Но Нельма решила: не уйдёт. Не будет говорить про себя: это я. Только: это Нельма. Лучше вообще молчать, но когда приходят, когда спрашивают, как смолчишь?

Тогда солдаты сказали: ты предаёшь нас. Все ушли, а ты осталась. Тебя схватят враги. Заставят работать на себя. Ты должна уйти с нами.

Нельма ответила: Нельма им не нужна. Нельма никуда не уйдёт. Будет ловить рыбу и есть её. Собирать грибы. Бруснику. Нельму не тронут. Озеро не тронут. Им не нужно озеро. Может быть, только рыба.

Тогда солдаты побили её. И ушли. Выпустили голубей с пуховыми штанишками.

Нельма лежала у озера с мокрыми глазами. Решила так: больше никто не тронет Нельму. Ничего. Птицы скоро вернутся. Луна снова на небе.

Теперь уже все ушли. Кажется, все. Нельма осталась одна. Нельма совсем одна. Озеро. Луна. Два голубя.

Всё. Пушки перестали стрелять. Больше незачем: никого нет. Про Нельму они не знают. И не будут же тратить снаряды на одну Нельму. Нет.

Дамка утром вышел из комнаты и сразу же сморщился: к нему шла Нитка. Сейчас снова спросит, как его жизнь, как он спал. Но она сказала:

– Быстрее завтракай, тебя ждёт Бумажный, – но потом всё же добавила: – Как твоя жизнь?

– Моя жизнь хорошая, – ответил Дамка.

В это утро жизнь, действительно, показалась ему гораздо лучше, чем была вчера: никто не кормил его кашей, не поил компотом. На столе стояла кружка кофе, рядом – тарелка с бутербродами. «Английский завтрак, – вспомнилось ему смутно, – нет, только бутерброды английские».

После завтрака и вовсе начались чудеса. Нитка, сестра Дамки, дала ему небольшой рюкзак с бутербродами и большой флягой.

– Этой воды тебе должно хватить на день, – сказала она, – больше ничего другого не пей. К вечеру ты должен вернуться. Ты понял меня?

– Понял.

– Что тебе снилось? Погоди, не корчись. Это важно.

Дамка подумал. И честно ответил:

– Механизм городских часов.

Нитка посмотрела ему в глаза, поцеловала лоб. Надела на голову шапку с вышитым паровозом. Дамка хотел снять её, но глаза у сестры были какие-то несчастные, и он оставил. Ерунда, в самом деле.

Бумажный ждал его на улице под мелким занудным дождём. В руках держал какой-то серый мешок и дорожный фонарь. Холодное утро.

– Как твоя жизнь? – спросил он. Ну вот. Но сторож не стал дожидаться ответа, раскрыл мешок и достал маслёнку.

– Это я отдаю тебе, но она может и не пригодиться, – сказал он и снял с мальчика его рюкзак. Положил внутрь мешок с маслёнкой и надел на спину Дамке. Ловко у него получилось, ничего не скажешь!

Пока шли по городу, сторож объяснил, что часовой механизм пора смазывать, а он никак не может найти масло. У озера кто-то живёт, надо узнать у них, где взять смазку. А может быть, она там есть, эта смазка, кто знает. А если её там много, то можно исправить и механизм боя, надо только взяться. Тогда часы будут громко бить, отсчитывать часы.

– А то что это – идут, а никто не слышит, когда полдень, когда полночь, когда прошло полчаса? – говорил Бумажный.

– А если мне ничего не дадут? – спросил Дамка.

– Возьмёшь в плен, это несложно. Скажешь, что остановишь часы, если не будут слушаться. И ещё покажешь вот это, – и Бумажный достал откуда-то из-под листьев пушку. Маленькую, на верёвочке, будто детскую машинку, но настоящую, – Понимаешь, туда идти можешь только ты. Ты думаешь только о механизмах. Или о чём-то ещё?

– О механизмах. Это единственное, что меня интересует. По-настоящему интересует.

– Ну, вот. Значит, тебя не одурманит озеро. Воду тебе Нитка дала? Вот её и пей. Из озера не пей. На всякий случай.

За городом Бумажный сказал:

– Дальше пойдёшь один. Видишь, некоторые деревья завязаны бинтами? Иди от одного такого к другому. Потом они кончатся. Смотри наверх. Нюхай воздух. Иди туда, откуда появится дым. На запах. По дороге завязывай деревья, чтобы найти дорогу обратно. Всё понял? Ты должен вернуться к вечеру. Я встречу тебя здесь. Если стемнеет, разожжёшь фонарь. Держи. Правда, в нём мало масла.

По дороге Дамка всё думал, почему же никто, кроме него, не может пойти к озеру, и что за люди живут там, и как он будет брать их в плен, и как смазывать механизм? Самое главное: долго ли он ещё проработает без смазки?

Вдруг Дамка понял, что уже давно не видел забинтованного дерева. Он привязал бинт на ближайшую сосну и поднял голову вверх. Дождя не было, светило солнце. Вдалеке он заметил что-то интересное, кажется. В небе плясал на ветру яркий лоскут. Да, кажется, какая-то ткань. Что это? Дыма не было, и Дамка решил идти в сторону вот этой яркой тряпки. По дороге перевязывал деревья. Чтобы не заблудиться, всё, как говорил Бумажный.

И вдруг ребёнок увидел дом. Точнее, маленький домишко. Под навесом на стуле кто-то сидел, какая-то старуха. В руке она держала кружку с горячим кофе. Дамка вспомнил, что утром он тоже пил кофе, и запах был похожим, но другим. Утром – скупой и неинтересный. А этот – нельзя пройти мимо.

– Кто ты? – спросил Дамка, – Руки вверх. Кофе давай.

Он протянул руку, схватил зелёную кружку и тут же уронил её на землю.

Солдаты испортили сети. Что же делать? – это они от злости. Нельма достала удочку, поймала двух больших рыб. Здравствуйте, холодные. Они не ответили. Рыбы никогда не отвечают, привыкли, что их сразу бросают на сковородку.

Удочка была ни к чему, рыбам вдруг стало тесно в озере, они прыгали в руки. Нельма ловила рыб ещё и ещё. И ещё. Можно сразу же подвесить и засушить их. Но Нельма решила: так нечестно. Правильнее будет просто поймать. Старуха налила воды в корыто и пустила туда рыб. Потом – в таз. В ведро. В большую кастрюлю. Пусть пока живут тут. Уже давно не слышно выстрелов, а рыбы всё ещё боятся.

Озеро стало другим. Что его беспокоит? Дальний берег как будто приблизился. Может быть, так только кажется? Но озеро волнуется, значит, что-то произошло. Война кончилась. Что происходит, когда кончается война?

В эти дни никто не пришёл. Столько людей было в городе и вокруг озера – и вот никого не осталось. Странно подумать. Никого. Можно кричать, можно громко чихать, можно даже бить в колокол, и звук далеко уйдёт по воде – и никто не услышит.

По небу летели птицы, но тех журавлей всё не было. Очень мало птиц почему-то. Всегда бывает больше. Они летят и что-то кричат. Весной Нельма разбирала язык: это мы, это мы! Мы ещё вернёмся! Прощевайте пока!

А теперь кричат: это мы! Где вы?

И голос их так тих. Может быть, и крылатые боятся? Но война уже закончилась. И они же умеют летать, им проще улизнуть от горя. Нельма выпустила рыб в озеро, они не стали выпрыгивать. Уже не боятся.

Нельма ждёт двух больших серых птиц. Нельма обещала им быть тут осенью, когда они полетят обратно. Весной никто не знал, что будет война. Весной вода в озере будто пела свежую песню, а теперь плещется тихонько: так человек осторожно глотает холодное. Птицы же не виноваты. Солдаты ругались, когда пришли: тебе журавли дороже нас. И тыкали в спину палками. Хотели связать и унести с собой насильно. Просто положить на плечо, как мешок с картошкой, и унести. Но голуби бросались и клевали их лица. Прилетели с озера гуси, щипали за пятки. Заступники. Ладно, пусть остаётся. И нести тяжело. Солдаты ушли, но испортили сети, раскидали посуду, порвали бельё. Утопили лодку. Напугали птиц, громко хлопали вицами. Такие злые.

Старуха лежала и смотрела на озеро. Всё равно не уйдёт. Озеру без Нельмы нельзя. Потом встала и растопила печь. В городе чужие, но до них далеко, они не увидят дым. Скоро зима, холодная сырость обхватывает плечи, не даёт повернуться. Надо греться.

Голуби вернулись через день. Они ничего не принесли в своих клювах, просто прилетели. И это радость. Сели Нельме на голову и плечо, стали ворковать. Как до войны. Как когда-то давно. Два голубя. Хорошо, что вернулись.