<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
Глава четвёртая. Наш враг — государство (1974-1977)
<p>
</p>
<p>
Когда арестовали Курчо и Франческини, кто остался из старых лидеров?</p>
<p>
В основном, Маргерита и я, которые очень хорошо понимают друг друга. Сначала нужно было восстановить лидерскую группу. Не было цепных падений, как после Виа Боярдо, но потерять более опытных товарищей, которые всегда являются элементом равновесия даже в разнообразии, — это серьезно. С 1974 года полиция не даст нам покоя: нам придется восстанавливать руководящую группу более или менее каждые шесть месяцев. Это нелегко, потребуется время и возможность экспериментировать, а именно этого нам и не хватает. Более того, когда лидеры колонны падают, мы не только оказываемся вчетверо меньше, но и месяцами не можем собрать ни крупицы содержательной дискуссии. Оставшиеся испытывают страх, или неуверенность, или отчаяние, и позиции расходятся.</p>
<p>
В тот раз тоже так было?</p>
<p>
Конечно, было. Это был большой удар. Есть те, кто считает, что теперь остается только наносить удары по аппарату контрреволюции, и те, кто, как я, не намерен отходить от заводов ни на дюйм. Позже я понял, сколько нужно внимания и терпения, чтобы дать каждому возможность преодолеть свое волнение, что вполне понятно, и провести различие между тем, что должно быть решено сейчас, и тем, что должно быть оставлено на завтра. И тут Маргарет, с ее особым пониманием людей и прагматизмом, делает гениальный ход: «Давайте освободим товарища из тюрьмы», — предлагает она. Это идея, с которой все согласны и которая не влияет на выбор линии. Что касается товарища, которого нужно освободить, то решить это несложно. Он должен быть самым полезным для организации, а также одним из ее символов. Очевидно, это будет Курчо.</p>
<p>
Это был подвиг?</p>
<p>
Ну, речь идет о нападении на небольшую тюрьму, в Казале Монферрато, но все же военную структуру. Мы никогда не делали этого раньше. Для меня важно, чтобы товарищи знали, что если все пойдет не так, то все, что осталось от руководства, пойдет прахом: если они знают об этом, то, несмотря ни на что, те, кто остался, начнут все сначала. Маргерита — единственная, кто это понимает, она самая решительная и не участвует в спорах. В акции участвует много людей, в том числе Пьерлуиджи Дзуффада, Тонино Пароли, Рокко Микалетто, а также Маргерита и я. У нас есть карта тюрьмы: она включает в себя вход через парадную дверь под предлогом посылки для заключенного и занятие сначала домика носильщика, а затем оружейной комнаты. Очевидно, что ворота, ведущие в камеры, почти всегда открыты. Сначала нужно перерезать телефонные провода, идущие вдоль внешней стены, и Зуффада делает это с помощью лестницы, которую мы принесли с собой. Маргерита — идеальная жена и упаковка, охранник открывает дверь, и товарищи, притаившиеся у глазка, врываются внутрь и занимают коридор. Я остаюсь снаружи и задвигаю дверь так, чтобы с улицы не было видно, что происходит внутри. Но я слышу крики, не все прошло гладко: и в самом деле, мы ворвались во время смены охранников, карта неправильная, там, где должен быть арсенал, — маленькая комнатка, где варят кофе, вместо общежития — туалет. Информация поступила от адвоката Эдоардо ди Джованни, который много раз бывал в Казале. Эдоардо был отличным товарищем, он помогал нам в наших бесконечных юридических перипетиях и никогда не оставлял нас одних. Но как партизан он был бы катастрофой. К счастью, охранники захвачены врасплох, товарищи держат их под контролем, но ключи от ворот, ведущих в камеры, отсутствуют: все кричат, особенно охранники, которые, подняв руки и прижавшись лицом к стене, кричат своему коллеге, чтобы он не был дураком и немедленно открыл. Но он парализован. Замешательство достигло своего предела, мы теряем время, мимо может проехать патрульная машина. Я захожу внутрь и, подтянувшись изнутри, вижу, что ключи висят на замке: охранник оставил их, когда мы вошли, и он не то чтобы вел себя жестко, он был напуган. С этого момента все происходит очень быстро, ворота открываются, Курчо выбегает, садится в указанную нами машину, и мы убегаем разными путями, одни в сторону Милана, другие в сторону Турина. Мы снова увидимся через несколько дней.</p>
<p>
Когда Курчо вернется к свободе, поймете ли вы друг друга?</p>
<p>
С Курчо попытка понять друг друга всегда срабатывала. Не спрашивайте меня как, но в основном мы всегда понимали друг друга. Это неправда, что у нас были разные линии. У нас были разные склонности, разногласия даже в характере, в тренировках, во взглядах на вещи, в том, какой вес придавать тому или иному. В тот раз, как только он освободился, мы сообщили ему об обсуждении, и ему понадобилось время, чтобы понять. Он поедет в Милан, где разыскиваемый человек его уровня может передвигаться с меньшими трудностями, чем в других местах, и будет работать на заводах, в частности на Alfa Romeo. Там он поймет, как быстро и не в лучшую сторону меняется положение рабочих. В Генуе, куда я еду организовывать колонну, я столкнусь с теми же трудностями, я обсужу это с Курчо. У Курчо не будет времени на поиски хороших ответов, потому что его снова арестуют. Он находится на свободе меньше года.</p>
<p>
С тех пор вы ставите перед собой цель освободить заключенных прежде всего?</p>
<p>
Безусловно, это становится основной целью, в том числе и потому, что число арестованных растет. В конечном итоге соотношение будет обратным: несколько десятков человек на свободе и многие сотни в тюрьме. Многие соображения, побуждавшие нас продолжать, были связаны именно с этим: товарищи, находящиеся в заключении, не бросают себя.</p>
