По узкой плохой дороге медленно продвигались вперед, лениво переставляя копыта, три лошади. Возглавлявший колонну всадник в черном кожаном плаще и фуражке с широким козырьком отсутствующим взглядом блуждал по окрестностям, изредка поглядывая на механические часы на левой руке и недовольно цокая языком.

Двое других были одеты в одинаковые серые шинели, у каждого через плечо перекинута винтовка, оба молодые, но уже с измождёнными взглядами. У того, что по виду старше, через всё лицо тянулся уродливый шрам, один глаз отсутствовал. В седле они держались плохо, было видно, что не привыкли к верховой езде и не могли дождаться, когда доберутся до ближайшего села.

— О-бо-ленс-кое, — прочитал по слогам мужчина со шрамом. — Будто в честь вас названо, Кирилл Ваныч.

Кирилл Иванович Оболенский, двадцатитрехлетний комиссар, посмотрел на Захара, с которым познакомился ещё в начале революции, хмыкнул.

— В честь меня и названо. Точнее, в честь моего рода. Моему отцу когда-то принадлежало.

— Нас поэтому сюда направили? — спросил Захар.

— Нет. Село случайно у нас на пути. Узнать, установилась здесь народная власть или нет, будет не лишним. Да и выспаться под крышей можно для разнообразия.

Захар и второй солдат, Гришка, радостно переглянулись, повернули вслед за комиссаром направо от купеческого тракта.

— А война-то не коснулась этих мест, — отметил Захар, глядя на вырисовавшиеся на склоне у реки стройные крестьянские дома. — А это что такое? — он приложил правую руку к голове на манер козырька, защищая глаза от солнца, и посмотрел на внушительных размеров замок, выполненный в стиле Темных веков.

— Отец был большим поклонником рыцарского периода на Западе, — сообщил Кирилл. — При нём замок и возвели. Впечатляет, не правда ли?

— Я думал, такую махину только в столице можно увидеть, — сообщил Гришка.

Однако на деле строение смотрелось безвкусно и неуместно на фоне крестьянских построек.

— А у крестьян дома какие, загляденье, — сказал Гришке Захар. — У нас завалюшки, а здесь прямо хоромы.

— Крестьяне тут богатые, — подтвердил Кирилл. — Не думаю, что тут есть народники и им сочувствующие, потому будьте осторожны в высказываниях и не больно-то рвитесь агитировать. У многих дети на фронте погибли, потому мир, да еще и с такими территориальными потерями их не обрадовал. Скорее всего, нас ждёт холодный приём.

Сельчане действительно были людьми обеспеченными — наделы большие, всюду паслись отары коз, в каждом дворе была как минимум одна корова или лошадь. На полях колосились сельскохозяйственные культуры, непохожие на те, что встречались на остальной территории Республики. Дома были большие, глиняные, построены на славу, жители, попадавшиеся комиссару и его подручным, упитанные, румяные, на всадников пытались не смотреть. Кирилл попробовал завести разговор с одним мужичком, но тот отрезал:

— К голове езжай, я в таких делах не полноместен.

Не поняв, что имел в виду мужик, Кирилл уточнил, где живёт голова.

— А вот тот дом, на пригорке, что над всем селом возвышается.

Голова жил в настоящих хоромах: нарядный кирпичный дом, красивое крыльцо, искусно выполненные ставни. Сам он оказался бородачом лет сорока с большим пузом, сальными губами и глубоко посаженными маслянистыми черными глазами.

— Чьи будете, господа-товарищи? — спросил он, уже зная ответ на свой вопрос.

— Мы представители правительства Республики. Я комиссар Оболенский, это мои подручные. По поручению наркома обороны мы прибыли с официальным визитом, выяснить, образованы ли у вас органы народной власти либо управляетесь по-старому.

Голова с прищуром посмотрел на комиссара: оберег, болтавшийся на шее мужчины, заговорённый меч на поясе, манера разговора выдавали высокородного юношу. Неужто из числа предателей, переметнувшихся от царя к народникам?

— У нас тут всегда народная власть была, товарищ комиссар, — ответил он спустя какое-то время, — потому управляли и управлять будем по-старому.

— Как угодно, — Кирилл не собирался агитировать и убеждать организовать местное Народное Собрание. Их на восток не за этим послали. — Ночлега у вас приехали просить, товарищ… — Кирилл вопросительно посмотрел на голову. Хоть Оболенский и часто бывал в этом селе в детстве, крестьян по именам он почти не знал.

— Полевой Никита Алексеевич, — представился голова. — Ночлег мы само собой предоставим, но раз уж вы представители власти — правильно я понимаю? — то будьте добры и нашу просьбу уважить. Замок Оболенских видите — голова развернулся и ткнул пальцем в сторону возвышающегося над селом строения. — Засели там бандиты. Себя властью называют, с нас налоги требуют, говорят, мол, сам царь их назначил. А вы вот, как понимаю, говорите, что царя больше нет. Правильно я понимаю?

— И сколько там засело? — спросил Кирилл.

— Дык, почем знаю. Гуторят, волшебник у них за главного.

— Волшебник?! — глаза Кирилла округлились, он оглянулся и посмотрел на солдат.

— Волшебник-волшебник, — утвердительно кивнул голова. — Кличут они себя адместрацией, да добро у нас отбирают. Как-то приходили сюда нарармейцы, так они их поубивали, головы поотрубали, да в речку. Мы тут люди маленькие, сами не знаем, что в столице делается, кто у власти, потому им и платим. Но раз вы приехали, значит у власти не царь, а комиссары, правильно я понимаю?

— Правильно, — согласился Кирилл.

— Выходит, в замке разбойники сидят, да нас грабят, а вы, как представители власти, должны порядок навести, водворить, так сказать, законность. Не прав?

— Правы, — снова согласился Кирилл. — Поступим вот как — вы расскажете всё, что знаете, мы к замку съездим, посмотрим со стороны, что да как, а там решим. Если там не разбойники, а народоборцы в большом количестве, дождёмся Народной Армии и пойдём на приступ.

— Какой ещё армии? — настороженно спросил голова. — За вами армия идёт?

— Нет, армии за нами не идет, но как только я доложу обо всём наркому обороны, её сюда направят.

Голова кивнул.

— Если разбойников немного и нам по силам, сами с ними справимся, — закончил Кирилл. — Так что вам о них ещё известно?

— А известно немного — как я уже сказал, приходют раз в месяц, требуют налоги, берут хлебом и уходят. Не безобразничают, не грабят, как нарармейцы, — он бросил полный упрёка взгляд в сторону Кирилла, — забирают сколько положено и уходют.

— А сколько их обычно?

— Человек пять, не больше.

— Волшебника вы сам не видели?

— Нет, не видел. Но люди гуторят.

— Понятно. Вы обещали нам ночлег. Покажите Грише, куда можно сложить вещи, коней поставить, а мы с Захаром прогуляемся к замку, — Кирилл повернулся к своему изуродованному товарищу. — Винтовку с собой возьми.

Сам комиссар слез с лошади, поправил ножны, достал из вьюка кобуру с пистолетом Павлова, прицепил её на пояс. Захар с винтовкой за спиной, ремень которой был перекинут через левое плечо, уже дожидался. Быстрым шагом они вдвоём стали подниматься по широкой сельской дороге вверх.

— Близко подходить не будем. Если они вооружены, могут обстрелять. Нам бы со стороны посмотреть, — проинструктировал Кирилл своего подопечного по дороге.

Они остановились метрах в семистах от замка. Вокруг никого не было видно, Кирилл позволил себе немного поностальгировать.

— Почти ничего не изменилось, — заметил комиссар. — Вон в той роще рядом с замком мы с отцом часто гуляли, беседовали. Её посадили здесь специально по приказу папы. Он любил пешие прогулки среди деревьев, а вокруг одни луга, да невысокие пригорки. Вот и засадили всю территорию за замком дубками, березами да кленами. Когда участок продавали, рощица так разрослась, что грозила превратиться в целый лес.

— Богач был ваш батенька, — заметил Захар.

— Богач, — согласился Кирилл. — Так гордился, когда я в гвардию поступил. Хвастал, что наш род за три поколения от крепостного до гвардейца поднялся. Грезил идеалами прошлого. Верил в царя, Отечество. Умер, когда получил известие о моей гибели на фронте. В штабе ошиблись, а человека не воротишь.