До своего отъезда брат успел сделать в квартире ремонт, умудрившись сохранить при этом дух старинного жилья. В хорошем смысле слова. Я переехала сюда два года назад, и каждый раз, заходя в квартиру, чувствовала себя Дома. В комфорте. В уюте. В безопасности.

Сняв обувь, мы с Никой пошли на кухню, разгрузить сумки.

– Ты не против, если я у тебя переночую? – поинтересовалась она, выгружая продукты на стол и в холодильник. – Очередной кризис дома.

Кризисы случались регулярно, и тогда Ника временно переселялась ко мне. Иногда, вместо домашнего кризиса, случался кризис в личных отношениях, с очередным бойфрендом.

– Да без проблем! Конечно, оставайся, – ответила я. – Кстати, если хочешь, поедем завтра к нам на дачу. Только выехать надо рано утром. Или останемся дома. Есть о чем поговорить.

– Вот и мне тоже есть что рассказать, – проговорила Ника, открывая шкафчик в поисках штопора. – А вообще, дача, хорошая идея, отдохнуть от города.

– Как твой дедушка, еще в больнице?

– Да, я навещала его сегодня, и сначала думала поехать к нему домой, переночевать, но мне нужно выговориться.

Вместе мы быстро соорудили нехитрый ужин: бутерброды из сыра с колбасой, приготовили салат. Я нашла в холодильнике бутылку белого вина, достала фрукты, и мы из кухни переместились в зал. Ника расставляла тарелки на столе, а я принесла бокалы, открыла бутылку вина и наполнила бокалы.

– Рассказывай, что случилось, – сказала я ей, когда мы удобно расположились на диване рядом со столом. – У тебя какой-то ммм… пришибленный вид. Мои новости потом.

Ника скорбно взглянула на меня и, глубоко вздохнув, начала рассказывать.

У неё закончился очередной контракт. Деньги выплатили, и это была хорошая новость. Плохо было то, что нового контракта не было. И когда появится, непонятно. Ника, зная, что проект подходит к завершению, уже какое-то время искала новую работу, хотя бы краткосрочный контракт. Нарисовалось несколько вариантов, ей обещали позвонить, сообщить, но пока все зыбко и неопределенно. В перспективе, скорее всего, будут только разовые подработки, если не случится чудо. Добавила жару в ситуацию и мама. Узнав, что у дочери закончился контракт, а новой работы нет, она сказала, что устала содержать (!) взрослую дочь. Несправедливые обвинения, Ника работала еще с института. Другое дело, что зарплата в основном была небольшая и работа непостоянная.

Ника закончила Щепкинское училище пять лет назад. Еще в школе ей нравилось что-то из себя воображать, играть разные роли и примерять образы героинь. Мы занимались в нашем театральном кружке (я – за компанию с Никой), участвовали в спектаклях. Актерские данные у подруги были, потому что в «Щепку» она поступила с первой попытки. Во время учебы, как и другие студенты, снималась в массовках, её брали на эпизодические роли в сериалы. Но все это на временной основе. Как и её однокурсники, Ника ходила на прослушивания, пытаясь попасть на второстепенную роль в долгосрочный проект. Однако актеров стало много, и ролей на всех не хватало. Иногда ей предлагали роли, на которые она не соглашалась. А еще Ника работала ведущей на небольших концертных площадках, участвовала в написании сценариев, которые пока не нашли своего продюсера. Я видела, что она искренне старается, работает над тем, чтобы состояться в профессии. Но пока ей не очень-то везло. Из-за всех этих срывов Ника начала думать, во что можно трансформировать своё актерское образование и где применить полученные знания и опыт.

– Мама как с катушек съехала, узнав, что проект закончился, а новой работы нет. Я не могу её винить, – Ника, нахмурившись, посмотрела на меня, – ведь у меня за пять лет так и не было постоянной работы. Все время краткосрочные контракты с небольшой оплатой. И она твердит, что я выбрала не ту специальность. Говорит, если уж приспичило стать актрисой, то надо искать покровителя среди режиссеров, или продюсеров, кто бы продвигал меня…

– Ну да, конечно, – хмыкнула я, – ведь это самый лучший способ получить главную роль.

– Ещё один мамин любимый тезис, что моя внешность дает возможность зарабатывать, а вот характер – нет, – продолжала Ника. – Говорит, что если бы я «укротила» свой нрав, то и работа нашлась бы постоянная, и в театры меня пригласили, и в новые проекты звали… Иногда я думаю, может, в чем-то она и права, – задумчиво произнесла подруга. – Характер у меня, и, правда, с «подвывертами». Да ты сама знаешь, чего там говорить…

Облокотившись на диванную подушку, я смотрела на подругу. Внешность у Ники самая что ни на есть «киношная», запоминающаяся. Стройная, чуть выше среднего роста симпатичная девушка с темными волосами. На бледном лице выделялись темно-синие глаза и припухлые губы. Еще у неё была выдающаяся грудь и попа «а ля Дженифер Лопез». Но она не любила, когда кто-то говорил об этом. На студенческом «капустнике» Ника получила роль Элизабет, пиратки, из фильма «Пираты Карибского моря». За время репетиций она так вошла в образ Элизабет, что прозвище «Пиратка-аристократка» закрепилось за ней надолго. По моему мнению, единственный, как она говорит, «подвыверт» в её характере – это привычка говорить «правду-матку». Неумение смолчать и выдавать то, что думает, невзирая на чины. В этом мы с ней были похожи. Такая черта характера мало кому нравится, особенно в театральной среде, где все носят маски. Но Ника вот такая уродилась, и ничего тут не поделаешь. Про то, что сначала нужно подумать, а потом говорить, ей было сказано множество раз. На какое-то время терпения хватало, но вскоре все начиналось сначала. Она высказывала свое мнение по разным поводам и частенько её замечания, высказанные коллегам или начальству, приводили к конфликту и увольнениям. Такая девушка с характером нашего времени.

Я смотрела на Нику и думала, какие мы с ней разные и, в то же время, похожие. Ника всегда была болтушкой и хохотушкой, а я – серьезной и молчаливой. Занятия в театральном кружке научили меня как не бояться и выходить на свет из своей скорлупы, общаться с людьми, помогли состояться в профессии, связанной с постоянными коммуникациями. Но сущности моей это не изменило – я серьезно относилась к жизни и смеялась редко. Я была хорошим слушателем, что и привлекало ко мне знакомых и коллег. Большинство людей любят поговорить, а вот выслушать другого, не перебивая, – с этим у многих проблемы. Объединяло нас с Никой стремление к справедливости и манера говорить то, что мы думаем. И если у меня получалось сдерживаться, хотя бы на какое-то время, просчитывая последствия своих высказываний, то у Ники с этим было плохо.

– А еще, – продолжала Ника, – мы расстались с Витенькой. Работа в проекте закончилась, любовь прошла. Когда я вернулась в нашу квартиру, он сказал, что я должна собрать свои вещи и – цитирую – «освободить место для другой женщины»… Как ты понимаешь, маме не слишком понравилось, когда я появилась с вещами у нее дома, – криво улыбнувшись, проговорила Ника. – В её планы это никак не входило. У неё роман с очередным претендентом на роль моего отчима. К дедушке не хочу переезжать. Так что я оставила вещи у него в квартире и поехала к тебе.

Я с полным сочувствием слушала историю Ники. Пусть она наступила на очередные грабли, но я оставила свое мнение при себе. Ника и сама все понимает. Еще в школе подруга встречалась с одноклассниками и старшеклассниками. В институте это были однокурсники или те, с кем она работала в проектах. Перед моими глазами прошла целая череда молодых людей, отношения с которыми заканчивались с одним и тем же результатом. Внешность Ники, с её высокой грудью и припухлыми губами, резко контрастировала с задиристым характером, который не устраивал её ухажеров. Они-то ожидали другого от девушки с такими внешними данными. Мягкости, податливости, сексуальности, но никак не привычки говорить в лоб все, что придет в голову.