На завтрак нам подали какое-то варево, слегка напоминающие кашу. К тому же холодное, как вода в океане. Кусок хлеба и чай, который заваривали, наверное, уже тысячу раз я проглотила быстро. Никому здесь нет дела, нравится тебе еда или нет, но, если не хочешь умереть с голоду, придется довольствоваться тем, что дают.

Длинные деревянные столы стояли друг за другом. Нас рассаживали всегда строго по порядковому номеру. Сестры ходили между рядами и иногда заглядывали к нам в тарелки. Наблюдали, как мы заталкиваем в себя остатки с их стола.

Доктора Бейтса и доктора Гриффина за завтраком мы видели довольно редко. Они обычно сидели в столовой для персонала, всегда долго и много ели, обсуждая при этом нас или же науку, которой они посвятили всю свою жизнь. Так обычно говорил доктор Гриффин.

Я доела все что мне дали. В мою пустую тарелку капнула слеза, которая секунду назад выскользнула из моих глаз. Новый день. Какой по счету? Я сбилась еще на третьем году нахождения здесь. Новый день в аду.

Сестра Ханна мне приветливо улыбнулась, поправила мои волосы, которые утром я так тщательно расчесывала и заплетала в косу.

– Пойдем, Вивиан. Доктор Бейтс уже ждет тебя. Не представляешь, что вчера было в коридоре с Элли после стула. – Она закатилась смехом.

– Ханна, только быстро. Не застрянь где-нибудь по дороге обратно. – Рявкнула сестра Ригес и просверлила своим стальным взглядом сестру Ханну, и та сразу же умолкла.

Доктор Бейтс, как обычно, сидел в своем кабинете, который находился в конце западного крыла. Его кабинет был самым теплым и уютным местом во всей лечебнице. Больше всего я любила и ненавидела находиться здесь. Доктор стоял спиной к нам, когда мы вошли.

– Проходи, Вивиан. Садись. Сестра Ханна, вы можете идти. Я позову, когда вы снова понадобитесь. – Отрезал он даже, не поворачиваясь. – Ты снова плакала, Вивиан? Мне бы не хотелось снова возвращаться к этому разговору, но ты просто не оставляешь мне выбора.

Он резко повернулся и поразил меня своим холодным взглядом. Его серый, шерстяной костюм сидел на нем, как всегда, безупречно, кипельно-белая сорочка подчеркивала благородной серный цвет туго затянутого галстука. Мне на минуту показалось, что ему тяжело дышать, так сильно был затянут галстук вокруг его шеи. Черные волосы были зачесаны назад, а усы словно маленькая черная щеточка высилась над его тонкой губой. Его голубые глаза источали такой холод, будто в них были навечно заточены кусочки льда.

– Как давно ты не была на стуле, Вивиан? Три года. Это довольно большой срок. Я должен прописать тебе его как лечение, если ты не исправишь свое поведение.

– Но я всего лишь…

– Нет, молчи. Пожалуйста. – Его голос стал мягким и теплым. Он приложил свой указательный палец к моим губам. Он был так близко, что я вжалась в спинку стула. На секунду он закрыл глаза, а затем резко отстранился. – Я должен прописать лечение. Одних пилюль недостаточно. Ко мне могут возникнуть вопросы у доктора Гриффина. Ты должна будешь отправиться на стул.

Он говорил это так протяжно и с такой усладой, будто это доставляло ему особое удовольствие. Я все еще молчала. Он любил, когда я молчала. Не знаю почему, но он часто просил меня не издавать ни звука.

От одного только воспоминания о стуле у меня дрожали колени, и учащалось сердцебиения. Больше всего я бы не хотела оказаться на стуле. На нем вчера была Элли и были почти все мы. Я не вынесу это снова. Я так не хочу испытывать эту удушающую тошноту и сильное головокружение.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – Его взгляд был совершенно спокоен.

– Горячее молоко, пожалуйста. – Прошептала я и отвела глаза.

Он аккуратно подал мне бокал, стараясь меня не обжечь. Мои трясущиеся от холода руки обняли этот сосуд. Я буквально прильнула к нему, стараясь получить как можно больше тепла. Пар слегка обжигал мою кожу, но я считала это наградой. Отпив немного, я с благодарностью посмотрела на доктора, он слегка улыбнулся и придвинулся ближе ко мне.

– Но, ты ведь знаешь, что я могу помочь тебе избежать стула и прочих важных для тебя процедур. Повторюсь, важных процедур. – Это он проговорил особенно четко. Я положительно кивнула, и его взгляд резко упал на мои руки, сложенные на коленях.

Он снова приблизился и резко схватил меня за руки. От неожиданности я вскрикнула.

– Молчи. Прошу тебя, молчи. – Он начал целовать руки своими масляными губами. Я замолкла, но продолжала глубоко дышать. Я чувствовала на своей коже его гладко выбритые щеки, словно настоящий атлас. Было щекотно, когда его густые черные усы касались моей кожи. Он ни на секунду не останавливался, он целовал и облизывал мои руки своим мокрым и теплым языком. Я вспомнила, как в детстве собаки лизали мне руки.

– Ты же знаешь, что я все еще без ума от тебя. Ты знаешь это. С самого первого твоего появления, я перестал быть прежним. Ты не покидаешь мои мысли уже семь лет.

– Но вы обещали помочь мне покинуть это место. – Отозвалась я.

– Ты же знаешь, я делал все что мог. Но ты давала мне слишком мало. Ты только обещала.

– Вы тоже, доктор. – Я вспомнила, как почти каждый прием Бейтс обещал мне свободу. Я вспомнила, что он не сдерживал своих обещаний. Я получала лишь маленькие послабления за свое послушание.

Я оглянулась назад, дверь не закрыли на ключ, и я вздрогнула, как только представила, что сейчас она распахнется и в кабинет войдет доктор Гриффин со стопкой каких-то старых бумаг. Представила ужас и непонимание на его лице.

– Дверь, доктор, дверь. – Еле слышно выдавила я, и Бейтс резко отпрянул. Его взгляд был беспокойный и блуждающий.

– Иди. Закончим позже. Иди. – Отрезал он и подбежал к окну, схватившись за голову.

– Одна?

– Иди одна, скажешь, что я отпустил тебя. – Он даже не обернулся, лишь его тяжелое дыхание доносилось до меня.

Мне не хотелось уходить сейчас. Сейчас совсем неподходящее время. Я немного помедлила, зажмурила глаза и, убедившись, что не слышу никаких посторонних звуков в своей голове, вышла из кабинета.

В комнате с фортепиано, так все называли главную комнату, где пациенты обычно отдыхали, среди остальных пациенток находилась женщина, у которой голова была перевязана ярким платком. Я не помню ее имени, но она со всей яростью и веселостью стучала по клавишам. Она выдавливала из этого старого инструмента звуки. Улыбка будто застыла на ее лице, а тело изгибалось и неестественно дергалось. Хохоча и пританцовывая, она изредка посматривала на рядом стоявших джентльменов, ожидая их довольных или ободрительных взглядов.

Джентльмены же стояли по обе стороны от нее заливались смехом и тыкали в нее своими короткими пальцами. Лица их были чуть влажными от пота и раскрасневшимися. Их сюртуки были расстегнуты, а толстые животы выпирали вперед. Они пританцовывали вместе с ней и размахивали перед ее носом пенни, чтобы она старалась еще больше.

– Да, продолжай. Да, да. Какая молодец! – Они смеялись и пританцовывали вместе с безумной. – Ты будешь нашей любимицей. – Продолжали они.

– О, смотри, та девка. – Один из них тот, что повыше показал пальцем прямо на меня. – Эй, как тебя там? Иди к нам.

Они направились в мою сторону, но я успела убежать и спрятаться за Ханной, которая с корзиной грязных тряпок проходила мимо.

– А ты чего здесь? Ты же была у доктора Бейтса! – Она взмахнула руками, а я шмыгнула за ее широкую мягкую спину. – А ну, джентльмены, возвращайтесь назад. Здесь нет ничего интересного. Эта девушка будет помогать мне, вам от нее все равно ничего не добиться.

Они не стали особо возражать, ведь Ханна была права. И им от меня не было никакого проку. Так что они вернулись к фортепиано и безумной танцующей пианистке.

Радом с моими ногами возились прямо на полу Дара и Миссис Тью. Дара разинув рот ждала пока Миссис Тью закончит забрасывать туда орешки, которые принесла одна дама в платье цвета лимона. Эту даму я видела впервые. Раньше она к нам не приходила. Она сидела на коленях у джентльмена в белоснежных перчатках. Дама слегка хихикала и постоянно оборачивалась к своему спутнику.