<p>

Я не думаю, что был такой тайный замысел со стороны Potere operaio захватить и подчинить себе БР, хотя многие об этом и говорили. Скальцоне и Пиперно в то время выражали четкую позицию, писали в газетах, выступали на общественных собраниях. Если некоторые их мнения и пересекались с позицией некоторых боевиков БР, то это, конечно, не зависело от махинаций, проводимых через Моруччи и Фаранду.</p>

<p>

С другой стороны, те, кто руководил Красными бригадами в то время, двигались не по пути политической оценки, как это делали лидеры Автономии, а на основе механических размышлений и реакций, направленных в жесткие схемы вооруженной пропаганды. Конечно, это была интеллектуальная и политическая слабость. Но бесполезно пытаться переиначить историю, воображая, что тогда БР были способны рассуждать по-другому. В то время были неотложные дела, о которых нужно было думать, и было очень трудно мыслить в политических терминах. И именно потому, что после Моро стало невозможно мыслить политически, Красные бригады быстро пришли к катастрофе.</p>

<p>

Очевидно, выбор БР был катастрофическим: настолько, что они вышли из него уничтоженными. Но, на мой взгляд, их самая серьезная ошибка предшествовала окончательному решению убить Моро: она кроется в том моменте, когда они решились на действие, не спланировав все возможные исходы, не изучив выход, который можно было бы использовать в случае, когда власть государства преградила путь к переговорам.</p>

<p>

Мы восприняли послание наших товарищей как симптом глубокого кризиса в организации. Это было начало распада, и это нас, конечно, не обрадовало.</p>

<p>

В тот период жесткой конфронтации с внешним миром мы находились в ситуации тревожной изоляции и не хотели усугублять ситуацию, подставляя свой фланг под обвинения в заговоре с «диссидентами» с целью перетасовки карт. Поэтому мы написали своим товарищам в дирекции, сообщив, что получили сообщение Моруччи, и спросили их мнение по этому вопросу.</p>

<p>

Вскоре мы получили резкий ответ: будьте очень осторожны, Моруччи и Фаранда вышли из организации и проводят политику раскола; мы не хотим больше иметь ничего общего с этими двумя и просим вас осудить их действия.</p>

<p>

Мы посоветовались друг с другом и с некоторой неохотой, по крайней мере, с моей стороны, решили написать документ под названием «Лето — время комаров», в котором мы осудили Фаранду и Моруччи как «раскольников» нашей организации.</p>

<p>

У меня осталось неприятное воспоминание об этом, не столько из-за особенно резкого текста, сколько из-за политического механизма, который он запустил. Мы написали этот документ — который даже отправили в ANSA[19] — по настоянию сторонних товарищей, но через некоторое время узнали, что они не были удовлетворены и им не понравился тон, который мы использовали, потому что на самом деле они все еще надеялись на посредничество с двумя диссидентами.</p>

<p>

Короче говоря, сначала они попросили нас вмешаться, а потом раскритиковали это. Лично я почувствовал, что меня разыгрывают.</p>

<p>

После операции «Моро» БР долгое время публично молчали. Только через несколько месяцев они распространили документ о «Весенней кампании», в котором, однако, почти ничего не говорилось о «признаниях» Моро. И все же, когда была обнаружена стенограмма допроса, которому Моретти подверг его, выяснилось, что лидер христианских демократов рассказал Красным бригадам вещи, представляющие определенный интерес: например, он точно описал секретную структуру «Гладио». </p>

<p>

Судя по тому, что я понял позже, общаясь в тюрьме с товарищами, проводившими акцию, причин, по которым эти материалы не были использованы, в основном две.</p>

<p>

Первая фундаментальная причина заключается в том, что руководство недооценило то, что говорил Моро, возможно, даже не до конца понимая некоторые отрывки из того, что он говорил. Они посчитали, что, учитывая все обстоятельства, их пленник, с его печально известным запутанным и византийским языком, избежал игры в слова и недомолвки, предоставляя общие или уже известные указания, такие, которые не поддаются сенсационному политическому использованию перед неискушенной и очень большой аудиторией.</p>

<p>

Они сочли бы важным знать, кто ответственен за бомбы на Пьяца Фонтана, кто руководил стратегией напряженности, кому ЦРУ передало деньги американцев, и другие подобные лакомые кусочки информации. Но вполне вероятно, что заключенному даже не задавали наиболее подходящих вопросов, чтобы выудить из него наилучший анализ и новости.</p>

<p>

Нам в тюрьме сказали, что Моро не сказал ничего важного, и поэтому нет необходимости срочно распространять материалы его допроса. Конечно, в свете того, что выяснилось позже, это была серьезная недооценка, настоящая ошибка.</p>

<p>

Вторая причина кроется в том, что после убийства Моро была развязана очень сильная полицейская кампания, и у товарищей было много неотложных проблем, которые нужно было решать. Логистические проблемы, проблемы выживания.</p>

<p>

Когда позже рабочей группе в составе Аццолини, Бонисоли и Нади Мантовани было поручено подготовить материалы допроса Моро к распространению, в квартире на улице Монтеневозо, где хранились документы, произошел налет карабинеров и арест этих трех товарищей.</p>

<p>

 Тайник, где хранились протоколы допроса Моро, был построен и использовался бригадирами, которые жили в этой квартире. Когда я встретился с ними в миланской тюрьме вскоре после их ареста, мы говорили об этом деле: они были поражены тем, что те, кто проводил обыск, не обнаружили его. Они сказали мне, что возможны два варианта: либо кто-то заставил документы исчезнуть и прикарманил деньги, либо рано или поздно придется наведаться туда и вернуть награбленное.</p>

<p>

Согласно моим знаниям о фактах и людях на сегодняшний день, у меня нет ни малейшего основания полагать, что бригадиры были маневренным и несамостоятельным явлением. Это относится и к похищению Моро. Конечно, со стороны время от времени предпринимались вмешательства, которые достигали определенных результатов, как, например, проникновение Брата Джиротто. Но это были незначительные эпизоды, которые никогда не обуславливали общий ход дела БР. </p>

<p>

Эпизод с Моро, насколько я знаю и из того, что мне рассказывали Моретти, Галлинари и другие товарищи, имеет совершенно прозрачную историю, в которой нет никакой тайны. Конечно, я имею в виду работу «Красных бригад», потому что существует множество темных историй, которые вращались и продолжают вращаться вокруг этого дела. Посторонних историй, которые не касаются Бригад и которые должны быть объяснены именно теми, кто в восторге от уродливой литературы призрачных тайн.</p>