Вымытое до кристальной чистоты окно, в которое уже пробивался свет недавно взошедшей луны, прикрывали бледно-зелёные шторы. На подоконнике стояла стеклянная ваза. В ней – луговые цветы. Напротив окна, в углу, располагалась одноместная кровать с деревянным изголовьем. На ней лежал аккуратно сложенный медицинский халат. Старинный резной шкаф, стоящий в другом углу, практически выталкивал маленькое просиженное креслице к дверному проёму. А из-за приоткрытой двери гардероба виднелся кусочек голубого платья, которое, судя по всему, недавно мерили.

Юная девушка в незамысловатой пижаме сидела за письменным столом, держа в левой руке чашку с чем-то горячим. Скорее всего, это был чай. Травяной запах наполнял комнату.

Серые глаза пристально вглядывались в лист бумаги перед ними. Она писала письмо, это было ясно. Рядом лежали конверт и марки. Исписанные листы черновиков громоздились кучкой в углу стола.

«Ну всё, вроде, готово. Осталось лишь перечитать и подправить, а завтра схожу на почту», – улыбнувшись, подумала Маргарет.

Она стала читать:

«Дорогой Мэтт, пишу тебе ещё одно письмо из Лиона. С моего отъезда прошло уже чуть-чуть больше года. Работы тут всё ещё хватает, но у меня всё хорошо, не унываю. Скоро меня переведут в новое место. Говорят, оно довольно секретное, это забавно.

Надеюсь, ты не обижаешься на меня… Я уже писала тебе, как так вышло.

Не знаю, почему ты не отвечаешь на письма, однако искренне верю в то, что это проблема местной почты. Думаю, твои задержавшиеся ответы скоро придут, и я прочитаю их с улыбкой. Я бы позвонила тебе по телефону, однако, как ты знаешь, с этим есть проблемы. Твой домашний не принимает звонков из-за границы, а иными способами – слишком дорого. У меня попросту нет таких денег…

Как ты там? Как Берни? Грустит, небось, без хозяйки. Передавай ему от меня крепкий поцелуй в нос! Я так по вам скучаю, но по тебе, разумеется, больше.

Я обещаю прилететь домой к твоему дню рождения, 21 июля. Билет до Нью-Йорка я уже оплатила. Жди меня, Мэтт.

Люблю тебя. Навсегда твоя Маргарет».

Мэг закончила читать письмо и выдохнула с упоением. Завтра она пойдёт на почту и отправит его, а может быть, и заберёт долгожданные ответы.

Представляете себе: писать письма – и не получать ответов целый год. Вы бы, вероятно, перестали писать. Но девушка не перестала, она знала, что Мэтью их точно читает.

Встав из-за стола, она подошла к окну и приоткрыла штору. Ночной Лион был куда как прекраснее дневного.

Фонари освещали главную улицу, на которой находилась съёмная квартирка юного доктора. Вот какой-то прохожий спешит по бульвару. Наверное, торопится поскорее вернуться домой, к своей жене.

Мэг замечталась.

Стрелки часов остановились на полуночи.

Выключив свет, Маргарет Росс, «доктор с золотыми руками», как её прозвали в Лионе, легла в свою кровать, перед этим повесив халат на стул. Засыпая, девушка представляла, как прилетит в Америку, как встретит Мэтта, и как они вновь будут счастливы.

Она ещё не знала, что, когда прилетит в Нью-Йорк, Мэтью не будет дома. Его не будет в Нью-Йорке.

Музыка и голоса ночных гуляк доносились из-за дверей «Увядшей розы», разносясь по прохладным улицам Филадельфии. В заведении было настолько шумно и весело, что случайные прохожие всё чаще заглядывали на «огонёк».

«С ума сойти, насколько же много людей. Я и подумать не мог, что это место пользуется такой популярностью», – проносились мысли в голове саксофониста, играющего в «Розе» первый раз.

Мистер Лидс играл на инструменте уже по привычке, поэтому он мог с относительной внимательностью оглядеть зал и тех, для кого сегодня выступал.

Сначала его глаз зацепился за мужчину в необычной одежде, одиноко сидящего за столиком в углу. Он был одет в цветастую рубашку с коротким рукавом и бежевые брюки. Подперев голову рукой, азиат допивал третий стакан. Судя по бутылке на столе, это был бренди. Похоже, у этого человека случилось что-то очень плохое. Он то и дело доставал из кармана помятый листок, читал его, а затем начинал вытирать слёзы. Выглядел азиат разбитым и подавленным. Висящий над ним на стене череп какого-то оленя словно намекал на присутствие рядом смерти.

У двух же других мужчин, сидевших в противоположном углу зала за круглым столиком, всё было совсем наоборот. Они весело разговаривали и осушали кружку за кружкой. Чернокожий официант не успевал подносить стаут на подносе в виде ската. На вид мужчины выглядели типичными британцами, однако в говоре их то и дело проскальзывали чисто американские словечки. Говорили они, судя по всему, о боксе, поскольку тот, что выглядел более крепким, то и дело норовил продемонстрировать свой хук с правой.

«Лучшие друзья, не иначе. Хорошо иметь такого друга, с кем можно посидеть в кабаке и поговорить за кружкой пива. Чертовски хорошо», – подумал Мэтью не без нотки зависти.

То тут, то там в зале сидели арабы и африканцы. Местами Мэтт замечал лица других азиатов, помимо того, что был убит горем, однако все эти люди выглядели довольно заурядно. Все, как на подбор, в костюмах и туфлях. Словом – ничего интересного в них и не было. Разве что компания французов, весело распивающая белое вино, могла заинтересовать, да и те не сильно выделялись в общей массе.

Скучающим взглядом саксофонист обводил сидящих снова и снова, пока его глаза не встретились с карими глазами печальнокрасивой незнакомки. Она сидела буквально рядом с той компанией французов, за соседним небольшим столиком, и именно поэтому не привлекла к себе должного внимания изначально.

На вид ей было около тридцати. Чёрные длинные волосы она, вероятно, очень старательно заплела в две косы, которые свисали по обе стороны лица. Нежно-голубое платье подчёркивало стройную фигуру и хрупкие плечи.

Сидела она одна, а на столе были всего лишь бутылка вина и какая-то закуска в треугольной миске. Не отводя взгляда от саксофониста, женщина взяла своей изящной рукой бутылку и налила в бокал красную жидкость.

После этого незнакомка подозвала официанта.

Через минуту ей принесли второй бокал, она наполнила и его. Оставив два бокала полными, незнакомка задержала взгляд на саксофонисте ещё на секунду, а затем показательно отвернулась.

Ёмкий и забавный жест. Женская психология. Двойного толкования быть не могло.

От этих мыслей его передёрнуло, что отразилось на звучании саксофона. Несколько человек окинули осуждающим взглядом ошибившегося музыканта, но тут же вернулись к своим делам.

Нужно было продолжать играть.

Настенные часы, в которых почему-то вместо кукушки была маленькая синяя рыбка, пробили два часа ночи.

Несмотря на довольно позднее время, людей особо не убавилось. Однако в зале то там, то тут образовывались свободные пространства, которые отделяли шумные компании от менее шумных одиночек, а иногда и пар.

За одним из таких отделённых столов сидела как раз таки пара. Разумеется, пара обычных людей, а не любовников. Ещё было рановато, мистер Лидс не был готов к настолько быстрому развитию событий.

Изрядно выпив шнапса, Мэтью подсел сюда около пятнадцати минут назад. Они успели лишь познакомиться и выпить те два бокала вина, которые так неоднозначно и показательно разлила новоиспечённая знакомая Беатриче на глазах у музыканта.

Она была итальянкой. Даже не потому, что она выглядела, как итальянка, а потому, что сама в этом призналась. Родом из Неаполя. Ей пришлось укрываться здесь от фашистского режима и второй мировой. Говорили они, в основном, о путешествиях и об итальянском вине. Мэтт, неожиданно для неё, оказался неплохим знатоком прекрасного виноградного напитка.

Однако те два бокала вина, что он только что осушил практически залпом, оказались лишними. Честно сказать, дело было даже не в вине… Дело было в том, что до него Мэтью выпил уже вина и шнапса.

Язык мистера Лидса развязался окончательно. Монолог о том, как с ним обошлись, мог бы растрогать любого, но Беатриче, по каким-то причинам, оказалась крепкой. Вероятно, она тоже пережила что-то тяжёлое.