Они поженились, мне только разводную прислали. Так как на жилплощади я по некоторым причинам не прописался, то, получается, что по освобождении мне было некуда идти. Моя квартира отошла им.

Я начал болеть. Заболел проказой, стрептодермией. Я весь покрылся гноем. У меня начался остеохондроз. Я ещё и проигрался в карты.

У меня все начало рушиться. Разрушились планы жизни красивой, к которой стремился. Я разозлился и захотел поменять жизнь. Даже курить бросил со злости. Начал специально военные книжки читать, стихи какие-то, познакомился с девушкой, списался. Но все это было что-то не то.

Рядом находился человек, который книжки православные читал и молился. Разговорились. Он говорит: «Скоро батюшка приезжает, готовься».

Я что-то читал, готовился к исповеди, к Причастию. Не получалось у меня ничего. Утром просыпаемся, и опять у меня жизнь другая: солнце светит, как-то уже быт стал устраивать. Вот он говорит: «Приехал батюшка». Я говорю: «Да ладно, проехали». Он мне говорит: «Ты – трус, ты – не мужик, ты боишься». Я говорю: «Я?! Кто?! А ну пошли! Где твой, – говорю, – батюшка? Сейчас я ему все скажу! Нет правды в жизни. Искал я ее и понял: «Нету ее!»

Решил я пойти и доказать тому священнику, что нет в жизни правды и счастья. Прихожу, а там стоит такой маленький батюшка, толстенький такой, старенький. Я к нему подхожу, а у меня аж пересохло в горле от злости. И я так ничего ему и не мог сказать. А он на меня смотрит и говорит: «Что с тобой?» Я говорю: «Да, что-то горло болит».

«А ну, – говорит, – пойдем, выйдем». Вышли в коридорчик из маленькой комнаты, и я ему стал всю свою жизнь рассказывать с самого детства: государство не такое, неправильно осудили, жена бросила, все кругом обманывали, родители воспитывали не так, учителя в школе учили не так, в ПТУ мастера обманывали. А он на все это говорит: «А ты? А ты?» И этим вопросом бил мне в самое сердце.

В конце концов, я говорю: «Да, я». И всё, я согласился. Я понял: во всех моих бедах виноват я. Я сам – носитель этого смрада, от которого исходит хаос в моей жизни. И с этого осознания началось изменение моей жизни.

Он обратно меня завел, принял исповедь. Я причастился, он мне дал молитвослов. «Иди, – говорит, – держись, читай». Я понял, что нужно начать жить по-человечески, и что Божией помощью можно исправить свою жизнь.

В жизни всё зависит от самого тебя: идешь к Богу, исправляешься, и у тебя сначала исправляется внутренняя жизнь, а потом вокруг все исправляется. Мне понравились слова одного священника: «Хочешь повлиять на мир? Мы можем повлиять на другого человека и на мир, исправляя себя». Я испытал это на себе».

О том, что было после, будет сказано не здесь, а в эпилоге. Смысл этой выдержки можно кратко выразить словами старца Паисия Святогорца. Он говорил, что «если человек признает свои погрешности, то он от них освободится».

И эти слова, и приведенная выдержка из эпилога имеют ключевое значение для всей первой части данной книги. А, может, и для всех ее частей. Ведь в них пойдет речь о полной исповеди. А готовясь к ней, человек может, в чем-то не разобравшись, помыслить об исповеди следующим образом. Он может посчитать, что его задача состоит лишь в скрупулезном перечислении всех бывших отступлений.

Вспомнить все соделанное – безусловно важно. В этом спору нет. И эту мысль в свойственной ему манере однажды озвучил упомянутый старец Паисий Святогорец. Заведя разговор о том, что «посредством исповеди человек вычищает себя изнутри от всего ненужного – и духовно плодоносит», он привел образ своего огорода. Сажая кусты помидоров, старец исповедовал свой огород. То есть вычищал землю «от камней, сорняков, колючек и тому подобного». Овощи, которые произрастут на таком огороде, говорил старец, будут крепкими и здоровыми. «А если огород оставить без исповеди, то и вырастут на его грядках какие-то недоразвитые желтенькие и сморщенные помидорчики!»

Здесь можно указать еще на два образа, которые помогают приблизить человека к пониманию того, что из себя представляет полная (генеральная) исповедь. Эти два образа были упомянуты в реальных беседах с людьми. Люди, как оказалось, сразу поняли, о чем шла речь.

Первый образ – образ генеральной уборки. Во время генеральной уборки, например, больничного отделения моется не только коридор, но и стены, и все закутки. На информационной доске вывешивается план уборки. В нем все педантично расписано, из поля зрения не выпадают участки, на которых потенциально могла бы накопиться грязь. Этот образ актуален для начальной главы, в которой рассказывается о том, как готовиться к генеральной исповеди.

Следующий же образ более актуален для второй части книги. В особенности для главы «Несколько слов о военнослужащих и их душевных травмах». Речь идет о образе внешне здорового, но изнутри пораженного гнойным абсцессом человека.

В качестве примера можно указать на реального жившего штангиста. Однажды этот перспективный спортсмен без всякой видимой причины стал слабеть. Врачи не могли ему помочь, они не понимали причины нарастающего бессилия. Как впоследствии выяснилось, у штангиста в организме были гнойные очаги – абсцессы. Чтобы их выявить, необходимо серьезное исследование. Его и провел один доктор. Он вскрыл абсцессы, убрал гной, промыл полости, поставил дренаж.

Надо сказать, что внутренние абсцессы выявить не так-то и просто. Бывает, что у человека образуется глубокий внутренний абсцесс в мышцах. При внешнем осмотре у такого человека трудно найти аномалию. Или чьи-то жалобы на боль в спине приводят к мысли о радикулите. А на деле у человека – полный таз гноя. То есть внешне человек здоров, но по существу – серьезно болен.

Подобные очаги образуются и в сознании. «Залежи прошлого» со временем становятся гнойниками, которые начинают расползаться по здоровой плоти жизненной ткани. Гаснет человек, мучается, а сделать с собой ничего не может.

Если гнойные очаги не убрать, то никакие таблетки не вылечат человека. Но как только гной будет удален, то уйдет и болезнь.

И здесь мы подбираемся к очень важному моменту. Удаление гнойника в духовном отношении означает не только выведение «залежей прошлого» наружу. То есть мало рассказать о происшедшем. Прошлое должно быть осознано.

На эту мысль обратил внимание и старец Паисий после того, как рассказал о очищении земли на своем огороде. Прополка – еще не вся исповедь, хотя – и существенная ее часть. «Чтобы ощутить внутренний покой, – говорил тот же старец, – необходимо вычистить себя от мусора. Это нужно сделать посредством исповеди». Но ставя вопрос о прополке и внутреннем очищении, старец в то же время акцентировал внимание и на осознании.

Он указывал на то, что настоящее покаяние состоит в осознании своих прегрешений, сердечной боли за них, а также – в мольбе к Богу о прощении и в исповедовании тех самых прегрешений. Старец рекомендовал людям «покаяние и исповедь», а одну только исповедь он не рекомендовал «никогда».

Открывая тему осознания, можно указать не только на аспект, который проявился в истории бывшего рецидивиста. В результате исповеди человеку, бывает, становится понятным многое из того, что ранее он не понимал.

Куда бы он ранее, например, ни обращался, везде видел тупики. Он задавал вопросы: Что мне делать? Как мне быть? И ни один из услышанных ответов его не удовлетворял. Почему так происходит? Ведь среди прозвучавших ответов, наверняка, были ответы правильные.

Да, потому что восприятие человека, – это не есть раз и навсегда зафиксированная величина. На чуткость восприятия, на саму способность воспринимать влияет поведение человека. Этот феномен изменения рассмотрен святым праведным Иоанном Кронштадтским под следующим углом. Обыкновенные человеческие познания стабильны. Стоит раз узнать какой-либо предмет хорошо, и это знание во всю жизнь уже не помрачится. В делах же веры все обстоит не так. Познал что-то и думаешь: будет всегда «ясен, осязателен, любим предмет веры для души». «Нет, – предупреждает кронштадтский праведник, – тысячу раз он будет потемняться для тебя, удаляться от тебя и как бы исчезать для тебя, и что ты любил прежде, чем жил и дышал, к тому по временам будешь чувствовать совершенное равнодушие. <…> Это – от греха». Чтобы снова обнять сердцем предмет любви, нужно воздыханием и слезами прочищать себе к нему дорогу[3].