В темной комнате, освещенной только голубым квадратом монитора, человек с ужасом смотрел на отправленное несколько секунд назад сообщение. Он терпеливо ждал, когда его письмо побелеет, появятся мигающие точки – «Элеонора набирает ответ»…

Но, ничего не произошло. Она, скорее всего, давно уже спит, как все нормальные люди в этом часовом поясе Земли.

Неожиданно, ломоть луны вынырнул из фиолетового тумана за окошком, залил бледным светом идеальную плоскость подоконника и нагромождение пустых бутылок рядом с компьютером. Человек выскочил из-за стола, заходил по комнате. Удалить сообщение уже невозможно…

Утром, первым делом нащупал «мышку» на полу. Вспыхнул экран, письмо так и висело непрочитанное.

На подоконнике, сквозь тюлевую завесь, он разглядел очертания бутылки. Доброе утро, карнизы и крыши, белые диски спутниковых антенн. Доброе утро, осточертевший пейзаж за которым, где-то далеко, живет она. И не хочет отвечать на его месседж…

– Не то, что бы я тебя ненавидел, Элли…

Прошептал он, но фраза, упорхнувшая в распахнутую форточку, не вернулась бумерангом законченной, ограненной мысли. Сквозняк тянул только вонь сырых подворотен и аромат кухонь соседних квартир. Желтый лист прилип к стеклу. Вот она первая улика неминуемой осени…

Это случилось в начале года. Когда на улице бесновалась метель, свистела и жужжала в невидимых дефектах архитектуры. Он сидел на проходной, проверял пропуска в одном бизнес центре. Иногда шлялся по этажам, с любопытством разглядывая таблички с названиями фирм, минуя быстрым шагом людные курилки, потому что дико стеснялся своей нелепой униформы, расшитой пафосными шевронами «охранное предприятие».

Столкнулся с ней в коридоре, у нее в руках была коробка с авторучками. Бросился помогать собирать разбегающуюся по полу канцелярию. Так и познакомились. Может, он видел ее здесь и раньше, только не обращал внимания. Самая обычная, одна из…

Скорее всего, ничего бы и не было, но однажды, встретил ее на мосту. Мимо громыхал транспорт. Внизу медленно ползли по течению страшные льдины. Ветер пронизывал. Она упала на колени и прижалась к чугунным завитушкам перил.

– Прошу прощения, вам плохо?!

От страха ее лицо превратилось в скомканный лист белой бумаги.

– Это ты! Привет! Что случилось?!

– Я боюсь мостов. Уведи меня отсюда!

Ему самому хотелось скорее сойти на землю, на асфальтовую твердь Литейного проспекта. Зачем пошла? Просто проверить. В детстве до обморока было.

Вся тряслась, пила чай, обхватив кружку двумя руками. Себе купил стакан водки, пирожок с мясом на двоих. В тесной закусочной на набережной в первый раз они говорили много и долго…

– Такая дура. Я представляю, что ты подумал.

Он думал о том, как хорошо, что их выходные совпали, и она поперлась на этот дурацкий мост. Вряд ли подошел бы к ней где-нибудь в офисных коридорах или в толпе коллег на ступеньках центрального входа.

Наконец-то пришло то, что снилось все эти годы, казалось, эфемерное счастье не за горами. Ей тридцать пять, разведена, он на десять лет старше. Всего-то.

Была даже одна единственная ночь в квартире ее друзей. Через несколько часов застолья, им выделили отдельную комнату. Когда он ее раздевал, корчила рожи, как ребенок, которому покупают новую игрушку. Смеялась на чьи-то шутки за стеной. Все было слышно. Разговоры и перезвон хрусталя…

Так и не закончили, долгие трепыхания в разных позах утомили. Все из-за проклятой водки. Утром долго собирались, искали разбросанную одежду. Переступая через «трупы» гостей на полу, покинули хлебосольный дом.

А потом… одно большое ничего. Все рухнуло, не успев выстроиться в хоть какие-то отношения. Пошла мелочная ревность, обидные слова. Ледяное молчание, крах того, что могло произойти, не исключено, может быть, лучшего за последнее время в его бессмысленном существовании. Она ходила мимо, не здороваясь и не обращая на него ни малейшего внимания.

И он убежал. Уволился с хорошей работы. Все эти полгода пытался затоптать в памяти ее имя, мгновения той февральской ночи. Наверное, можно было все вернуть, решить словами, но предпочел спрятаться в ракушку, словно ужаленная улитка.

…Внезапно, вздрогнул телефон, подтверждая «новое сообщение». На мониторе вспыхнула единичка в строке «мессенджер». Он увидел заветный мерцающий курсор. Посыпались долгожданные буквы…

«Как твои дела?»

«Ты куда пропал?»

«Почему ушел?»

Пальцы дрожали. Только бы опять не сглупить, не перепутать слова…

«Да неплохо. Нашел новую работу»

«Ты как?»

«Я счастлива»

…Ну, вот и все. Не хотелось больше ни о чем расспрашивать. Зачем? Это был ответ на все его сомнения.

Он отстучал на клавиатуре:

«Я тоже»

Выскочил веселый эмодзи и голубая искра «онлайн» погасла. Несколько минут он сидел в замешательстве. Глаза искали нужную точку опоры, что бы не заплакать. Надо уйти из дома, на весь день, попытаться забыть хоть ненадолго…

Вдруг, за стенкой заорали:

– Ставки на спорт! Один иксбет!

Ника проснулась, сериал смотрит. Если вообще спала.

Он не видел ее уже почти месяц, все это время дочка не выходила из комнаты. О ее существовании напоминал только протуберанец электрического света из кухни каждую ночь. И шаги в коридоре. Точнее, не шаги, а легкий шорох плеча по обоям и скрип паркета, водопроводная симфония труб и плеск воды в ванной…

Очень тихо, стараясь не звенеть пустыми бутылками, навел порядок в комнате. Постучал в дверь.

– Все хорошо?

– Да!

– Завтрак на сковородке. Я ушел.

Тишина в ответ. Он вздохнул, нащупал в кармане рулон купюр, и почему-то на цыпочках, вышел из квартиры.

Когда переступаешь порог из кирпичного вакуума в уличный мясоворот, надо всегда смотреть в оба. Для начала, что бы тебя не снес прямо с дверью, какой-нибудь чорт на электрическом самокате.

Улица подхватила, толкнула в нужный поток. Он шел мимо грузинских ресторанов и закрытых «временно» бутиков. Надо было отвлечь себя, но только так, что бы ни скатится в омут алкотрипа. Глаз стал зорким, как у полицейского.

Вон узбек идет за маленькой блондинкой. Что-то говорит ей в затылок, не видит, что она в наушниках. Бесится, даже подпрыгивает, теряя тапки…

Вот «Вертеп». У входа на стуле задом наперед сидит жирный юноша. Он зол, потому что, всю ночь не спал, а рабочий день только начался. В это заведение никого не пускают, только для своих. На дверях вечная табличка «извините, закрыто на частное мероприятие». Сюда никогда не заходят по одному, всегда сразу три – четыре человека, вылезают из авто, здороваются с жиробасом. В уличной суете это не видно, да и никто не знает их кроме тех, кому надо в местном отделении полиции, мерзких обсосов тусующихся в пунктах приема ставок на спорт, да торговцев разной «дрянью» по интернету. А если взять у них в долг? Благополучно все проебать за одну ночь, а потом бегать, кривляясь из-за угла. Всю жизнь прятаться. Романтика. Появится хоть какой-то смысл…

В распахнутых дверях парадной, догорал ночной скандал. Оппоненты охрипли, кого-то выводили в наручниках, под окнами валялась одежда. Из окна первого этажа смотрел седой филин. Или это был дед с круглыми глазами. Человек в наручниках хотел что-то сказать на прощание, но из его рта выпорхнуло облако телесного цвета и повисло в пространстве. Превратилось в сотни маленьких ртов, которые в разнобой говорили, что-то в умоляющей интонации. Человека увезли, облако осыпалось мертвыми губами, через мгновение осталась только лужа, весьма похожая на блевотину. Филин, не мигая, наблюдал за происходящим, движения его головы были порывисты и изящны.

Ноги сами привели в ежедневный кафетерий. Здесь он завтракал исходя из настроения. Кофе, чай, водка…

– Не то, что бы я тебя ненавидел, Элли…

Бабка буфетчица сексуально наливала водку в стакан. Каждый раз, когда он приходил, звала к себе домой «покушать».