Я была уже большой и даже размер груди у меня уже был большой. Мама еле успевала покупать мне новые лифчики и всегда сетовала на то, когда же меня уже перестанет распирать. Все парни в институте мучились стояком, но все равно пялились и пялились на нее. Но я была скромницей. Нет, у меня был парень, я всем говорила что у меня есть парень и даже гордилась, видя как другие девчонки демонстративно страдают от отсутствия личной жизни. Подружки смотрели на меня как на опытную и взрослую. Парень то конечно был, но…

Мы познакомились на вступительных экзаменах. Он был на год старше, интеллигентный мальчик, высокий как каланча, с узкими плечиками и тонкой шеей. Он казался мне очень умным и взрослым, потому что столько всего знал и по моему предмету и по другим. Поначалу я была восхищена его интеллектом, но со временем я стала хотеть чего-то еще, кроме умных речей и хороших манер, я томилась.

Нет, девственницей я не была, в школе у меня был парень — одноклассник, взрывной и эмоциональный. Он должен был ехать поступать в другой город. Мы сбежали с выпускного в школе и, ну вы понимаете что. Правда, все было как-то очень сумбурно, я запомнила только какую-то возню и то, как это все закончилось еще до того как я хоть что-то почувствовала. Он уехал и я ощутила себя использованной и брошенной. Видимо после этого я стала опасаться активных парней и подсознательно понимала, что мой теперешний молодой человек безопасен.

В этой безопасности быстро пролетела еще пара зим, но этим летом я ждала перелома в наших отношениях, я не поехала с родителями на дачу, практически отвоевав у них право, чтобы меня оставили одну, потому что я хотела провести это лето с ним, как взрослая.

Родители уехали и мы наконец были вместе в пустой квартире. Я льнула к нему своим четвертым размером, но он вел себя как-то очень странно, у него выступала испарина на лице, он протирал очки, но потом продолжал еще быстрее и путаней говорить что-то очень заумное и очень не интересное. Когда я пытаясь перевести тему, говоря, что ничего в этом не понимаю, он злился, как-то странно отодвигался и говорил что это потому, что я еще маленькая и глупенькая, после чего воспроизводил еще более сумбурный интеллектуальный пафос.

Через неделю он сказал, что родители увозят его в Анапу на каникулы и он должен ехать с ними. Все планы на лето рухнули.

Как вы поняли это преамбула, так сказать исходная точка в которой я оказалась, не знаю чем бы это все закончилось, если бы, да … если бы что? А дело было вот так.

Начинался летний вечер, на улице пахло озоном и остывающим асфальтом. Я живу на втором этаже застилаемом огромной липой и это помогает спасаться от жары. Я выглянула в окно, на лавке перед подъездом сидели две мои подружки детства — Анька и Наташка. Анька пыталась открыть бутылку пива об угол лавки, пробка немного поддалась и теплое пиво стало пеной вырваться наружу. Анька сначала инстинктивно отодвинула от себя ее плещущий напор, но потом, поняв что продукт пропадает впустую, стала жадно сосать выступающую из горлышка пену. Она подняла глаза и увидела меня в окне.

— Открывашка есть? — она не сдавалась и хотела высосать все до самой последней капельки.

— Есть, заходите.

— А предки? — Анька скривила вопросительную мину.

— Уехали.

Пива у них оказался огромный пакет. Такой тяжелый, что одна ручка растянулась и порвалась. Наташка внесла его в квартиру прижимая к груди как ребенка, который довольно позвякивал.

— Откуда у вас столько?

— Да мы в лес пошли с парнями посидеть, пиво попить, а они водку еще зачем-то притащили. Ну их и развезло, лежат там сейчас, в слюни. Ну а нам что за радость на эти слюни смотреть, мы пиво взяли да ушли, — Анька вытаскивала бутылки на стол.

— Что за мужики то у нас! — Наташка аж задохнулась от неудовлетворения.

— Тебе вот Настя хорошо (Настя это я), у тебя парень есть. Как у вас с ним, огонь? — Наташка явно хотела послушать как это бывает когда есть парень. Но я ничем не могла ее удивить.

— Он уехал, с родителями.

— С предками? Зачем? — Наташка тяжело опустилась на табурет.

— Ну вот так.

— Да, если честно, никогда мне твой задохлик не нравился, не мужик, а хрен знает что, — Наташка опять глубоко вздохнула своим огромным телом.

Внешне у Наташки был типаж спортсменки — метательницы ядра или молота. Мне кажется, что она могла нести не только огромный пакет с пивом, но и Аньку. Анька ж наоборот была миниатюрной и очень вертлявой барышней.

— Есть толк то хоть какой от задохлика твоего? — Наташка подтолкнула меня своим огромным локтем в ребра.

— Да что ты ее спрашиваешь, не видно что ли? — Анька, играя глазками, пыталась вытрясти из злосчастной бутылки ее последнюю капельку, которая упрямо не сдавалась и висела на ее краешке и чтобы ее взять ей нужно было этот краешек облизать.

— Поехали с нами завтра в Сочи, — Анька наконец слизнула упрямую каплю, — нужно же пристроить кому-то такую красоту.

И мы поехали.

Анька с Наташкой уже давно забронировали себе номер, но он был таким крошечным, что туда бы не поместилась еще одна раскладушка. Дешевых номеров больше не было. Администратор, похотливо бегая по мне взглядом, обещал что-нибудь придумать, а пока решил поселить меня на пару дней в один из удачно оказавшимся свободным люксов, взяв плату как за номер эконом, правда вероятно эту оплату он взял себе, попросив только наличные и нигде меня не отметив.

Но это все не важно, важно что я в первый раз увидела море! Когда мы ехали из Адлера по серпантину я то и дело видела его краешек, но потом машина поднялась выше и я увидела эту бесконечную голубую гладь. На каникулах меня обычно отправляли на дачу и вот как-то так удивительно наша встреча с ним задержалась. Подружек же наоборот с детства отправляли на море и они в нем можно сказать выросли.

Я долго не могла привыкнуть к морю, пожалуй я и сейчас к нему не привыкла. Я хорошо плаваю в бассейне, но море это стихия которую ты не контролируешь, это страшная стихия, которая может с тобой играть как хочет.

У моря всегда сидела куча торговцев с стандартным набором еды для отдыхающих: персики, арбузы, виноград. Фрукты были уже настолько готовы к поглощению, что текли по рукам, груди и животу своей ароматной спелостью.

Общительная Анька уже закадрила двух парней и теперь они таскали арбузы к нашим лежакам. Мы ели их сахарную мякоть, обливаясь соком и, чтобы смыть с себя их липкий нектар, шли окунаться в море, запах арбуза и водорослей смешивался и пьянил. Но была еще одна вещь которая пьянила просто в хлам, это домашнее вино или «мурмулин», как мы его называли. Его продавали в пластиковых бутылках из под газировки, вокруг кружили мелкие мушки, оно пахло чем-то кислым, но, сделав пару первых глотков через силу, уже невозможно было отсосаться от этой бутылки как от мощной полуторалитровой груди. Мы пускали бутылку по кругу и, насосавшись, отваливались в забытьи как щенки от сосков матери.

Помню, очнувшись от забытья, я лежала в тени склона высокого берега, полностью расслабленной, и смотрела из тени на ярчайший свет отражающийся в волнах. Самого солнечного диска не было видно и казалось, что это светит само море, и что море это не море а солнце, а небо это не небо а море. Меня потянуло войти в это солнце. Плавать далеко я боялась, но девчонки научили меня кататься на волнах на мелководье. Солнце меня катало, поднимало, опускало и шипело шампанским. Я шла на встречу волне, потом, немного подпрыгнув, обнимала ее руками и ложилась на нее животом или переворачивалась спиной, чтобы она подхватила, подняла и понесла меня.

Вдруг, пытаясь вспрыгнуть на очередную волну, я увидела, что за ней на меня надвигается уже не белый барашек, а темно синяя, почти черная плотная толща воды. Испугавшись, я встала на ноги и попыталась скорее сбежать, но море как-будто связало мне ноги лассо из песка и гальки и начало тянуть от берега. Я стала падать на руки и тут меня с головой накрыла волна. На меня надавила вся толща ее воды, она меня оглушила и дезориентировала, я задержала дыхание, не зная сколько это еще продлится и когда я смогу опять вздохнуть. От волнения я начала захлебываться и наверное бы захлебнулась, если бы кто-то не взял меня подмышки и не протащил немного вперед. Волна отошла. Я сидела на гальке на самом мелководье в полной дезориентации, надо мной стояла Наташка.