– Кто такая?
– Полька. Лет двадцать пять.
– Зовут как?
Я задумался и медленно поднял плечи, а опуская, сказал:
– Меня другое интересовало.
Командиры грохнули хохотом. Комдив осмотрел меня и покачал головой. А я по стойке смирно стоял, форма в порядке, ни пылинки, в сапоги как в зеркало смотреться можно, придраться не к чему, хотя если захотят, придерутся.
– В полк Гаврилова его, – велел он штабному командиру, – там пятнадцати взводных не хватает. Пусть сам назначит.
Майор Гаврилов, к слову, тут же среди командиров был. Поддельный Павлов прибыл в дивизию в субботу, и его распределить не успели, а у меня пятница, и, похоже, успею получить назначение.
Командиры ушли, ну и меня к дежурному. Тот всё, что нужно, оформил за полчаса и выдал сопровождающего – бойца, который и сопроводил меня в крепость. Он мой чемодан нёс, а я налегке шёл. Там, в штаб полка, где начальник штаба начал меня оформлять. Присутствие комполка не требовалось, и власти начштаба хватило.
А направили меня командиром первого пулемётного взвода пулемётной роты второго стрелкового батальона. Даже так? Я не в стрелковое подразделение попал? Понял, будем исходить из этого. Начштаба решил ноги размять и лично сопроводил меня к казарме, где нужная пулемётная рота разместилась. Документы мои оформили, нужную информацию внесли, так что всё, я в списках. Теперь узнаю, что за бойцы у меня под командованием будут.
Меня пока не заселили, чемодан в штабе остался. Койка в двухместной комнате свободная была, как раз выселился командир, сейчас там порядок наведут, и я заселюсь. А командировочные, которые все места займут, только сегодня вечером прибудут. Ну а дальше – знакомство с бойцами и командирами взвода. Подошёл и командир пулемётной роты старший лейтенант Рашидов. У меня к нему сразу неприязнь возникла. Терпеть не могу узбеков. У меня это ещё из прошлого мира, подстава была. Впрочем, я особо неприязнь не афиширую. Из-за двух утырков та на весь их народ перешла, но меня это слабо заботило.
Что я могу сказать? Дивизия была не полная, вместо четырнадцати тысяч по штату едва восемь имела. Её, конечно, активно пополняли, но до полного состава пока далеко. Поэтому у меня во взводе было восемнадцать бойцов при двух сержантах. Мамушкин и Бурков. Оба командиры расчётов станковых пулемётов, плюс один мой зам. До меня он взводом и командовал. Пулемётная рота по штатам состояла из девяноста пяти человек: командира, политрука, старшины, посыльного и трёх пулемётных взводов по двадцать девять человек в каждом.
Пулемётными взводами, как правило, командовали младшие лейтенанты. Начштаба ушёл, велел через час прибыть, заселять будет, я же знакомился с ротным старшиной. Чуть позже политрук подошёл, он был у роты, тоже недавно назначили, недели нет. Из командиров взводов я один средний командир, двумя другими командовали старшие сержанты. Точнее не так, меня поправили. Командиром второго взвода был младший лейтенант Юрченко, но он упал со стены и сломал ногу, сейчас в медсанбате.
Так как казарма на весь батальон была, то я и с командирами батальона познакомился, включая начштаба. Комбата не было, отсутствовал. И да, бойцы и командиры находились не в казарме. Кто на плацу отрабатывал хождение строем, кто занимался хозяйственными делами. Мои бойцы по расписанию занимались чисткой и ознакомлением с пулемётами.
Во взводе шесть бойцов этого весеннего призыва, только недавно присягу приняли. Их и обучали. Все четыре пулемёта взвода, или двенадцать роты, к счастью максимы, а не проклятые бойцами ДС-39, хранились не в арсенале, а в оружейке казармы. Запас патронов я глянул. Небольшой, на долгие бои точно не хватит, по ящику на пулемёт. Надо бы увеличить.
Я поправил расписание – вместо уборки на территории поставил изучение устава – и направился в штаб полка (это соседнее здание), а оттуда в общежитие комсостава. Оно чуть дальше. Заселился без проблем. Хозяина соседней койки не было, он тоже взводный, но противотанкист из моего батальона. Мой чемодан уже тут стоял, так что стал обживаться. Весь день мне дали на это. Завтра суббота, велели в подразделении быть.
Так служба и потянулась. Когда я в субботу днём побывал на складе боеприпасов, то увёл незаметно десять ящиков с патронами к винтовке Мосина и два ящика патронов к ТТ. Больше в хранилище не входило. Да и место освободилось за счёт потраченного вертолётом топлива. Плюс надавил званием на старшину, завскладом, и забрал ещё десять ящиков с патронами и пять с ручными гранатами. Бойцы отнесли их в казарму (в оружейке всё забито) и поставили у стены рядом с койками штабелем.
Понятно, самоуправство моё командованию не понравилось, завсклада нажаловался, и меня к командиру полка вызвали, даже вместе с ротным и политруком. Отчитали, велели в понедельник вернуть всё на место. Я только козырнул. Не будет этого в понедельник, другое ожидается.
И это чувствовалось, тревожное ожидание так и носилось в воздухе, многие командиры насторожены были. Я, в принципе, на это и рассчитывал, под вечер субботы всё провернул, так что словесно отчитали – и хватит. Да ещё начальник штаба батальона порадовал – ты, мол, молодой, дежурным остаёшься по батальону на эту ночь. О, так это вообще в цвет!
Командиры разошлись по общежитиям или уехали к семьям в город, у кого они были, и наступила тревожная ночь. Сам я дремал в комнатке дежурного. Только иногда нейросеть будильником поднимала для проверки порядка и дежурных на этажах. В казарме три этажа было. Больше шести сотен бойцов и младших командиров. Тут не только весь наш батальон, но и рота другого.
В общем, я спокойно дежурил и вполне выспаться успел. За полчаса до нападения немцев поднял дежурных и приказал отбить боевую тревогу. Потом велел сержантам занять оборону в казарме у окон и бойниц, снарядить оружие, пулемёты. Внизу пополнить все ёмкости водой. Это я четырём старшинам приказал, пятого ротного не было. Выделил им десяток бойцов в помощь. Свет зажигать запретил, кроме оружейки, где вскрывались ящики, снаряжалось оружие и гранаты выдавались.
Суета в казарме не могла не привлечь внимание. Прибежал дежурный из соседнего здания.
– Что происходит? – спросил он меня, проходя в здание, где бойцы из коек и матрасов создавали баррикаду.
Я видел, что тот подходит и вышел встречать.
– Немцы суетятся, надувные лодки готовят, товарищ старший лейтенант. Я ночью хорошо вижу. Решил боевую тревогу объявить на всякий случай. Момент для нападения больно удачный, выходные. Если не будет его, то учебная тревога, приближенная к боевой. Связь не работает, пытались вызвать командиров подразделений согласно инструкциям – глухо. Отправил двух посыльных, хорошо вооружённых.
– А как ты их увидел? – удивился тот.
Удивление его не было наигранным, наша казарма не выходила бойницами на Буг, у нас правый фланг обороны. А вот другие здания крепости выходили на реку. Я и объяснил, что ходил к ним чаю попить. Вернулся и тревогу поднял.
На самом деле дрон наверху всё фиксировал. Я ещё прошлой ночью, сидя в своей комнате (соседа не было, дежурил в части), привёл к готовности все шесть дронов, приписав к планшетам и своей сети. Теперь шесть ярлыков на рабочем столе, старые я удалил. Один активен, пять пока нет.
Выйдя наружу, я запустил дрон, и тот поднялся на высоту семь километров. И да, все шесть дронов я оснастил амулетами скрытности. Пять дронов в хранилище, запас мой. Вот с высоты я всё и видел. История не менялась. Подразделения немецкой пехоты выходили к реке, готовились к переправе, захватить железнодорожный мост. В городе и на железнодорожной станции с нашей стороны суета стояла, диверсанты работали.
Во время разговора до нас донёсся далёкий хлопок выстрела, и почти сразу заработал пулемёт, причём наш Дегтярёв, я по звуку опознал. Дрон показал, что это пограничники из дота отбивались. Они мост охраняли.
– Наши, – прислушиваясь, сказал я. – Дегтярь работает. А вот и немцы шумят.
Да, начинался бой, засвистели мины, встали первые разрывы во внутреннем дворе, и старлей рванул обратно к себе, поднимать бойцов, а я вернулся к командному пункту.
