Конечно, мне хотелось бы, чтобы она поела что-то более существенное вроде супа или мясного блюда. Но обещание закон! Поэтому делаю заказ, когда возврашается официантка. Для себя заказываю жаркое из томлённой курицы и чай с мятой. Мало ли, вдруг получится уговорить Алису съесть хоть пару ложек. А если нет, не страшно. Сегодня особенный день для нас обеих, так что можно забить на правила.

Пока ждём заказ, Алиса с интересом рассматривает картины. Меня радует, что сегодня она даже не вспоминает про свой телефон. Мы будто негласно решили посвятить это время друг другу и оторваться от всего приземлённого.

Позади меня хлопает дверь. В кафе заходит высокий мужчина в полицейской форме. Бронзовые волосы аккуратно вьются, делая его похожим на ангела. Я на мгновение пугаюсь. Вдруг патологоанатом решился впутать полицию? Но быстро успокаиваю себя. Едва ли в морге ведётся видеонаблюдение, а иначе мою причастность не доказать. Да и откуда им знать, где меня искать. Я сохранила свою личность в тайне.

Полицейский проходит к стойке, даже не взглянув в нашу сторону. Но на всякий случай я отворачиваюсь. Осторожность лишней не будет.

Алисе быстро надоедает ожидание. Мы начинаем обсуждать танцевальный кружок, куда она ходит. Она рассказывает о музыкальном конкурсе, в котором хочет участвовать. В качестве приза победитель получит грамоту и билеты в аквапарк. Я охотно поддерживаю её стремления. Главное, что нравится. Да и с её уровнем и хорошей подготовкой есть вполне реальные шансы победить.

Наконец, нам приносят заказ. Пока официантка ловким движением рук расставляет на столе красивые тарелки, я невольно оборачиваюсь на стойку. Мужчина, видимо, зашёл только за кофе. Перед ним уже ожидает стаканчик из биоразлагаемого материала. Из отверстия в крышке струится пар.

Мужчина вываливает на стол бумажную купюру, забирает свой кофе и направляется к выходу. На мгновение наши взгляды встречаются, и я отворачиваюсь, чтобы не показаться бестактной. Моё внимание тут же увлекает бесподобный аромат горячего жаркое. Оно настолько прекрасно, что живот жалобно скулит и расходится в громком урчании.

Когда я запихиваю в рот уже четвёртую ложку, над ухом раздаётся мужской бархатный голос:

— Приятного аппетита! Прости… ты ведь Лера? Лера Арсенева?

В смятении оборачиваюсь и едва не давлюсь горячей картошкой. На меня с высоты взирают задумчивые голубые глаза. На мгновение они овладевают моими мыслями. А потом я вдруг представляю, как сижу сейчас с набитым ртом, давясь божественным жаркое, и растерянно хлопаю ресницами. Становится как-то неловко. Но я уверенно прожёвываю и проглатываю. Только затем отвечаю:

— Да, а мы разве знакомы?

Полицейский улыбается уголком рта, и это делает его невероятно привлекательным в моих глазах. Я силюсь узнать ровные черты лица и эти бронзовые кудри. Но пока глухо.

— Олег Китов! — подсказывает он, лаская слух своим бархатным голосом. — Мы учились вместе с пятого класса.

А, точно, кажется, теперь припоминаю. В памяти вспыхивает слегка веснушчатое и несуразное лицо долговязого мальчишки. Он всегда задирал нас с Германом, особенно в старших классах. Иногда невинные подколы, но бывали и оскорбительные шутки. Тогда у него не было границ.

Сейчас я едва узнаю его. Похорошел и возмужал — можно смело печатать на обложке модных журналов на радость женщинам. Возможно, поумнел. Но неприятный осадок остался.

— Точно! — хмыкаю я, сжимая под столом пальцы. — Тебя прям не узнать!

— Тебя, кстати, тоже! — с интересом подмечает Олег. — Ты изменилась в лучшую сторону. До последнего сомневался, что это ты.

— А ты у нас, значит, стал полицейским! — констатирую я, выражая этими словами своё мнение как о нём, так и о выбранной профессии. Как бы не имею ничего против, но отношусь с осторожностью.

— Служу во благо города! — в шутливой манере отчеканивает он и горделиво выпрямляется. Затем голубые глаза обращают внимание на Алису. — А это, значит?

— Моя дочь Алиса! — нехотя представляю я, размышляя как бы скорее покончить со всеми формальностями и спровадить его отсюда.

— А, значит, ты замужем?

Чувствую разочарование в его голосе, и мне становится смешно: неужели планировал подкатить? И это к девочке, которую никогда по-настоящему не замечал. В принципе, как и я его.

— Папа не живёт с нами! — вдруг вмешивается в разговор Алиса. Ей вроде бы нравится дядя полицейский, но я предпочла бы прикинуться замужней.

— Вот как! — в голосе мужчины вновь скользит интерес.

— Да, они с мамой давно не вместе.

Она закапывает меня всё глубже, и я уже не знаю куда деться от всей это неловкости.

— Так, может, как-нибудь встретимся, Лера? — предлагает Олег, пока я не успеваю выдумать какую-нибудь отговорку. — Надолго в городе?

И вот он, мой шанс!

— Нет, знаешь, приехали на несколько дней по семейным обстоятельствам! — принимаю решение не говорить о Германе, вдруг ему неизвестно об этом. Вряд ли, конечно. Но не хочу это обсуждать. — Время не подходящее. Давай как-нибудь в другой раз, если доведётся приехать.

— Понятно.

Олег достаёт из кармана ручку и блокнот. Наспех чиркает и протягивает вырванный лист с небрежными цифрами:

— Вот мой номер, вдруг передумаешь.

Я киваю и сую листок в карман пальто, лишь бы только отстал. Разумеется, не собираюсь звонить, но иметь при себе контактные данные полицейского вполне неплохо. Вдруг пригодится.

— Удачного дня, девчонки! — игриво подмигнув, мужчина покидает заведение.

Наконец, могу насладиться едой, но аппетит уже не звериный. Алиса задаёт вопросы о моём однокласснике. Я отвечаю поверхностно: сама ничего не знаю, кроме того, что видела глазами. Да и он меня мало интересует.

И всё же эта встреча смывает всю беззаботную радость от сегодняшнего дня. Невольно поддаюсь мрачным размышлениям о своей жизни, прошлом. Вспоминаю не самые приятные моменты из школы, отчёт о вскрытии, заплаканные глаза Елизаветы Аркадьевны. Пытаюсь представить, каково было бы мне на её месте. Знаю: я бы не остановилась. До последнего искала бы правду. Это не могло вернуть погибшего ребёнка, но зато принесло бы хоть какое-то облегчение, если узнать причины. Реальные причины.

Я смотрю на дочь, слушаю её в пол уха, а сама скрепя сердце думаю о той боли, что испытывают родители Германа. Это так грустно и неправильно. Может, стоит рассказать им о своих догадках? Или лучше не сыпать соль на рану?

Вечер пролетает как в тумане. Возвращаемся домой не слишком поздно. И я решаю заехать потом к Мартыновым. Если не рассказать о деталях вскрытия, так хоть поддержу. Родителям говорю, что собираюсь в магазин.

Всю дорогу меня терзают смутные чувства. Солнце незаметно скрывается за плотными облаками, словно подражает моему настроению. Старенькое здание встречает меня неестественной вязкостью, в которой утопаю, стоит только бросить взгляд на пятиэтажный дом. Он такой же, как и другие дома на этой улице, но кажется для меня слишком огромным и недосягаемым.

По пути к входной двери замечаю нескольких ворон на детской площадке с гладкими чёрными перьями. Они сидят на верхней перекладине качелей, на ветке дерева. Одна спустилась к песочнице. От их протяжного карканья становится не по себе. А слишком осмысленный взгляд будто прикован ко мне. Вероятно, на фоне стресса начинаю придумывать всякое.

В дверях по инерции здороваюсь со спешащим куда-то жильцом, даже не посмотрев в его сторону. Запомнился только тянущийся вслед за ним по подъезду запах табака. Отмечаю громкий писк домофона: в прошлый раз он был отключён.

Через несколько минут я уже звоню в нужную дверь. Ждать приходится долго. Уже начинаю думать, что никого нет дома. Но вот доносятся знакомые приглушённые шаги, щёлкает дверной замок. В дверном проёме образуется щель. Я уверена, что Елизавета Аркадьевна осмотрительно посмотрела в глазок перед тем, как открывать дверь. Поэтому задаюсь вопросом почему она так сторонится.

— Здравствуйте, Елизавета Аркадьевна! — повторяю я те же самые слова, которые говорила в день поминок.