Теперь этот Лужицкий остров опять оживает, но уже не силою своих мускулов, а вследствие культурного подъема и развития, в чем этот укромный уголок славянства начинает преуспевать. В ратном деле, как и в миссионерстве, в литературе, лужичане подвизаются с успехом, так что даже враг потупляется и, краснея, воздает им должное по справедливости, не скупится даже ставить памятники своим лучшим воинам из Лужицкой земли.
Чтобы соединить жителей Луж, лужичан, с русскими родами, необходимо рассмотреть то пространство по Висле, которого население всегда занимало в истории славян видное место. Нестор говорит, что по Средней Висле жили поляне, но, для отличия их от таких же по Днепру около Киева, прибавляет к первым — ляхове, а ко вторым — русове. Следовательно, все дело тут в решении вопроса: какие это поляне? Те ли, которые потянулись от Днепра по Припети к Висле, а также по рекам Россу, по Днестру, Бугу и далее по Висле? По гидрографии России вовсе не удивительно, что часть киевских полян очутилась на Висле. По арабским (Насреддин) и персидским (Улугбек) писателям, Киев (Кыев) назывался Куявою, которая повторяется восточнее верхней реки Нетечи и в воеводстве Бреш-Куявия с Иноврацлавом, где лежала древняя столица ляшских князей Крушевица[55]. За Одрою известна была такая же местность Куява и селение Куявица. Если б не этот Киев, Куява, если б не естественно пути от Днепра к Висле, то имя полян, появляющееся тут и там одинаково, могло быть случайностью, тогда как теперь это не более как одно целое, разъединенное давнишним расселением славян. Поэтому весьма важно разобрать, что такое ляхове. Лях, ляхи как имя встречается в старых источниках редко и становится известным в конце X и начале XI ст. у Видукинда[56]. По разъяснении Лелевеля, это были жители мест. Ленчиц. Нестор же всех прибалтийских славян называет ляхами, из которых часть, — поляне, живут по Висле. По Нестору же, Святополк ходил в землю ляхов, которую летописец отличает от земли мазовшан и поморян, указывая на полосу земли за Вислою, по соседству чехов. По объяснению Шафарика, основанному на летописных сказаниях, «лях» значит сильный, благородный, могучий, обладатель земли, землевладелец. Потом уже образовалось слово «шляхта», «шляхтич». Но вместе с тем он же находит, что слово «лех» («лях») образовалось из особого, неизвестного корня. По-нашему, это те обитатели, которые жили в лесах, как полешуки, полесяне, поляки, говорившие еще недавно «до лясу», из чего составляется вместо «лес» — «ляс» и «ляш», а далее и «лях». Но вместе с тем эти же ляхи именовались по Висле полянами, где они, как и все славянские роды вообще, жили общиною, слушая и повинуясь старшим, а потом князьям, и решая все свои важные дела сходкою, вечем, где уже окончательным толкованием судеб являлся жрец. Поэтому откуда же могли в такой старине появиться собственники-землевладельцы? Литовцы зовут поляков ленкасами, а их землю Ленкуземе, и это же название для поляков — Ленгуэль встречается и у угров (гунны, авары). Только неизвестно, относилось ли оно до всего народа или исключительно до знатных и до землевладельцев. Как бы то ни было, но замечательно, что употребление этого названия встречается по левой стороне Вислы, там, где основалась Польша, там, где Познань и Гнезно[57]. Тут же мы встречаем урочища обр: реку, болото, местечко Оборники. Обрами называли авар (тюрки), которые появились на Днестре, среди антов, дулебов, в 559 г. Последние хотя вначале и пострадали, но напор днепровских и днестровских славян заставил обров, т. е. авар, двинуться к северу и приютиться среди полян, по левой стороне Вислы. Отсюда они уже двинулись чрез Карпаты у Дуклы в Угрию, где между Дунаем и Тиссою заложили в 567 г. свои укрепления кругообразной формы, в виде обруча, откуда, вероятно, и слово «обра». В то время когда часть авар двинулась в Угрию через Дуклу, другая, с мест означенных урочищ, пошла в Тюрингию, за Лабу. Потерпев здесь поражение, авары бросились к югу, в Богемию, и оттуда в Моравию. Обе местности долго находились под гнетом этих пришлецов, пока наконец Само, царь Хорутанский и Чешский, не положил предела их набегам в первой четверти VII века[58]. Как повествуют летописи, авары были высокого роста, красивы, ленивы и горды, за что, по народному преданию, их истребил Бог до последнего. Началось это истребление в IX ст., а в X ст. их уже вовсе не было. Стенцель замечает, что в Польше, с появлением среди народа другого этнографического начала, подчинившего себе массу полян, народилось особое дворянство, с особенным типом, характерный признак которого — темные волосы и глаза, тогда как у народа они были светлые. О том же говорит Гекель при рассмотрении польского государственного строя[59].
К вышеизложенному возможно присовокупить еще следующее соображение: на Кавказе, как известно, живет по сю пору остаток авар (117 т. д.) по р. Аварское Койсу. Они соседят с востока по р. Кара-Койсу с лаками (34 т. д.). Также известно, что тюркские народы и отчасти сродные им угрские кочевали в III и IV столетиях по Тереку, в древней Мадьярии, откуда вышли авары, печенеги, половцы и др., а вместе с ними могли двинуться к западу лаки, племя, имевшее, как оно и теперь имеет, преимущество по своему развитию пред аварами. Вот это-то имя — «лак» встречается ныне как окончание народных имен: поляков и морлаков. Последние в числе 200 т. д. живут в горах Далмации, между Задером и Сплитом, куда их загнали сербы в VII столетии. Морлаков признают за ославянившихся авар. Могли же их прозвать морлаками по причине их (лаков) местожительетва у моря. Те же лаки, которые уселись среди полей, прозвались поляками. Также следует заметить, что как нынешние лаки, так и поляки обладают замечательною способностью к кустарному промыслу, к ремеслу, к ручной работе, которая здесь и там имеет все задатки — процветать[60].
Из изложенного оказывается, что на привислянских полян имели влияние авары (обры), которые, усевшись там, сделались ленками, т. е., завладев землею, держали народ, массу полян, как рабов, работников. Они таким же образом распоряжались в Угрии, в Карпатах, на Днестре, где их возили запряженные дулебские женщины. Потом часть их ушла в Угрию, а часть осталась среди полян и положила начало тому гордому и себялюбивому дворянству, шляхте, которая никогда не шла рука об руку со своим народом. В последующие времена католицизм довершил выделение из массы высшего польского класса. Тогда же начались войны с соседями-славянами: лужичанами, чехами, мораванами, поморянами. Последние, как язычники, сильно пострадали в XII веке[61]. Далее пошла нечистая работа в Литве[62] и наконец бестактная политика с Россиею, которая в конце XVIII века привела поляков, но не полян, к полному разложению. В настоящее время многие из них не признают себя даже за славян; да их и нельзя, в сущности, признать за таковых. Наплыв к ним армян, потом татар, получивших дворянство, далее евреев; принятие западноевропейского социального строя, будто он образец совершенства, последнее слово прогресса, и наконец это ужасное влияние папского католицизма — все это вместе погубило в них славянский дух. Кроаты, чехи, мораване также католики, но другого склада. Высокомерие, гордость, говорит народ, погубили обров; поляков погубили такие же причины, говорит история. Что же сталось с массою, народом? Он остался таким же добрым поселянином и хорошим земледельцем, прекрасным ремесленником, с большим задатком трудолюбия, каким был во времена Нестора, каким есть он и теперь.
Только в то отдаленное время народ по Висле звали в Киеве полянами, а потом уже ляхами.
