, если закроешь во время перехода глаза, там и так нечего смотреть. Вперёд!
Ощущение напоминало проход через густое, немного липкое облако, пройдя через которое, они оказались в небольшом зале со множеством белых шкафов. Было похоже на раздевалку в спортзале.
— Думаю, что ты сам скоро сможешь это делать. Невелико искусство. Смотри, это индивидуальные ящики тех, кто занимается обслуживанием центра, — кивнула она в сторону шкафов, — не обращай внимания! Сейчас к нам подойдёт Пирс и всё покажет. Он нашёл для тебя время, наконец. Пирс прекрасный парень. Он у нас на стажировке.
— Учится? — спросил осторожно Богдан.
— Скорее, налаживает контакты. Времена меняются не только у вас наверху. Грядут большие изменения на планете. Нам не впервой. Но я не буду говорить загадками и тебя ругать. Зачем? — она улыбнулась до ушей — навстречу шёл Пирс.
— Я знал, что наши пути опять пересекутся. Экзо-костюм — это отличная штука, им надо только научиться правильно управлять, понимать его тонкости, — сразу перешёл к делу Пирс.
Приближавшись к нему, Богдан уловил запах кипариса. Он хорошо помнил этот запах, потому что кипарис в той, его прошлой жизни Эдварда, ассоциировался с Крымом, с отпуском, с морем, с весельем, с друзьями. Темнокожий парень сразу показался ему дружелюбным и симпатичным.
— Смотри, я тебе его покажу и сразу буду рассказывать. Садись пока, — он показал Богдану рукой на белое небольшое кресло, которое тот до этого не заметил, — Лагуш, я сам доставлю гостя к Золотому крылу, не волнуйся и не беспокойся, пожалуйста. Это большая честь для меня — выполнить любую просьбу Наами, — обратился он к Лагуш.
— Отлично, мальчики! Я вас оставлю. Богдан, ничего не бойся, но слушай внимательно, повторять никто не будет, — она опять хихикнула в своей зажигательной манере и куда-то пошла. Меня надо будет ещё сквозь стену проводить, подумал Богдан, но, похоже, Пирс был в курсе.
37
Костюм
Пирс провел Богдана за шкафы, где была едва заметная дверь, которую тот открыл лёгким прикосновением ладони. Они вошли в залитую «дневным» светом комнату. В центре комнаты стоял большой овальный белый стол без стульев, а в стенах темнели небольшие открытые ячейки. Как только оказались внутри, Пирс сразу закрыл дверь и направился к ячейкам. Достал из одной из них свёрток, быстро раскрыл его и разложил на полированной поверхности стола. Это был костюм, напоминавший водолазный, с отделением для головы, точнее, с капюшоном.
— Вот он, — показал глазами на костюм Пирс, — можешь потрогать.
Богдан протянул руку и дотронулся до ткани — она была тонкая и очень плотная. Первое, с чем её хотелось сравнить, была лайковая кожа, из которой шили когда-то дамские перчатки. Сразу вспомнил Марго на сцене в «Трёх сёстрах» и запах кулис.
— Он способен поглощать все сотрясения тела, если ты, например, решил спрыгнуть с крыши пятиэтажного дома прямо на асфальт. Весь вес распределяется по всему костюму так, что тело вообще ничего не почувствует, — продолжал Пирс.
— Ты знаешь, что такое пятиэтажный дом? Ты был на Поверхности? — это почему-то Богдана больше заинтересовало, чем чудесные качества новой одежды. Он сам жил в Хрущёвке когда-то, правда, на четвёртом этаже. Упоминание о пятиэтажном доме чётко ассоциировалось с молодостью и безликими блочными домами, где обязательно было пять этажей, четыре подъезда и три вида квартир с низкими потолками: однушкой, двухкомнатной и трёхкомнатной, крохотной кухней и совместным санузлом, тоже невероятно компактным с глухим окошком. Богдан вспомнил соседку по лестничной клетке, у которой иногда занимал трёшку и благодарно чинил кран в такой вот ванной комнате. Откуда это прилетело в голову? Ошибка поисковой системы? Он взглянул на Пирса.
— Ну, как сказать. Я неплохо знаю Москву, Питер, Лондон, Нью-Йорк, Шанхай и некоторые другие ваши города. Тяжело вам живётся, ничего не скажешь. Байкал зато какой красивый! Невероятное место! Но давай продолжим, а то нас ждут, — улыбнулся Пирс, намекая на то, что второстепенные или другие какие не относящиеся к делу вопросы не очень приветствуются, — костюм пуленепробиваемый, я имею в виду оружие Поверхности, и противоударный, как я уже заметил. В некоторой степени он даже устойчив к электромагнитному излучению.
— А как насчёт жары или холода? — придумал вопрос Богдан. Слово «пуленепробиваемый» заставило его немного встревожиться. Всё, что касалось пуль сразу отбрасывало его к войне, к разрухе и голоду детства. Почему я вспоминаю себя в той жизни? В какой той? С жизнью ничего не случилось, она течёт себе, как время. Мне просто дали новое имя и отремонтировали тело. И там и здесь — я, успокаивал себя Богдан. Это детство моё там. Вон оно что. Поэтому. Богдан даже немного повеселел, как будто сделал открытие, над которым бился многие годы.
