– Кабаки и бабы доведут тебя до цугундера, Лешка! – мысленно поморщился я. – Надо гимнастикой Гермеса чаще заниматься, иначе в следующий раз точно порвешь себе что-нибудь в самых интересных местах…

Дурнота пришла резко, до фиолетовых кругов перед закрытыми глазами… Сглотнув, все же сумел оставить содержимое желудка внутри и снова мысленно поморщился:

– Опять? И сколько дней на этот раз я не смогу пользоваться темпом?..

– Лешенька, ты меня слышишь? – в голосе Марии слышались трагические нотки.

– Да… – прошамкал я сухим языком. – Пить…

И попытался открыть зенки…

Господи, стыдоба-то какая! Жалостливые выражения лиц со слезами на глазах Марии, Варвары, сестер Гримальди, Стефании Бурбон и остальных девушек из нашей компании были еще понятны – чего еще от них ждать? А вот трагические физиономии Коли с Сашей, как и остальных молодых людей, реально напрягали!

Мария же аккуратно подняла мою голову за затылок и поднесла бутылку с водой к губам.

– Лешенька, ты же весь седой! – с надрывом заявила старшая сестра.

– Ваня говорил… – буркнул я, напившись. – Сфоткай и покажи, плиз… Ага, точно седой, – и растянул потрескавшиеся губы в улыбке, – только брови темными остались…

– Так порода! – горделиво выпрямилась сидевшая рядом Варвара.

– И не говори… – я попытался сесть, но дикая боль во всем теле не дала этого сделать.

– Лежи, Лешенька, лежи, – залепетала Мария, – дядька Иван сказал, что тебе пока вставать вредно.

– Где он? И где Прохор?

– Здесь мы… – оба-двое протиснулись через строй молодежи.

– Как обстановка? И не мог бы кто-нибудь найти мне походный стульчик, плиз?

Из краткого отчета воспитателя выходило, что серьезно никто из кортежа не пострадал, как и среди сопровождавших нас журналистов, малый свет практически полностью пришел в себя; Романовы в курсе и уже вовсю напрягают Бурбонов; трупы нападавших нашли, и сейчас там все оцеплено полицией в ожидании более квалифицированных представителей французских спецслужб. О том, что Ванюша успел проверить пару французов на предмет причастности к нападению, воспитатель сообщил мне на ухо.

– Трупы нападавших не опознаны? – уже сидя поинтересовался я.

Прохор поморщился:

– Говорю же, ждут спецов, а наши дворцовые, которые по наводке Ивана Олеговича их логово нашли, фотографии сделали и в Москву отправили. Пока глухо.

– Спасибо, – кивнул я, прислушался к себе, убедившись, что голова соображает вполне сносно, и вздохнул: – А почему я не вижу шевалье Дюбуа?

– Алексей, ты уверен?.. – протянул воспитатель, явно что-то заподозривший.

– Уверен.

Когда же начальник охраны французской принцессы вытянулся передо мной, я улыбнулся и не удержался от вопроса:

– Шевалье, стесняюсь спросить, а что у вас с лицом?

За француза ответил вовсю ухмылявшийся Кузьмин:

– А это он из машины неудачно выпал… Несколько раз подряд…

– Ясно. Шевалье, во-первых, хочу передать через вас его величеству Людовику, что мы с братьями и сестрами, а также с остальной российской молодежью крайне разочарованы подобным приемом на гостеприимной французской земле, и роду Бурбон очень повезло, что все остались живы.

Дюбуа согнулся в поклоне и не спешил разгибаться, а Стефания покраснела и опустила голову.

– Во-вторых, прошу передать его величеству, что мы все очень надеемся на неповторение подобного впредь. В-третьих, требую, чтобы черепа всех пятерых нападавших после необходимых следственных действий были переданы в мое личное распоряжение.

Прохор тяжело вздохнул, Ванюша вовсю ухмылялся, как и Коля с Сашей, молодежь же уставилась на меня круглыми глазами, а Дюбуа изобразил некое шевеление головой в поклоне.

– Идем дальше. Шевалье, вы меня бесите. Бесить вы меня начали еще в Москве, продолжили в деле с… со швейцарским шоколадом, а сейчас так и вообще у меня не хватает слов! Но!.. – я сделал многозначительную паузу. – К вам мы уже привыкли, ее высочество Стефания к вам явно относится с симпатией, а русская поговорка гласит, что коней на переправе не меняют. Так что можете передать его величеству, что мы все очень расстроимся, если не увидим вас на прежнем месте.

Поклон француза стал еще глубже, я заметил благодарный взгляд Стефании, а про себя грустно подумал: «Не Дюбуа раком ставить надо, а Людовика, допустившего подобное на своей территории».

– Теперь по делу, шевалье. И выпрямитесь, пожалуйста! Даю наводку: одного из пяти, у которого… голова пострадала особенно сильно, зовут Ян Западловский. Он офицер польской разведки.

Если Дюбуа только кивнул, то Прохор дернулся, потянувшись за телефоном в карман, а вот Ванюша ощерился и часто задышал. Переглянулись и Коля с Сашей. Я же продолжил на русском:

– Прохор Петрович, будьте так любезны, попросите Нарышкина поделиться с французской стороной информацией по пану Западловскому. Естественно, в тех объемах, которые Алексей Петрович сочтет необходимыми и достаточными для расследования инцидента.

– Сделаем, Алексей Александрович.

– А там у нас что за шум? – я с трудом мотнул головой.

– Репортеры шалят, – поморщился воспитатель. – Жареное почуяли, и даже пережитое им нипочем. Но работа проведена, не переживай.

– Когда поедем?

– Да хоть сейчас, тебя только ждали. И отца набери, волнуется он очень. Потом государя и Михаила Николаевича, они беспокоятся не меньше…

«Роллс-ройс» бросили под ответственность французских полицейских, меня же с помощью братьев разместили в одном из минивэнов дворцовых.

– Владимир Иванович, как там ваши дети? – поинтересовался я у Михеева.

– Ваня заверил, что с ними все нормально, как и с младшим Петровым, – повернулся тот с переднего сиденья. – Сам-то ты как?

– Что мне сделается? – вздохнул я. – Через пару-тройку дней буду в порядке. А теперь вопрос, господа: если вокруг меня творится подобная херня даже в Европе, а вы мне ничем не можете помочь, кроме Вани, зачем вам лишний раз подставляться? А тут еще братья с сестрами и остальная молодежь рядом трется!

– И что ты предлагаешь? – буркнул сидящий рядом Прохор.

– Не знаю я! Понятно, что родичи не позволят мне… уж извините, от вас избавиться, но и меня тоже надо понять – не хочу я брать грех на душу за ваши жизни!

Тут влез Ванюша, сидевший с другой стороны:

– А за мою жизнь, значит, ты грех на душу готов взять, царевич? Прекращай уже эти гнилые разговоры! Это наша почетная служба, тебя охранять!

– О чем и говорю, – опять вздохнул я. – Везде засада! А гарантий, что подобные нападения не повторятся, нет никаких… Вот найти бы того, кого не жалко, чтобы его перед собой и вами в качестве лакомой такой приманки выставить… Как фонарь, на который ночью мотыльки слетаются… Цинично, конечно, звучит, но что делать…

– А чем тебе в качестве яркого фонаря наши сдавшиеся батюшки не нравятся? – буркнул колдун. – Уровень у них приличный, мимо них злодеи точно не пройдут, да и, если их грохнут, я лично слезы лить не буду.

– Лешка, – это был Прохор, – идея не так чтобы неосуществимая, а лояльность батюшек можно обеспечить через их родных. Вопрос в другом: ты сможешь их контролировать на все сто процентов, особенно на территории Европы?

– Смогу, – уверенно кивнул я и покосился на Кузьмина. – А Ваня мне в этом поможет…

Сюрпризы начались еще на парковке гостиницы «Шато Де Ля Массадьер» – вместо привычных сотрудников отеля нас встречали бойцы в черной форме морской пехоты Российской империи с АКСУ за спинами и кобурами с АПС на поясах.

– Это еще что такое? – не понял я.

– Морской спецназ со «Звезды», государь распорядился, – пояснил Прохор. – А командует ими всеми теперь наш доблестный подполковник Михеев, как большой специалист по охране особо важных персон.

– Специалист, бл@дь! – буркнул тот с переднего сиденья. – Как выясняется, я вообще защитить никого не могу!

Воспитатель потянулся и хлопнул Михеева по плечу: