— Перевяжите, пожалуйста. Вышел в сад покурить и наткнулся на обломанный куст.
Сестра поверила. Сделала укол, перевязку. И все приговаривала:
— Хорошо, что не в глаз. Вот бы беда была.
Василий ушел в палату. Раненая рука горела. Тревожился: не напали ли на его след. Лишь на рассвете забылся тяжелым сном.
Утром работники всех больниц, медпунктов были опрошены: не обращался ли человек с рваной раной. О том, что улизнувший грабитель получил травму, Петр Павлович знал. Он слышал приглушенный стон после того, как преследуемый наткнулся на дерево, видел кровь на месте, где был рассыпан порошок. Но ночной посетитель будто в воду канул.
Снова неудача! Казалось, все предусмотрели, все было готово для встречи гостя, а он почуял неладное и ушел из-под самого носа. Теперь начинай все сначала.
Инспектор задумался. Вспомнил о вчерашнем письме. Снова перебрал в памяти строчки. Автор — явно честный и к тому же заинтересованный человек. Он придет на почту за ответом рано утром. Нет никакого смысла дожидаться вечера.
До открытия почты оставалось несколько минут. Инспектор наметанным глазом оглядел всех, кто дожидался у входа. Группа молодых людей, видимо, студентов, обсуждала спортивные новости. Свежую газету читал старичок, шевеля рыжими от табака усами. Кто из них ждет важного письма? Кто волнуется? Усатый старик — отпадает. Ему уж влюбляться поздно. Студенты все спокойны.
В этот момент появился коренастый паренек. Он постарался первым протиснуться к окошку, протянул девушке свой паспорт. Девушка порылась в ящике и подала ему конверт, необычный, продолговатый, тот самый, который вчера инспектор лично надписывал и отправил. Парень отошел в сторону, вскрыл конверт, и глаза его побежали по строчкам. Видно было, что он обдумывает каждое слово. Инспектор тронул его за плечо.
— Вадим, мне нужно поговорить с вами.
— Я вас не знаю. Извините, тороплюсь.
Петр Павлович кивнул на конверт, представился.
— Мне нужны Соловьев и Ольга. Дело не терпит отлагательства.
— Василий либо на работе, либо дома. Я не знаю. Ни разу не видел его. А Ольга в больнице.
— Ранена? — испугался инспектор.
— Нет, нет, — успокоил его Вадим. — Если она и ранена, то только душевно.
— Вадим, вы должны проводить меня к Ольге.
…Через полчаса инспектор сидел у постели больной. День за днем перебирала она последний год жизни. Рассказывала все, что знала о Василии.
По вызову инспектора в больницу пришел старик-охранник. В накинутом на плечи белом халате он прошел в палату и прямо с порога направился к Ольге. Узнал ее.
— Здравствуй, доченька, — ласково поздоровался он. — Вижу, беда с тобой приключилась.
Ольга тоже узнала старика, смутилась, покраснела. А потом еле слышно проговорила:
— Виновата я перед вами, дедуся. Очень виновата. Но поверьте — если бы знала для чего послана — сама бы из вашей винтовки выстрелила по этому подлецу.
— Да уж какая твоя вина, — ответил старик. — Надо было мне самому лучше смотреть. Будет мне наука.
Помолчали. Ольга протянула старику руку и сказала:
— Вы уж простите, что так получилось.
— Разве можно на тебя злиться?
Старик отвернулся. Незаметно смахнул набежавшую слезу. Быстро закрутил кверху седые усы и довольно бодро заявил:
— Сменюсь с дежурства — принесу что-нибудь вкусненькое. А теперь мне пора. Крепись, доченька.
Инспектор со стороны наблюдал эту сцену. Все ясно. Формальное опознание состоялось.
Сотрудники, отправленные на мотороремонтный завод сообщили, что Василий Соловьев не является на работу. Дома его тоже не нашли. Петр Павлович расспрашивал Ольгу о знакомых, приятелях Василия, и она вспомнила: «В первый день приезда он просил найти комнату поблизости от больницы, жаловался на язву желудка, но ни разу не лечился. Может, он сейчас в больнице? Только надо быть осторожным с ним. У него — пистолет».
— Как же вы не раскусили его раньше?
— А он мне какое-то удостоверение показал. Я ему верила.
Инспектор попрощался. Обещал навестить, оказать содействие, если возникнет необходимость. Вадим догнал его в коридоре.
— А если он явится сюда. Что мне делать?
— Не волнуйся, Вадим, сюда он не войдет. Наши работники об этом побеспокоятся.
Еще по дороге сюда инспектор прикинул: Ольга слегла недавно, за это время в больницы, наверно, не так уж много людей поступило. Достаточно посмотреть все списки. Но и этого делать не пришлось. Старшая сестра первого же стационара сказала: «Василий Соловьев у нас, вот там его палата». Инспектор в палату не пошел. И сестру попросил хранить пока молчание. Через полчаса в больнице появились два новых санитара. Они безропотно выполняли любое указание сестры. А новый садовник во дворе старательно поливал цветочные клумбы, перебрасываясь шуточками с отдыхающими на свежем воздухе больными.
Это были меры предосторожности, предпринятые Петром Павловичем на всякий случай.
А в управлении планировали, как взять без шума «Соловья». Варианты один за другим отбрасывались: опасно, может повредить больным.
И наконец, начальник управления рассказал о своем плане. Он опасен для сотрудников милиции, но зато всем остальным ничего не угрожает.
…Утром дежурная сестра объявила больным, которые лежали в одной палате с Соловьевым:
— Сегодня Аркадий Борисович передает вас другому врачу. Уезжает наш доктор на специализацию. А вы, мои дорогие, покажитесь как следует новому. Уж он специалист, каких не бывало в нашей больнице. В институте преподает.
Она изрядно торопила нянечек. Они натирали полы, мыли подоконники, перетряхивали постели. Досталось и санитарам. Но к обходу в палате все блестело.
Аркадий Борисович обстоятельно передавал новому врачу своих бывших подопечных. Тот иногда задавал вопросы больным, производил тщательный осмотр. Остановились возле соседа Василия:
— Коллега, мое мнение — этого больного надо перевести в другую палату. Наверху он быстрее поправится.
Аркадий Борисович кивнул головой, соглашаясь. Новый врач направился к койке Василия, но остановился, позвал сестру:
— Голубушка, сбегайте на третий этаж и спросите, есть ли там свободная койка. А я пока другого больного послушаю.
Врач присел у койки Василия. Тому стало не по себе, Боялся — не найдут никакой болезни и выпишут. Доктор бегло посмотрел историю болезни, положил ладонь на лоб Василия.
— Голубчик, да у вас жар! С чего бы это? Сестра, подайте градусник и температурный лист.
Он молча изучал записи. Не проронил ни слова и Аркадий Борисович. А Василия било мелкой дрожью: вдруг обнаружат пистолет. Принесла нелегкая этого. Между тем новый врач обратился к Аркадию Борисовичу:
— Вы пишете — острый невроз. Это у такого молодца? Непонятно, отчего температура. Анализы, рентгеновский снимок делали?
— У нас второй день ремонтируют рентгеновский кабинет.
— Для начала собьем температуру. Я потом еще раз вас посмотрю, Соловьев. Вы, голубчик, не волнуйтесь. Мы вас быстро поправим.
И пошел в другую палату.
К концу обхода на место, освободившееся рядом с Василием, положили нового больного. Врач осмотрел его, потом снова подошел к Василию. Еще раз приложил к его груди стетоскоп. А рука Василия машинально потянулась к тому месту, где лежал пистолет. Врач долго слушал, а потом так задушевно посмотрел в глаза и сказал:
— Сердце надо подлечить. После этого за нервы возьмемся. Но без снимка нельзя.
Василию стало легче. А новый врач уже говорил сестре:
— Вызывайте машину. Василия Соловьева отправьте в институтскую экспресс-лабораторию. Там нужно на четвертый этаж подниматься. Пусть с ним санитары поедут. Они помогут больному.
Через пять минут к порогу корпуса подкатила машина с матовыми стеклами и красным крестом на борту.
Как только машина отъехала, новый врач вернулся в палату. Из-под подушки Соловьева вытащил пистолет.
…Василий не заметил, как оказался между здоровенными санитарами. На каждом повороте они все теснее и теснее прижимались к нему. Но вот машина въехала в какой-то двор, посигналила и остановилась. В руках у санитара оказались наручники. Не успел Василий подумать, откуда тут наручники, как они захлопнулись на его запястьях. Дверь машины отворили. Кто-то крикнул:
