Персональное помещение начальства наполовину застеклено – прозрачная стена разграничивала личную и общую территории. На противоположной поверхности от двери стену украсили сертификаты, вырезки из газет со статьями о выдающихся достижениях отдела, фотографии разных лет и прочая ерунда, до которой Бину, честно говоря, вообще нет дела. На рабочем столе творился полнейший хаос из бумаг, канцелярии, компьютера, двух стаканчиков кофе и, зоркий глаз Нефира просто не мог этого не заметить, нескольких мелких крошек, видимо, оставшихся от обеда (начальник – любитель поесть за рабочим местом). От наблюдаемого кошмара внутренний любитель порядка Бина только что упал в обморок.

– Вид у тебя какой-то бледный, даже, я бы сказал, болезненный, – подметил Зестре, оценив взглядом подчиненного. – Может, тебе действительно не стоило возвращаться на работу раньше срока? Имеешь право оставаться дома, пока больничный отпуск не закончится.

Замечание по поводу наружности показалось Бину нелепым. Он светлый с рождения, возможно, лишь смотрится бледным в контрасте с голубыми глазами и вороным цветом вьющихся волос. Удивительно, как два года Зестре этого не замечал и вдруг сейчас, без видимых поводов, тот стал выглядеть нездоровым.

– Не знаю, как на это ответить, – холодно ответил парень.

Зестре поджал губы, растянувшись в неестественной улыбке, и парень почуял подвох. Оттянув время ответа, первый быстро встал со своего места, обошел стол и закрыл дверь, а за ней и жалюзи. Нефира, конечно, не психолог, но много ли надо ума, чтобы заметить на чужом лице откровенное сожаление?

– То дело, из-за которого ты оказался в больнице, – мужчина вернулся на свое место, – передали в центральный штаб, практически сразу после суда. И по итогам пересмотра… в общем, его аннулировали.

Нахмурившись, Бин продолжил говорить в том же бесстрастном тоне:

– На каком основании?

– Ты же знаешь, моя роль в полиции по сравнению с теми, кто руководит всем из Управления, ничто. Я требовал объяснений, почему они приняли такое решение, но в итоге чуть не вылетел с работы. Сам знаешь, у меня семья – я не мог рисковать. Кроме того, они поставили вопрос и о твоём увольнении, якобы, ты не достаточно компетентен для роли полицейского. Обвинил ни в чем неповинных людей…

– Неповинных, значит?

– Бин…

– Верно, виноват я, – перебил Бин, – Надо было сразу целиться в голову.

Нефира не устраивает истерики или скандалы для разрешения конфликтов, только лишняя трата нервных клеток. Безразличие Бина (лишь видимое), очевидно, пугало Зестре, поскольку с каждым новым ответом подчинённого он нервничал сильнее прежнего.

– Я не ожидал, что ты вернешься раньше времени, – мужчина помолчал секунды две, поправляя галстук, – Никто не ожидал. Они надеялись на твое возвращение минимум через две недели и тогда бы без всяких смогли тебя уволить. Приказ только готовится, так что… Я хотел поговорить с тобой ещё утром, но ты так увлеченно работал, что мне не захотелось портить тебе день. Ох, о чём я вообще…

– Вам это удалось.

– Бин, не заставляй меня чувствовать себя последним мерзавцем! – мужчина с опаской глянул на дверь, сбавляя тон. – Послушай. Формально, ты ещё при своём месте, по крайней мере, до окончания больничного отпуска. Проще говоря, у тебя срок до 25 октября.

Мужчина многозначительно посмотрел в глаза Бину – парню даже показалось, что тот едва заметно кивнул.

– Кто разберется с материалами, которые я не успею завершить в установленный срок?

– Мелкие дела можешь занести мне, я решу, кому их передать. Лучше займись наиболее значимыми, – Зестре акцентировал на двух последних словах.

Теперь Бина беспокоил вопрос: в какое болото он влез, чтобы заступник всего отдела Зестре и тот решил пойти на попятную. Намёк начальства парень вроде уловил, но каким образом он будет действовать и вообще с чего должен начать? Видимо, связанные с этим делом люди, в том числе, кто его пустил под аннуляцию, имеют достаточно влияния, чтобы заставить молчать даже самых ярых бойцов за справедливость.

– Я могу идти? – спросил Бин.

– Да, иди. И береги себя. Здоровье – прежде всего, – Зестре постарался ободряюще улыбнуться, но вышло как-то не очень.

С флегматичным видом парень удалился из кабинета, проклиная день, когда взялся за расследование, нависшее гигантским мечом, подвешенным на тонких нитях. Одна нить – один день и чем ближе мгновение карьерной казни, тем ближе к макушке острие клинка.

А вообще стоит ли оно таких усилий?.. Надо поесть…

***

11 октября, 1962 год. Республика, зона S (столица), 27 район.

Неторопливая мелодия пианиста, обводившего задумчивым взглядом клавиши рояля, терпкий и тонкий аромат виски привносили в атмосферу бара расслабленности и своеобразного душевного спокойствия. Мягкий полумрак, минималистичные картины в золотых рамках на стеновых дубовых панелях, роскошная мебель из кожи и дорогих пород дерева, чистейший звон хрусталя, бульканье алкоголя в бутылках – что могло быть лучше, чем пятничный вечер в месте, где тебе хорошо?

Сидя за барной стойкой и болтая ногами, Китэ, которого плесканье горючего в стаканах совсем не расслабляло, скучающе оглядывался по сторонам. Его не оставляло желание погрузиться с головой в сюжет, побуждая беспорядочно постукивать детскими пальчиками по лежащей на столешнице книге. Он с надеждой поглядывал на хозяина, Палатема, который, облокотившись на барную стойку, медленно втягивал виски, звеня кубиками льда в стакане. С наступлением вечера хозяин позволил себе освободиться от пиджака, расслабить стягивающий ворот галстук, расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и засучить рукава. Однако перчатки оставил. Мальчик не понимал, почему людей так манит горечь алкоголя. В носу всегда неприятно свербело и покалывало от резкой вони – пожалуй, это единственное слово, которым он мог описать этот запах. Запах алкоголя.

Китэ втянул носом воздух и, к собственному несчастью, ничего, кроме местных запахов не учуял, от чего настроение только ухудшилось. Время ожидания затягивалось.

– Хозяин, никого нет поблизости. Как долго мы должны его ждать? – он беспокойно ёрзал, не зная, куда деться от нетерпения.

– Спокойнее. Сейчас, – мужчина бросил взгляд на циферблат наручных часов, – только семь сорок три. Он, конечно, не самый приятный гость, но цену времени знает. Придёт в ровно оговоренный срок – ни минутой раньше, ни минутой позже.

Китэ обладал уникальным мироосязанием – каждое существо для него имело свой уникальный аромат, правда, сам он не мог точно объяснить, чем именно один отличается от другого. Например, парень за роялем, Бернт, и бармен, Бранд, пахли практически одинаково. Это то же самое, если сравнивать два вида шоколада, к примеру, молочный с орехами и темный с изюмом – они разные и в то же время, несмотря на отличие в сортах, шоколад остается шоколадом. Обычно, в случае схожести запахов, их носители близкие родственники. Вот как, например, те же Бернт и Бранд – родные братья с разницей в возрасте в два года (второй старше). Бывают случаи, когда от двух существ исходят почти неотличимые друг от друга ароматы, порой кажется, что один и тот же – такая особенность присуща близнецам.

– А кто этот человек, тот, кого мы ждем? – поинтересовался Китэ, надеясь, что разговор его хоть как-то отвлечет.

– Очень важная персона, – придав сказанному загадочный тон, опережает хозяина Бранд.

– Настолько важная, что здесь только мы, – даже сквозь звуки рояля, острый слух мальчика смог уловить тихий комментарий Бернта.

Внешне братья во многом были похожи: оба блондины с зелеными глазами, только у младшего, по разумению принадлежности к магам, они источали свет; точеные светлые лица с крупными острыми носами, тонкими губами и одинаковыми малозаметными ямочками на подбородках. Бранд выше Бернта на полголовы, вдобавок шире в плечах, из-за чего второй на фоне первого не производил должным образом впечатления физически крепкого человека – исключительный интеллигент, которого всколыхнуть способно лишь искусство. Старший же из братьев, наоборот, вёл себя более развязно и не сковывал рамками природное очарование, иногда давая волю дурному словарному запасу.