Глава 5

– Зачем забивать голову ерундой?

– По-твоему ерунда – это изучение архивных документов?

– Ты тратишь время.

На лице Дмитрия из-под толстых морщин снова пробивалась хмурость. Складывалось впечатление, что таким он родился, а не становился по мере формирования мировоззрения и увеличения возраста.

– Время тратится при любом виде деятельности.

– И зря.

– А что ты предлагаешь?

Евгения отмечала ограниченность в восприятии жизни, присущую немалому количеству людей. Она так и не определила, отчего порождалась стереотипность взглядов.

– Жить реальностью.

– То есть не размышлять, не пытаться узнать что-то тайное?

– А зачем оно тебе нужно?

– Для расширения представления о мире.

– Надо просто жить, – мужчина снова поморщился от возмущения, возникавшего всякий раз, когда он доказывал очевидные вещи своей подруге.

– Это как: кушать и заниматься сексом? – на женском лице читалось недоумение, ведь до недавнего времени она воспринимала приятеля, как человека с пытливым умом.

– Да.

– Как животные. А людям нужно задействовать сознание, развиваться, что-то создавать и узнавать новое. Для этого и существуют наука, искусство.

– Люди и есть животные, которым нужно питаться и размножаться, а все остальное просто выдумки, чтобы заполнить время.

– Предлагаешь не учиться, не делать открытий и не формировать культуру?

– Не совсем так, но зачем все это? – Дмитрий перестал искать оправдания мечтателям, когда ощутил, насколько неумолимо время.

– Мне нечего ответить на такой вопрос, – Евгении не нравились дискуссии: от них внутри тела возникала дрожь.

– Вот именно.

– Нет, не поэтому.

– Ты заставляешь себя мудрить.

– К сожалению, это часть моей природы. Не животной. Хотя мне кажется, что и животные не так уж примитивны и могут о чем-то думать.

Глава 6

– Как долго мы не общались.

Мужской голос вмещал в себе долю огорчения, уступавшую интриге, без которой звонивший человек редко обходился. Впрочем, его интриги не обладали сложностью и глубиной сути, а скорее лежали на поверхности и только тот, кто имел готовность обмануться, покупался на эту игру. Не она.

– На прошлой неделе.

Женский голос звучал тихо и ровно, но в силу того, что был низким, произносимые слова воспринимались с подоплекой.

– Ты помнишь.

– В этом городе ты один из немногих, с кем я общаюсь не вынужденно.

– Комплимент. А ведь приятно.

– Наверняка. Но это не комплимент. Зачем звонишь?

– А ведь без причины и не позвонишь уже никому, -Валерий гулко вздохнул, дополняя нужным тоном свои словам.

– Только самым близким, – Николь, как никто понимала причину его переживаний.

– Растерял я их по дороге жизни.

– Не растерял. Дороги разошлись.

– Меня эта философия ничуть не успокаивает.

Мысленно она представляла грусть на мужском лице, что выглядело весьма гармонично, в отличие от ощущений, трепавших его сердце. Для человека, нуждавшегося в нахождении рядом близких людей, минуты одиночества превращались в испытание, выдержать которое не получалось даже, собрав все силы. Таких внутренних сил не бывает у людей. Возможно, когда-то они присутствовали в те времена, когда по миру блуждали учителя. Они несли свои мудрые мысли, оставляя их в городах да всякого рода общинах, торопясь продолжить путь. Она давно не встречала учителей. То ли те перестали рождаться, то ли стали держаться подальше от городов да всякого рода общин. Но уж точно им было чему учить.

– Вылечить тебя может только человек. Кто-то, кто будет ходить по твоему дому, пить кофе или чай и долго принимать ванну, – она обрисовала картину, приходившую на ум всякий раз, когда доводилось думать о Валерии.

– Я не откажусь от этого лекарства, даже, когда стану невыносимо стар, – он и сам умел создавать мысленные образы, и те были куда приятнее реальности.

– В это я поверю.

– Я позвоню тебе когда-нибудь?

– Только не на этой недели.

Глава 7

А ей нравилось вслушиваться в тишину квартиры, устраиваться поудобнее в кресле или на постели под одеялом, чтобы погружаться в литературные миры, раскрывавшие жизнь с разных сторон. Для чтения она отбирала не пользовавшиеся спросом современные произведения, полагая, что таковые рассчитаны на узкий круг читателей. Возможно, тишина бы угнетала, бойся она сокрушить общую для большинства иллюзию. А ту пестовали так, будто она в самом деле, могла бы принести ожидаемые блага. А иллюзия лгала, как и почти все, что окружает человека. Причем ложь существовала настолько же давно, как и способность людей общаться друг с другом. Зачем вообще требовалась ложь? Николь знала ответ. Ложь защищала от правды. Ничего сложного, вполне логично.

Быть наедине с собой значило испытывать одиночество. И она также его ощущала. И даже тяготилась. Но оно выступало частью существования всего живого на планете. Все, что окружало человека, было одиноким. Просто это все не обладало представлением об одиночестве. Как и о любви, как и о потребности в ком-то. Причем и любовь, и привязанность, и потребность порождались человеком, как средства против одиночества. А оно и не пыталось оспаривать напрасность человеческих попыток защититься от данности жизни. Одиночество точно знало, что оно неискоренимо. Оно присутствовало всюду: в шумной компании молодых людей, считавших, что вся жизнь у них впереди; на свадьбе влюбленных, полагавших, что они до конца своих дней будут вместе; с женщиной, только что родившей ребенка, уверенной, что теперь она точно не окажется одной в целом свете. И все это была ложь. Но лгало не одиночество. Врал сам себе человек. Наивно, неумело, грубо и даже нагло. Просто врал.

И только одиночество знало, что следует что-то принять, как данность, если оно таковой являлось, как боль отступит, притихнет страх и жизнь откроется с широкого ракурса.

Глава 8

– Что ты решила?

– Не торопи меня.

– Ты просто не хочешь.

– Я не могу принять такое решение, не подумавши.

– Мы знакомы много лет, куда дальше тянуть?

– Мы долго не общались.

– Время уходит, – Дмитрий частенько нарекал на время, особенно на последствия, которые то оставляло. На протяжении нескольких лет знакомства с девушкой он называл себя старым.

– Терпеть не могу слышать стенания о времени.

– Оно действительно уходит. Мне уже сорок восемь, и тебе тоже немало лет.

– А знаешь, я решила, – для придания самой себе уверенности Евгения примерила образ женщины, которой не переставала восхищаться, хоть та и не выступала для неё идеалом. Николь точно не позволила бы нацепить на себя ярлык, что норовил сделать Дмитрий.

– Наконец-то.

– Я не заставлю себя быть с тем, кто отравляет жизнь, пусть даже в малых дозах.

– Как хочешь. Я больше не стану предлагать.

Ей не захотелось ничего отвечать. И зачем нужны слова, когда внутри в сердце или в душе не возникает отклика на человека. Внутри была тишина.

Глава 9

Телефон звонил редко. Второй телефон, тот который знали исключительно близкие люди. Их было лишь несколько человек. И когда это происходило, она не пыталась угадать, кто из них нуждался в ней. В таких случаях интуиция могла не вмешиваться в ход событий.

– Слушаю.

Женщина отвечала будто по старинке, причем без наигранной вычурности. Какие-то элементы канувшего в лету дворянского языкового стиля перекочевали из классической литературы в повседневную речь Николь без усилий с её стороны. И ей самой понравилось дополнять осовремененную речь устаревшими словами. Не пафоса ради. Для красоты.

– Не смог удержаться.