– Ресторан? Дорогой? – обеспокоенно поинтересовалась я, не желая впадать в зависимость от не теряющего надежду кабальеро.

– Нет, это кафе. Не волнуйся, я кредитоспособен, – расправил плечи Хосе, шлёпнув себя по карману брюк. – И вино там хорошее.

Мучительно переживая молчание Серёжи и связанную с этим неизвестность, я крепилась, не показывая виду. Хосе всё равно ничего не знал. Да и хватит ли мне итальянского лексикона для передачи необозримой гаммы чувств?

Мы сели за предложенный столик под льняной скатертью, потерявшей вид от бесчисленного количества стирок.

Хосе, полагая, видимо, что доставляет женщине максимум удовольствия, воодушевленно налил мне белого вина, обхватив запотевшую бутылку короткими пальцами с маленькими лунками ногтей.

Мне бы не доставило наслаждения, если бы меня ласкали мужские руки с такой маленькой кистью. Хотя и у Серёжи тоже не крупные кисти рук, но не настолько… Даже если бы он вообще был безрукий…

Что-то не то я думаю. Это от напряжения.

– Расскажи о себе, пожалуйста! – обратилась я к Хосе.

– Да у меня все просто. Тут родился, учился, женился, стал отцом двух дочерей, овдовел три года назад…

– Прости…

– Да нет, уже привык. Жалко её только. Хорошая была женщина… Знаешь, ты первая, кто мне за эти годы приглянулся. Не было ни желания, ни нужды. Как-то постарел я резко. А вот вчера увидел тебя и почувствовал, что жизнь не кончена… кажется…

– Конечно! Пока человек жив, все возможно. Непоправима лишь смерть. Надо только хотеть перемен.

– Да, я захотел именно перемен.

– Вот брось, к примеру, курить, – попыталась я увести Хосе в сторону от лирики.

– Это нет, вряд ли. Мне нравится вкус табака. Ты против?

– Категорически.

Хосе замолчал, пережёвывая осьминога. Потом, вопросительно подняв подбородок, спросил:

– Ну, как тебе?

– Спасибо, вкусно. Вино превосходное.

– А всего лишь столовое. Со мной в Барселоне тебя ждет отменный метаболизм, – неромантично пообещал Хосе, закашлявшись до выступивших на глазах слёз.

– Ты врач?

– Нет, я страховой агент.

Когда от осьминога на тарелке осталось два маленьких кусочка сходящего на нет щупальца, уже не влияющего на метаболизм, в наружном кармане моей сумочки подал сигнал телефон – пришло смс-сообщение.

Я перестала жевать, глядя на Хосе, лицо которого мгновенно приняло встревоженное выражение.

Чуть помедлив, проглотив и сделав торопливый глоток вина, я открыла «конвертик». Могла бы отдать на отсечение руку, что это был Серёжа.

Первое, что я увидела – номер отправителя в верхнем углу. Его номер. Я назвала бы этот ряд цифр даже в бреду.

Потом открылся лаконичный текст:

– На поступок оказался неспособен. Прости

Точки или другого знака после слова «прости» не стояло. Оно беспомощно повисло на дисплее и в пространстве помещения.

Душно! Сейчас задохнусь – показалось мне. Мир замер, застыл. Звуки пропали. Меня не стало.

Игравшая фантастическими красками Барселона мгновенно почернела. Приключения закончились.

Забыв обо всём, я задрожала всем телом, скукожилась до зёрнышка какого-то. До точки.

В пришедшем сообщении читалась драма. Страшная драма. Но не моя. Моя произошла раньше. Когда я позволила себе полюбить женатого человека.

Сейчас я испугалась за него. Где он? Почему пишет так? Заболел? Попал на полпути в аварию? Не успел на рейс? Нет, не то! Что же случилось? Он же ещё вчера говорил со мной нежным голосом! Ведь мы обо всём договорились!

Хосе осторожно подлил мне вина.

Я тупо схватила бокал, глядя перед собой и ничего не видя. Выпила залпом. И начала дрожащими пальцами набирать смс. Дамбу эмоций прорвало, и они стали выше меня головы на три, потопив разум. Набирала лихорадочно, не перечитывая, чтобы скорей отправить, пока Серёжа на связи. Тупо хотела узнать, что произошло… Не дай Бог, он выключит телефон…

Держа аппарат в горсти, как погибающего птенчика, я всматривалась в дисплей, ожидая ответа. Он был мне необходим сию секунду. Чтобы дышать.

На удивление скоро пришел ответ:

– Я уже всё написал.

Это ничего не прояснило. И меня продолжало колотить.

– Что-то случилось? – спросил Хосе.

– Да… потом… Извини, пожалуйста!

Я ощущала лишь гладкую поверхность телефона в руке, от которого ждала коротенького сигнала смс. Это был единственный источник связи с миром и ничтожный шанс на прояснение тумана в голове. Нужно срочно понять, в чем суть, чтобы помочь Серёже! Как, чем – я не знала.

Но от следующего ответа туман лишь сгустился:

– Ничего особенного не случилось. Ждать не надо.

Как – не ждать?? Почему?! Я лихорадочно тыкала непослушными пальцами в кнопки, бессознательно не желая терять любимого человека в бездушном эфире. Набирая сумбурные обращения к нему и тут же их отправляя, я словно удерживала его рядом и кое-как держалась сама. Хотя уже понимала: случилось непоправимое, и случилось ещё вчера, когда он не прилетел.

В третьей его смс, пришедшей в ответ на мою пятую, проступило глухое раздражение. Или я Серёжу неверно чувствовала? В нем просто болезненно отзывались мои страдания?

Я представила его лицо – оно было бледным, бескровным, мрачным. Всё, что я силилась понять, было им озвучено. Остальное – его личная тайна, его ситуация, его жизнь, в которой меня нет. Он всегда был скрытен.

Взывая к нему и пытаясь остановить его от разрыва отношений, я чувствовала, что мне это не удается. По щекам уже давно текли обильные слезы.

Хосе замер в полном недоумении, с тревогой глядя в моё опрокинутое лицо, а я упорно цеплялась за телефон. В нем сосредоточилась сейчас вся моя хрупкая, будто ускользающая жизнь.

Я опять выпила залпом холодного вина.

Хосе тут же наполнил мой бокал снова. Хоть что-то стараясь для меня сделать, он задал какой-то наводящий вопрос.

Путаясь в неродном итальянском, я начала объяснять, что получила нехорошеё известие… Моему любимому мужчине плохо и, видимо, очень… В принципе, он ещё вчера оставил меня, не перезвонил, как обещал, и не прилетел, но я не верю, что нашим отношениям пришёл конец! Четыре года ожидания закончились так бесславно? Мне никогда не обнять его больше? Господи! Ведь мы любили… мечтали… Не понимаю, ставит ли он точку в отношениях, и если ставит, то почему?! Мне настолько больно, что я не могу высказать это не на родном языке…

– Скажи что-нибудь, Хосе! – взмолилась я беспомощно.

Он печально посмотрел мне в глаза:

– Что тут скажешь…? Se – la vida. Это – жизнь.

Коротенькая фраза про «жизнь» прозвучала, как приговор. Будто приказала остановиться. Не успокоиться, а именно остановиться. Перестать писать смс.

В простом и мудром резюме Хосе содержалось хоть какое-то объяснение случившегося. Пусть и скупое.

– Хосе, прости меня, пожалуйста! Но я… видишь… – начала я, и слёзы опять не дали мне договорить.

– Вижу, девочка, вижу…

Сердобольная интонация Хосе зацепила и порвала мои нервы, и я разрыдалась, чувствуя, кроме своей боли, теперь ещё и неловкость перед этим тихим человеком. За что ему это? Но, если бы не он, мне было бы во сто крат тяжелее одной в чужом красивом городе. Бог меня не оставлял…

Хосе предложил выйти на воздух.

Мы шли по узкому тротуару в сторону порта, минуя суетную Рамблу. Не вытирая бестолковых слез, я натыкалась на прохожих. Хосе взял мою сумку к себе подмышку – в целях предосторожности.

Обогнув памятник бесстрашному Колумбу, мы присели на скамейку под деревьями на набережной, у самой воды.

Душераздирающе пахло морем. Серёжка, море мое…

Справа от нас покачивался на волнах прогулочный катер.

– Хочешь, покатаемся? – предложил Хосе.

– Не знаю… Ничего не хочу.

– Пойдём, пойдём! Это красиво. И отвлечёт тебя.

Я безвольно побрела следом.

В лагуне, неподалеку от катера, очень близко к поверхности воды, плавали большие серые рыбины. Дети и взрослые кидали им хлеб, и те, сталкиваясь головами, ловили куски жадными ртами. На копошащуюся ораву вдруг ринулась чайка и стремительно ухватила ещё не успевший размокнуть кусок. Кто смел, тот и съел. Кому-то досталось, а кому-то…