Вот я и встретилась с главным кукловодом!

— Вот мы и встретились лицом к лицу, Валерия! — произносит он, будто повторил за моими мыслями, с интересом рассматривая меня. — Много же проблем ты успела доставить!

— Кто Вы? — вырывается у меня.

— Быков Леонард Сергеевич! — с готовностью представляется незнакомец. Брови невольно приподнимаются. Он будто ждёт, что я узнаю. И не ошибся.

Теперь я точно вспоминаю! Такое необычное имя сложно забыть. Помню, как после лекции в школе некоторые ученики посмеивались, переделывая его в "леопард" и "нарик". Больше всего смешных прозвищ придумал Олег. А нам с Германом понравилась лекция. Леонард Сергеевич умел расположить к себе и достаточно интересно рассказывал тот материал, который учителя повторяли нам каждый год в преддверии Дня Победы.

Поверить не могу, что такой, казалось бы, добрый и влиятельный человек может оказаться монстром. Теперь я с недоверием смотрю в белёсые глаза и жалею, что в своё время заступалась за него перед одноклассниками.

— Что за вещество мне вкололи? — первым делом спрашиваю я, опасаясь самого худшего.

— Ах это, — небрежно спохватывается старик. — Об этом можешь не волноваться. Поможет тебе успокоиться и не делать опрометчивые поступки.

— Лекарство от тревожности? — вдруг вырывается у меня.

Он не отвечает, лишь одобрительно улыбается. Наверное, то же самое, что принимает мама, и что я обнаружила в доме Солнцевых. Разве что при внутривенном введении эффект всегда наступает быстрее и выраженнее.

— Так, значит, это Вы стоите за всеми исчезновениями, профессор? — осведомляюсь я, намеренно подчеркнув обращение как показатель влиятельности. Кандидат исторических наук, философ, преподаватель истории и серийный убийца?

— Рад, что ты меня помнишь, Валерия! — с улыбкой признаётся он. — Это говорит не о твоей феноменальной памяти, а о моей способности затрагивать сердца и умы.

Чёртов нарцисс! Делает шаг ко мне, и я невольно вжимаюсь в пол.

— Отпустите меня! — требую я, но голос больше напоминает мольбу.

Леонард Сергеевич опускается на корточки и заглядывает в мои глаза. Теперь я отчётливо ощущаю странный металлический запах от его дыхания и ни с чем его не спутаю — это кровь.

— К сожалению, я не могу, дорогая! — по-отечески мягко сочувствует он. Затем шепчет. — Сегодня ты умрёшь!

При этих словах у меня перехватывает дыхание, словно ядовитая змея обвивает горло тугим кольцом, сужая захват. Но почему-то почти сразу начинаю воспринимать эти слова как что-то должное, без излишней паники. Видимо, препарат начинает действовать. Улыбнувшись при виде моей реакции, профессор удовлетворённо поднимается, отряхивает грязь с балахона и идёт за табуретом. В этот момент я соскакиваю с пола и со всех ног несусь к двери. Но тело слушается плохо. Все движения какие-то заторможенные. До моих ушей доносится спокойный голос старика:

— Уладь это!

И мужчина с татуировкой двигается за мной. Успеваю выскочить за порог, но тут дорогу заслоняет женщина, которую я уже недавно видела. На её лице отпечатано отражение моего страха. Подозреваю, что ей тоже не по себе от происходящего. Пытаюсь её оттолкнуть, но незнакомка намертво приросла к земле и вцепилась в меня цепкими пальцами, как только я попыталась свернуть в сторону. У меня не хватает сил бороться.

Дальше меня хватают мужские руки и оттаскивают обратно в помещение. Я даже не кричу, не пытаюсь смотреть по сторонам. Мой взгляд прикован к её лицу в немом вопросе — за что? Женщина испугано провожает меня взглядом. Она мне не помощник. Здесь у меня не может быть союзников.

Меня грубо возвращают на ненавистный пол в центре комнаты. При этом получаю пару предупредительных ударов в живот. Но я и без них вряд ли смогу повторить такой подвиг. Конечности слишком отяжелели.

После распоряжения профессора, мужчина отходит к двери и закрывает с той стороны, где начинается свежий воздух и запах свободы. Леонард Сергеевич остаётся со мной наедине, но его марионетка сторожит снаружи и в любой момент вмешается, если я попытаюсь что-то предпринять.

Старик усаживается на табурет, закинув ногу на ногу. Эта поза и каждый жест напоминают, что это он здесь хозяин положения. Складывает пальцы веером и изучающе глядит на меня, будто он мой профессор, а я ученица. Невольно вспоминается, как после лекции в школе я подошла, чтобы задать вопрос. Тогда он смотрел на меня точно так же: те же прищуренные довольные глаза, та же загадочная полуулыбка. Мне было плевать на вопрос, это было лишь предлогом подойти. Понравился чем-то, несмотря на возраст. Как же глубоко я заблуждалась!

— Ну что, Валерия, как насчёт небольшого урока истории перед смертью? — без какого-либо сожаления предлагает Леонард Сергеевич.

— Пошли вы все! — в гневе выпаливаю я. — Немедленно отпустите меня!

— Хороша! — с придыханием констатирует он. — Могла бы много полезного для нас сделать. Не стоило тебе лезть в наши дела, ох не стоило! Тебя ведь предупреждали, непонятливая моя!

Я иронично усмехаюсь, устремив на него презрительный взгляд:

— Так дохлая мышь — ваших рук дело? И сбить меня пытались тоже вы?

— Видишь! — он рассекает воздух указательным пальцем. — Самой интересно! Не сможешь устоять перед любопытством, порода у тебя такая.

Собираюсь уже ответить, но в помещение вдруг заглядывает мужчина с татуировкой.

— Хозяин, они пришли! — докладывает он.

— Замечательно! Пусть заходят! — улыбается профессор. А потом поворачивается ко мне. — У меня для тебя сюрприз!

В помещение входят два нерешительных человека, в которых я быстро признаю своих родителей. Мама с покрасневшими от слёз глазами хватается за папину руку. Я впервые вижу его таким собранным и серьёзным. В первые мгновения я едва сдерживаю крик отчаяния, полагая, что их ждёт та же участь. Но их поведение начинает настораживать. Они не смотрят на Леонарда Сергеевича, будто прекрасно его знают. Не пытаются узнать, что происходит. Просто смотрят на меня, даже не торопятся подойти.

— Мама? Папа? — испуганно шепчу я. С трудом начинаю осознавать происходящее. Перед глазами всё становится туманно. — Что происходит?

— А это, моя дорогая, — бодро объясняет профессор, — и есть убийцы твоего Германа!

19. За минуты до смерти

— Я не понимаю!

В ушах звенит, от чего головная боль вновь напоминает о себе. Но я уже не обращаю внимания. Беспомощно вглядываюсь в лица родителей. Не знаю, как реагировать на заявление профессора. Это ведь полная чушь!

— В их защиту могу сказать, что они лишь неофиты! — добавляет Леонард Сергеевич. — Их задачей является выполнять приказы. Но как же далеко ты была от истины, Валерия! Рыться в архивах, серьёзно? Могла бы просто прийти ко мне и задать вопросы. Знаешь ведь, что я замечательно разбираюсь в истории Мортимора.

О тебе я и не вспоминала до этой ночи! Гнев отпечатывается на моём лице и делает черты более резкими, враждебными. Но что-то не даёт слететь этим словам с губ. Быть может, страх разозлить старика и ускорить предстоящее убийство.

Но тут меня внезапно осеняет — я видела его совсем недавно в библиотеке. Тот импозантный мужчина, который проходил мимо читального зала с библиотекаршей. В тот момент мне казалось, что он даже не заметил меня. Да и я не обратила должного внимания. Не признала давно знакомые черты лица.

— Он лжёт? — сглотнув несуществующую слюну, обращаюсь к родителям. Они напряжённо молчат. И тогда я срываюсь на крик. — Отвечайте!

Голова тяжелеет. Очень туго соображаю. Видимо, мне вкололи двойную дозу неизвестного препарата. Невольно подаюсь вперёд, но тело плохо слушается.

Мама вновь начинает плакать и скрывает лицо за носовым платком. Отец виновато отводит взгляд. Я едва сдерживаюсь, чтобы не подойти и хорошенько встряхнуть их обоих. Им повезло, что сейчас я слишком слаба. Злость перекрывает другие эмоции.

— Подождите снаружи! — небрежно приказывает профессор моим родителям. — Сейчас только помешаете ей соображать.