Писатель и сценарист Борис Карельский – он же Боря Корюшкин – с наслаждением вытянул ноги и приготовился полной грудью вдохнуть запах своей малой Родины.

И тут же в нос ударил едкий запах пыли, пота и бензина. Именно таким ему с детства и запомнился запах старенького межрайонного автобуса, везшего его когда-то в летние каникулы.

Сколько же лет прошло с тех пор?

Сейчас ему сорок пять. Стало быть, прошло лет тридцать – тридцать пять. Надо же – как быстро летит время! А тогда казалось – тащится, как черепаха…

– Чего ноги вытянул? – тут же прикрикнули на него. – Ишь, барин нашелся…

У писателя Бориса Карельского (довольно известного, кстати!), разумеется, был свой автомобиль. Вполне неплохой. Но раз уж заниматься самобичеванием (а русский народ, как он успел заметить, любит это делать – с надрывом, с эдакой трагической ноткой, чтобы потом можно было себя пожалеть, и рассказывать потом о своих страданиях всем подряд), то уж делать это по полной программе! Поэтому – то Карельский и поехал на общественном транспорте.

Впрочем, была этому и другая причина. Не менее важная. Боре просто не хотелось, чтобы его узнали раньше времени. Пока что это удавалось – в автобусе его никто не узнал. И от этого было и радостно, и обидно одновременно.

Началось все месяц назад. С того, что Борю пригласили на телевидение в одну популярную передачу.

Его книги были довольно известны. Не менее известны были и сценарии, по которым уже сняли аж семь фильмов! Жаль, что всего семь… Больше его сценарии вряд ли будут снимать. А все из-за того, что на этой самой передаче он, не подумав, высказался довольно резко.

Ну и что с того? Ну, сказал и сказал! А оказалось – не просто сказал. Это называется – оступиться в биографию.

И началась травля!!!

Многим писателям пришлось нелегко. Вспомнить хотя бы Пастернака! Талантливейший человек! Бабушка всегда говорила – Господь его в темечко поцеловал. А сколько всего вынес? «Зверь в загоне», – так он писал про себя.

Но в случае с Карельским все было по-другому. Поскольку травило его не государство, а сами люди.

Хуже всего было то, что в эпоху интернета люди стали вываливать весь негатив на …всех, кто есть в этом самом интернете. Да и что проще: плохое у тебя настроение – идешь в интернет и под именем «Кошечка 777» пишешь ему – Боре Карельскому – все, что накипело у тебя в душе за этот поганый день. Словно он виноват в том, что суп у тебя убежал на плиту, в автобусе была давка, а начальник на работе – тиран и самодур!

Пожалуй, это не самое страшное в жизни, и Боря Корюшкин вполне мог бы это пережить. Но! Когда такие письма приходят сотнями в день – в течение целого месяца! – поневоле разочаруешься и в людях, и в мире.

Боря впал в депрессию. Сначала он попробовал уйти в творческий запой. Такое с ним случалось часто. Когда к нему в голову приходила идея – он садился и писал. Писал, писал – ни на что не отвлекаясь. Сутки, неделю, месяц! Но сейчас – как назло – в голове не было абсолютно никаких идей.

Тогда он решительно отбросил слово «творческий» и попробовал уйти просто – в запой.

Но и это у него не получилось. Поскольку Боря, с детства насмотревшись на вечно пьяных соседей, к алкоголю относился с опаской. «Бросить бы все к чертям, и в Кисловодск!» – неожиданно всплыла в голове фраза его коллеги Берлиоза. Вместе с этой фразой в голову писателя Бориса Карельского, наконец-то, пришла гениальная мысль! Одна – но зато какая! А зачем ему в Кисловодск, когда у него есть бабушка?

Летние каникулы у бабушки Боре всегда нравились. Он любил и огородные работы, и походы за ягодой в лес, и шум дождя… Самым приятным было ночевать на сеновале. И наблюдать этот самый шум дождя, лежа на сене, укрывшись стареньким ватным одеялом. Мама всегда боялась, что на сеновале он простудится. А бабушка заступалась – и он убегал…

Бабушка, к счастью, была еще жива. И в свои восемьдесят один год и выглядела, и чувствовала себя еще вполне ого-го!

Вот он и сбежал от всех к бабушке, которая, разумеется, его в обиду не даст!

***

А через два часа Боря уже сидел в родном бабушкином доме.

Здесь практически ничего не поменялось. Те же стены, побеленные известкой (чтобы цвет получился не белесый, а слегка голубой, бабушка добавляла в известку синьку). На стене – календарь за 1998 год. И Боря знает, что бабушка не снимает его потому, что на нем изображена икона, а то, что календарю больше двадцати лет, бабушку мало интересует. В углу – кровать, застеленная самошитым лоскутным одеялом. Он когда-то любил рассматривать его перед сном. Напротив кровати – старый Борькин письменный стол. А на столе… На столе стояло то, чем десятилетний Борька гордился больше, чем сорокапятилетний писатель Борис Карельский гордился своими книгами.

Это был фрегат. Большой, красивый! Ни у кого из его знакомых такого не было. А у него был!

В то лето Борька был одержим идеей стать пиратом. Он впервые прочитал "Остров сокровищ", и всюду закапывал клады. Кладами выступали драгоценности из бабушкиной шкатулки: штук пять бус (одни из них, янтарные, были тогда безумно дорогие; их дедушка привез из Калининграда), катушки с нитками, медный кулончик в виде сердца, купленный бабушкой со своей первой стипендии, и так далее… Он закапывал их в ограде и за оградой, злосчастные Калининградские бусы он закопал в грядке с укропом (их нашли только спустя пять лет. Что удивительно – они отлично сохранились, и теперь красовались у бабушки на шее).

А потом Борька заболел. Зачем его тогда понесло на речку, он так и не вспомнил. Точно не купаться, поскольку речка у них была очень мелкой и очень холодной. Но он точно по ней ходил – час туда и час – назад. И по тайге слонялся часа два. А как вернулся домой, он и вовсе не помнил. И месяц после этого провалялся дома с температурой. Читал книги. (Не тогда ли в его душе родился известный писатель Борис Карельский?).

Тогда же бабушка, жалея его, и подарила ему дорогущий макет фрегата. И Боря, собирая его, вновь представлял себя храбрым пиратом, и даже замуровал под палубой самый настоящий клад.

Если бы бабушка знала – какой, она бы его убила!!!

Бабушка, казалось, тоже не изменилась. Такая же высокая, статная, с гордым взглядом императрицы. За этот взгляд ее и полюбил дед. Сейчас она суетилась у плиты, отчего-то уверенная, что ее внук в городе питается только китайской лапшой и пельменями. Она хоть и удивилась его приезду, но встретила с распростертыми объятиями. И за час успела наготовить столько, сколько он мог бы есть дня три.

– Какие новости в деревне? – спросил Боря, уплетая блины. – Чем местный народ живет?

Бабушка вздохнула.

– Пьют. А когда не пьют – пытаются золото искать. Работали бы лучше, или хозяйством занимались… А они!

У бабушки с золотом были свои счеты. Поскольку дедушка, которого она безумно любила, тоже похаживал в тайгу в попытках разбогатеть, и однажды не вернулся. Поэтому она терпеть не могла все разговоры о золоте и по сей день не имела ни одного золотого украшения, хотя Борька предлагал ей купить что-нибудь много раз.

– Вот ты, Боря, – продолжала бабушка, – образованный человек. Вот скажи, ну какое у нас золото! Муж вот мой покойный… Тоже ведь образованным человеком был. Учителем истории. А туда же… Насмотрелся «Золота Маккены» и все ходил в тайгу. Искал… А что искать, когда в городе у вас зимой овощи почти как золото стоят! Огородом бы лучше занимался.

Бабушка была не права. Борис знал это точно. Потому как еще в детстве, когда учился в школе, он нашел в лесу, возле ручья, один маленький камешек… Если память ему не изменяет, он тогда положил его в жестяную банку из-под кофе и спрятал в шкафу в кладовке.