На первый взгляд дивизия казалась сильнее, чем прежде. Однако это было не так, особенно если учесть, что оснащенность противника боевой техникой постоянно возрастала. После уменьшения количества танковых батальонов количество экипажей также уменьшилось, а наступление показало, что немецкие типы танков лишь относительно соответствовали русским. В то время как немецкие Т-2 (с 20-мм пушкой) и Т-3 (с 75-мм короткой, 24 калибра, пушкой) применялись почти всегда только против пехоты, танку Т-3 (с удлиненным 50-мм орудием) приходилось сближаться на расстояние в 800 м с Т-34, чтобы его орудие становилось эффективным. Т-34, напротив, был способен поражать все имеющиеся в полку типы танков уже с расстояния 1500 м. Бронебойности русского орудия 76.2 мм (Т-34) могли достичь или превзойти только немецкие удлиненные танковые 75-мм орудия или известные 88-мм зенитки. Оба этих типа орудий имелись в относительно небольшом количестве в подразделениях истребителей танков (им были приданы зенитки) и в танковом полку. У нас было всего 24 танка Т-4 с длинными (43 или 48 калибров. – Ред.) 75-мм орудиями.

При затяжных боях число выдвигаемых против противника танков быстро уменьшается, поэтому для того, чтобы как можно дольше сохранить по крайней мере одну треть от первоначального количества, в бой вводилось не так уж много машин.

Несмотря на все это, дивизия испытывала эмоциональный подъем. После многомесячных боевых действий прошлой зимы на подступах к Москве и потери почти всей техники были получены долгожданные подкрепления. Помимо отдыха (отпуск на родине, поездки на побережье Атлантики и Ла-Манша) личный состав усердно обучался, чтобы с уверенностью пользоваться новой техникой и успешно применять ее при решении новых боевых задач.

Дивизия создавалась и набирала личный состав на территории земли Северный Рейн-Вестфалия. К отличным воинским качествам вестфальцев добавлялись рейнская живость и техническая одаренность уроженцев Рура. Потери в предыдущих сражениях, несмотря на крупные успехи, были восполнены благодаря хорошему командованию, так что помимо незаменимых старых обер-ефрейторов дивизия имела хороший подбор офицеров и унтер-офицеров. Сплоченная и получившая боевой опыт, дивизия обладала боевым духом и мощью, которые можно было назвать выдающимися. Все чувствовали свое превосходство над русскими, верили в свое оружие и умелое командование. Военнослужащие всех уровней, особенно в танковом полку, ощущали себя одной командой и были объединены взаимным доверием и общностью судеб.

Командир дивизии генерал-майор Раус, как и все командиры полков, батальонов и других подразделений, был выходцем из этой дивизии и чувствовал полное доверие солдат. Когда за несколько месяцев до первого наступления уважаемый всеми командир 11-го танкового полка полковник Р. Колль получил в Генштабе другое назначение, все были очень огорчены этим. Однако новый командир полковник фон Хюнерсдорф вскоре показал, и прежде всего в ходе боевых действий, что он достойный его преемник. Дивизия с готовностью ожидала постановки новых боевых задач.

Конец октября – начало ноября 1942 года означали окончание счастливых дней в Бретани. Ожидания, что американцы, после высадки в Северной Африке, предпримут попытку захватить юг Франции, не оправдались. (8 ноября 1942 г. американо-английские войска заняли города Алжир, Оран и Касабланку. Затем они развернули наступление на Тунис. – Ред.) В дивизию поступило зимнее снаряжение, и в начале ноября начались первые погрузки в эшелоны.

Путь переброски на Восток пролегал вокруг Парижа, через запад Германии, затем частично через Берлин и далее. На реке Одер показался первый снег. Нашей целью был юг России, задачей – сосредоточение в тылу растянутого фронта, который обороняли союзники (румыны, итальянцы, венгры). Поначалу дивизии было предписано расположиться между Доном и Северским Донцом где-то в районе Миллерово в качестве резерва группы армий и не участвовать в наступательных операциях.

Проезжаем город Барановичи. Началась Белоруссия, земля партизан. Разбитые локомотивы и вагоны по обе стороны от железной дороги показывали, что здесь шла хоть и малая, но очень ожесточенная война. Охрана железнодорожных путей повсюду на обширном пространстве до самого Гомеля была усилена. Перед локомотивом пустили вагон с песком в качестве защиты от мин. Брянск был запорошен снегом. Затем наш путь лежал через Курск на Белгород, где местность была еще более открытой. Дальше к югу начиналась Украина с ее степями.

Основной темой наших разговоров был Сталинград. Несмотря на неясность первых сообщений, все понимали, что с 21 ноября противник окружил там наши крупные войсковые формирования, а с внешней стороны котла продолжались сражения. (Контрнаступление советских войск под Сталинградом [операция «Уран»] началось 19 ноября; 23 ноября кольцо окружения вокруг 6-й немецкой армии, а также, частично, 4-й танковой армии было замкнуто. Было окружено 22 дивизии и более 160 отдельных частей – всего около 330 тыс. – Ред.) Офицеры понимали, что рано или поздно 60-й танковой дивизии придется там воевать.

В Харькове необходимо было пересечь Северский Донец. Основная часть дивизии должна была попасть в Миллерово, наш же путь ускоренным маршем лежал дальше. Под Ростовом мы перешли Дон, чтобы далее под Сальском принять направление на северо-восток – на Сталинград. Но были еще сомнения относительно наступательной операции – по сообщениям первых посланцев дивизии, вернувшихся на поездах с ранеными, под Котельникове шли бои, и вся наша танковая дивизия направлялась туда.

Далее мы двигались еще медленнее. Порой поезда шли в условиях крайне плохой видимости. Все с нетерпением ждали выгрузки, поскольку наши эшелоны были в пути уже 18–20 дней. Солдаты никак не могли согреться и выспаться – и все это в течение 450 часов. Только тот, кто пережил это, может понять, что такое восемь человек в одном помещении с непрерывно коптящей печкой. Только тот поймет, что означает «дорожный психоз».

В начале декабря первые эшелоны с танками разгрузились на станции Ремонтная, за рекой Сал, в 30 км к юго-западу от Котельниково. Нам не суждено было долго отдыхать.

Чтобы лучше понять события последних дней, бросим общий взгляд на тамошнюю обстановку.

После летнего наступления 1942 года южный фланг Восточного фронта немецких войск в середине ноября выглядел следующим образом.

На Северном Кавказе располагалась группа армий «А» (1-я танковая армия и 17-я армия), упираясь правым, западным флангом в Черное море; ее левый, восточный фланг имел неопределенное положение, не доходя до Каспийского моря, он терялся где-то в степях южнее Элисты.

Действия русских в той же степени потеряли мобильность, что и немецкой стороны. Причиной этого были огромные расстояния и, как следствие, нехватка горючего, боеприпасов и снабжения всем необходимым.

Вторая сильная группировка немецких войск (6-я армия и 4-я танковая армия) находилась к северу, в районе Сталинграда, и вела ожесточенные бои с русскими, которые бросали в бой все новые и новые войска. Между двумя этими группировками в так называемой Калмыцкой степи, под Элистой, находилась почти без командования 4-я румынская армия, которую поддерживала одна надежная немецкая 16-я моторизованная дивизия (протяженность линии фронта составляла 250 км!).

К северо-западу от Сталинграда от верхней излучины Дона почти до самого Воронежа на Дону стояли 3-я румынская, 8-я итальянская и, наконец, 2-я венгерская армии. У Воронежа и дальше к северу фронт держали немецкие части (2-я армия).

В тылу вышеперечисленных союзных армий почти не было резервов (за фронтом 3-й румынской армии находились резервы, в том числе немецкие. – Ред.) или по-настоящему сильных немецких формирований, и эти 600 км фронта производили впечатление самого уязвимого участка.

На эту опасность не раз указывали в штабе группы армий «Б» («В») (куда входили перечисленные армии начиная с 4-й румынской и заканчивая 2-й немецкой), но вышестоящие инстанции не предпринимали никаких действенных мер.