– Мне невыносимо думать, что случилось бы, если бы тебя не было рядом, если бы не спасла ее.
Я смотрю на крыльцо, где у перил стоит Эли. Он выгибает брови, молча отчитывая меня за то, что я не упомянула об этом за ужином.
– Ничего, – говорю я. – Кэтрин в значительной степени спасла себя сама. Я только предоставил лодку, которая доставила ее домой.
– Она врет.
Кэтрин обнимает меня за талию и ведет по пристани, как хозяйка положения. Через плечо она говорит мужу:
– Просто Кейси ведет себя скромно. Она меня спасала, но не хочет об этом говорить.
– А я говорил ей не купаться в озере, – сказал Том. – Это слишком опасно. Там тонули люди.
Кэтрин смотрит на меня с полным огорчением.
– Мне очень жаль, – говорит она мне, прежде чем повернуться к мужу. – Боже, Том, ты всегда должен говорить не то, что надо?
Ему требуется еще секунда, чтобы понять, что она имеет в виду. Но вот он осознает ситуацию и начинает чертыхаться.
– Вот, черт! – говорит он. – Я идиот, Кейси. Действительно. Прости. Я не подумал.
– Все в порядке, – говорю я, выдавливая улыбку. – Ты не сказал ничего, что было бы неправдой.
– Спасибо за понимание, – говорит Кэтрин. – Том был бы опустошен, если бы ты злилась на него. Он ведь твой фанат.
– Это правда, – говорит он. – Мы видели тебя в спектакле «Частица сомненья». Ты была потрясающей. Просто фантастика.
Мы достигаем ступенек крыльца, Кэтрин и я взбираемся по ним вместе, Том за нами. Он так близко, что его дыхание касается моего затылка. Я снова думаю о нем, крадущемся по первому этажу их дома. Я украдкой смотрю на Кэтрин, вспоминая, как она выглядела, когда заметила своего мужа, притаившегося на краю столовой.
Испугалась.
Сейчас она не кажется напуганной, что заставляет меня сомневаться, что была искренней. Скорее всего, она тогда просто была удивлена, и я совершенно неверно истолковала ситуацию. Это было не в первый раз.
На крыльце Эли приветствует Ройсов с соседской фамильярностью, которые знают друг друга уже целое лето.
– Не думал, что увижу вас снова до следующего лета, – говорит он.
– Это была импровизированная поездка, – говорит ему Том. – Кэти скучала по озеру, а я хотел насладиться зрелищем осеннего листопада.
– Как долго вы планируете оставаться?
– Посмотрим, как получится. Неделя. Может две.
– Я все еще думаю, что нам следует остаться подольше, – говорит Кэтрин. – Здесь так хорошо!
Эли проводит рукой по своей белоснежной бороде.
– На самом деле, хуже, чем ты думаешь. Озеро сейчас выглядит спокойным, но внешность может быть обманчивой. Потому что впереди нас ожидает шторм.
Их светская беседа заставляет меня чувствовать себя аутсайдером, хотя моя семья владеет домиком на озере Грин дольше всех. Я думаю о том, что могло бы быть, если бы Лен не умер, и мы бы жили здесь постоянно.
Возможно, таких импровизированных сборищ было бы больше.
Может быть, я бы не смотрела на бутылки с вином в руке Тома с такой жаждой.
– Я возьму стаканы и штопор, – говорю.
Я вхожу в дом и обнаруживаю, что штопор все еще лежит на обеденном столе. Затем я иду к винному шкафу и беру четыре чистых бокала.
На крыльце продолжается светская беседа, и Эли спрашивает их:
– Как вам ваш новый дом?
– Мы обожаем его, – говорит Том. – Идеальный. Последние несколько сезонов лета мы проводили в этом районе. Брали в аренду каждый год какой-нибудь домик на соседнем озере. Когда мы, наконец, решили купить дом, мы не могли поверить в свою удачу, когда наш риелтор сказал нам, что на озере Грин продается недвижимость.
Я возвращаюсь на крыльцо со штопором и бокалами в руках. Я раздаю бокалы всем, кроме Эли, который отказывается, качая головой и многозначительно глядя на меня, как будто имеет в виду, что и мне не следует пить.
Я делаю вид, что не замечаю его намеков.
– У тебя ведь тоже есть дом в городе, верно? – спрашиваю я Кэтрин.
– Квартира в Верхнем Вест-Сайде.
– Угол Центрального парка Вест и 83-й улицы, – добавляет Том, а жена, посмотрев на него, закатила глаза.
– Том – сторонник статуса, – говорит она, когда ее внимание привлекает бинокль, стоящий рядом со стулом. – Ух, ты. У меня был такой же.
– У тебя? – удивляется Том и на его стальном гладком лбу появляются две борозды. – Когда?
– Некоторое время назад, – Кэтрин поворачивается ко мне. – Ты за птицами наблюдаешь?
– Когда? – не унимается Том, требуя от жены ответа.
– Раньше. До того, как мы встретились. В прошлой жизни уже.
– Ты никогда не говорила мне, что любишь птиц, – говорит Том.
Кэтрин поворачивается лицом к воде.
– Мне они всегда нравились. Ты просто никогда не замечал.
С другой стороны крыльца Эли бросает на меня еще один взгляд. Он тоже заметил напряжение между ними. Это невозможно пропустить. Том и Кэтрин кажется полны противоречий и разногласий, и это высасывает всю энергию вокруг, на крыльце становится жарко. Или, может быть, это только я так чувствую, потому что опьянела. В любом случае, чтобы разрядить обстановку, я обращаю внимание на себя.
– У меня есть идея, – говорю я. – Давайте выпьем вина у костра.
Эли потирает руки и говорит:
– Отличное предложение.
Мы покидаем крыльцо, спускаемся по ступеням на уровень земли и в небольшой дворик, приютившийся между берегом озера и внутренним углом дома. В центре – место для костра, окруженное адирондакскими стульями, где я провела много детских летних ночей. Эли, знакомый с этой местностью, берет несколько бревен из поленницы, сложенной у дома, и начинает разводить костер.
Вооружившись штопором, я тянусь к винным бутылкам, которые все еще находятся в руках Тома.
– Позвольте мне, пожалуйста, – говорит он.
– Я думаю, Кейси знает, как открыть бутылку вина, – говорит Кэтрин.
– Но бутылка за пять тысяч долларов.
Кэтрин качает головой, еще раз смотрит на меня извиняющимся взглядом и говорит:
– Видишь? Он неисправим.
– Я не возражаю, – говорю я, больше не желая держать в руках бутылку теперь, когда я знаю, насколько она безумно дорога. – Или мы могли бы открыть одну из моих. Вы должны сохранить это вино для особого случая.
– Ты спасла жизнь моей жене, – говорит Том. – Для меня это событие и есть особый случай.
Он подходит к ступенькам крыльца, используя их как импровизированный бар. Повернувшись к нам спиной, он говорит:
– Наливать это вино нужно именно так. Позвольте ему дышать.
Позади нас Эли развел костер. Маленькие языки пламени ползают по бревнам, прежде чем перерасти в более крупные. Вскоре древесина издает приятный треск костра, а искры кружатся в ночном небе. Все это навевает воспоминания. Я и Лен в ночь перед его смертью. Пить вино у огня и говорить о будущем, не понимая, что будущего нет.
Не для нас.
Точно не для Лена.
– Кейси?
Это Том протягивает мне бокал вина за пять тысяч долларов. В обычных обстоятельствах я бы нервничала, делая первый глоток. Но, охваченная печальным воспоминанием, я выпиваю половину бокала залпом.
– Сначала ты должна его понюхать, – говорит Том одновременно раздраженный и оскорбленный тем, что я не умею правильно пить это вино. – Покрути его в бокале, приблизь к носу и понюхай. Обоняние подготавливает ваш мозг к тому, что вы собираетесь попробовать.
Я делаю, как он мне говорит, поднося бокал к носу и глубоко вдыхая.
Пахнет так же, как любой другой бокал вина, который я выпивала в своей жизни. Ничего особенного.
Том протягивает Кэтрин бокал и говорит нам обоим сделать маленький глоток и насладиться им. Я пробую вновь, предполагая, что вкус вина будет соответствовать его цене. Да, хорошее вино, но не на пять тысяч долларов.
Вместо того чтобы нюхать и смаковать, Кэтрин подносит бокал к губам и опустошает его одним глотком.
– Упс, – говорит она. – Думаю, мне нужно начать сначала.
Том хочет сказать что-то в ответ, но передумывает, берет ее бокал. Сквозь стиснутые зубы он говорит: