Макозенкин полез в карман, извлек оттуда "Библию" карманного формата, и начал торопливо листать страницы, сплошь испещренные карандашными пометками. Hайдя нужное место, он принялся нараспев читать: -И тогда сказал Павел, тем людям, что смеялись над ним... -Видно, не зря смеялись, - сказал Коди, - А теперь я отстрелю тебе яйца прежде, чем ты скажешь слово "мама".

И полез в карман брюк. Денис смертельно побледнел, а Коди тем временем явил взору испуганно наблюдавших за происходящей сценой пассажиров леденец на палочке. -Hа-ка, - Коди протянул леденец Денису, - Пососи.

Сия тирада была сопровождена диким взрывом хохота - Коди начал ржать, согнувшись пополам и прижав руки к животу. Чуть погодя он присел, согнув ноги в коленях, и продолжал смеяться в таком положении. Он задыхался, из глаз его текли слезы, а из носа - сопли, но он все хохотал, хохотал, хохотал, а затем оглушительно перднул на весь вагон, и упал на пол, сотрясаемый конвульсиями ржачки. Коди сучил ногами, порывался сказать что-то невразумительное, снова пердел, снова хохотал, наконец - поднял руку с вытянутым указательным перстом, и сорвавшимся осипшим голосом изрек: -Hовую истину даю вам - не то все леденцы, что сосут.

Секундой позже у него остановилось сердце, и милиционер на ближайшей станции выволок безвольный труп, взяв его подмышки.