– Как ты думаешь, это возможно? – спросил он Лизу, провожая её домой. Почему-то на улице немного потеплело (а может, это алкоголь разлил по его крови тёплую умиротворённость), они шагали в обнимку, её голова чуть склонилась к его плечу, он с удовольствием водил ладонью по её спине.

– Нет, конечно. Поэтому и переживаю.

– О чём?

– Ну как. Он окажется шарлатаном, и шеф твой расстроится. Или даже разозлится. А кто получает наказание первый?

– Кто?

– Гонец с плохими вестями, Толя. Ты такой глупенький, когда выпьешь. Не пей, а?

– Это же всего лишь пиво.

– В общем, поскорее там всё узнай и скажи своему начальнику, что святой этот шарлатан, чтоб он зря не надеялся. Главное, не давать человеку ложных надежд, понял?

То, что Лиза относилась к нему, как к неразумному ребёнку, обычно бесило, но сейчас Толя почувствовал настоящее волнение о себе и нежно обнял её. Потом они решили не идти сразу к Лизиному подъезду, а немного прогуляться по району. Хотя он не готовил ничего специального, это оказался один из лучших вечеров, какой за последнее время они проводили вместе. Видимо, несмотря на весь свой скепсис относительно святого, Лиза наконец-то почувствовала прилив надежды – аналогичный тому, что испытал сегодня сам Толя, – и в глазах её забрезжила влюблённость и мечтательность.

Она много говорила о том, каким видит будущее. В этот вечер – даже больше, чем обычно. Толя понял, что она больше живёт событиями, которые только могут наступить, нежели настоящим, а прошлое для неё и вовсе размыто и несущественно. Хотя он редко раздумывал над такими вещами, но сейчас мысль посетила его голову: «Мы, казалось бы, такие разные, но именно это в ней – не похожее на меня – и привлекает больше всего. Я обычно думаю только про то, что есть. А Лиза, о чём её не спроси – всегда уже где-то в будущее убежала, понастроила планов…» И после того, как это размышление пронеслось в его голове, он ответил на её вопрос:

– Знаешь, я думаю, хочу в будущем лучше разбираться в природе людей. Мне кажется, если это понять: типа, кто и почему, и что делает в разных обстоятельствах, то можно примириться со всем этим.

– С чем?

– Ну, со всем этим говнищем. Принять его.

Лиза слабо улыбнулась.

– То есть всё-таки ты одно говнище видишь?

Толя вздохнул, представляя себе, как сейчас выглядит дом, где он живёт: отец напился (потому что его команда проиграла или выиграла), орёт (от злости или на радостях) на мать, та шипит в ответ, ворчит несмолкающий телевизор, щемятся по углам тараканы и пауки… Его жизнь – это дно, с которого нет никакого способа подняться, кроме самого очевидного. Деньги. Они меряют людей, определяют их.

– Пока нет денег, да. Ты же и сама об этом говоришь.

– Я говорю только, что тебе самому понравятся изменения в себе, если ты станешь жить по-другому, – и тут она опять предложила ему очередное название книги, которую надо было прослушать. Толя тяжело вздохнул, но чего не сделаешь ради девчонки, с которой вы вроде как влюблены друг в друга.

Потом они стали целоваться, и серьёзные темы сами по себе ушли, замененные смешками и нежными прикосновениями. Толя даже подумал заманить Лизу к себе, тайком от родителей, подождав ещё часок, пока они уснут. Но она твёрдо ответила, что должна идти спать домой.

– Мы не увидимся несколько дней, – предупредил Толя.

– У тебя всё получится, – ответила она, поцеловав его в лоб. – Я чувствую, что ты можешь вернуться оттуда изменившимся! Просто постарайся.

Она даже не знала, насколько окажется права. Её улыбка была такой красивой, что Толя едва удержался, чтобы не брякнуть, что любит её.

Глава третья

Естественно, Толя не выспался, но более неожиданным для него оказалось то, что он не может уснуть и в поезде. Хотя глаза и были закрыты, в голове назойливыми осколками метались сомнения: «Святой?», «Юра с его магазином? Сколько раз он ему давал денег, и ничего путного так и не вышло», «Лиза – у неё слишком возвышенные запросы. Пожалуй, мне никогда не дотянуть до того уровня, который она ждёт». И всё в этом роде. В этих тревогах он бы и провёл весь путь, если бы случайно не услышал разговор двух женщин, сидевших за его спиной. Он не сразу понял, что их речь касается того же человека, за которым ехал сам, но как только во второй раз послышалось слово «святой», Толя обратился в слух:

–…А что удивляться? Конец света скоро, вот и посылаются такие люди.

– Да что ты говоришь такое, матушка?..

Стук колёс иной раз проглатывал слова женщин, но Толя вслушивался в каждое оставшееся.

–…мне батюшка наш … так и объяснил: когда начнутся чудеса, то надо смотреть в оба глаза.

– В смысле?

– Ну, так чудо может и от тёмной силы идти!

– Так и от какой же Вадичка силы? Тёмной али светлой?..

–… я думаю, по крайней мере… Но люди разное говорят, на то они и люди.

– Точно … – объявление правил безопасности и торговли надолго скрыли диалог от Толиных ушей. – … А что вот он по этому поводу говорит?

– Ой, не знаю, матушка, ой, не знаю… моё дело простое было. Я за внученьку попросила, он дал вот иконочку и сказал через месяц приехать. Я вот и еду… Пенсия-то у меня маленькая, но я у деда выпросила на билет, ох, не хотел давать!

– А сколько у вас пенсия?

Женщины перешли на другую тему, Толя немного отодвинулся и бросил подслушивать. Чуть погодя он обернулся, чтобы запомнить, как выглядят попутчицы, и спустя полчаса, когда они достигли Благодельска, последовал за ними. После платформы женщины разошлись в разные стороны, и он пошёл за той, которая несла больше вещей.

– Вам помочь донести? – предложил он.

– Ой, спасибо, молодой человек! Спаси вас Господи! До Приречного района мне!

Они начали неспешный путь вниз под горку, к излучине Благожки, возле которой когда-то был и Толин дом. Женщина рассказала, что приехала к родственникам, что остановится у них на выходные, что привезла им с пылу с жару пирожков, что дед не хотел её отпускать, ворчал и жадничал давать денег, но почему-то ничего не говорила о святом. Когда они остановились у маленького коттеджного домика (Толя его не помнил – наверное, построили в последние семь лет, что его тут не было), он решился спросить напрямую:

– Я сам местный, матушка, но давно не был на родине…

– А где ж ты был, сынок?

– Да в Москве, где же ещё.

– А, ну да, всё в ней, проклятой, – добродушно засмеялась женщина.

– Так вот. Слыхал, что тут у нас святой живёт теперь…

– О-о, сынок, это да-а-а, – женщина немного отстранилась от него, и, кажется, стала говорить недоверчивее, – так говорят люди… Но ты знаешь, то ж тебе не баловство.

– Да какое баловство, если человек чудеса совершает, – Толя нервно засмеялся.

– Ну-у, чудеса… Ты знаешь, каждый к нему своей тропкой приходит, прямой-то нету.

– Как нету? Адреса его нету, что ли?

– М-м, я, молодой человек, не знаю. Я так, погостить же. Хорошего тебе денёчка, дорогой, спасибо ещё раз! Как зовут тебя?

– Толя…

– Анатолий, я поставлю за тебя свечку.

«Странная бабка», – с раздражением подумал Толя. Он сам не заметил, как ноги вывели его на родную улочку и пропетляли разбитой, не изменившейся дорогой до знакомого каждым камушком двора. Он встал перед своим домом-бараком и поглядел на него с насмешкой. Неужели когда-нибудь он не поверит, что вышел из такого дома в новую успешную жизнь? Или, может, наоборот, о его нелёгком пути будут снимать передачу, и он станет давать журналистам интервью прямо перед руинами домишки, объясняя, как мечтал вырваться из его тесных стен?..

Как ни странно, домик выглядел сносно. Его уже года четыре как расселили окончательно, но было видно, что в некоторых квартирах собираются бомжи или подростки и устраивают вечеринки. Может, и в их квартире сидит парочка наркоманов, пьёт водку и ждёт наступления сумерек, чтобы ширнуться? Толя не хотел проверять.