– Не хер на водку нести. Нормальная водка была! Запах почуешь! Я тебе почую запах, ты мне зубы не заговаривай! Говори, весь сахар сожрал или спрятал куда? Я тебя, сука, на чистую воду выведу! Ты мне уже сколько ночей спать не даёшь спокойно! Сахар мой жрёшь, крутишься постоянно, ластами своими худыми пинаешься, бубнишь во сне, зараза! Ух я тебя!

Лёха поднял было увесистый кулачище на Веньку, тщетно пытавшегося слиться с деревом, но тут вмешался Илья:

– Харэ, мужики! – Илья знал, что всегда нужно стараться поддерживать равновесие, даже там, где это невозможно в принципе, как в случае с мощным Мищенко и Венькой-доходягой. Поэтому и обратился к двоим сразу, хотя останавливать Веньку не требовалось, он и так уже едва не поселился в весьма кстати подвернувшемся дупле. – Харэ, мужики! Давайте в говне не будем ковыряться, в прямом и переносном смысле слова. Давайте попробуем разобраться. Лёх, может, это правда, не он. Мало ли что, может, правда, звери спёрли. Зачем раньше времени горячку пороть?

– Горячку? Это по-твоему горячка? – размахивал руками во все стороны Лёха, реденькие волосы совсем обнажили его непокрытую голову. – А как я завтрашний день переживу? А если я сознание потеряю? Прямо в лодке? И в воду грохнусь? Кто меня спасать будет?

– Да переживёшь как-нибудь, – пытался успокоить товарища Илья, – полдня всего-то потерпеть надо!

– Полдня? А если у меня сердце лопнет без сахара за эти полдня! Ты труп привезти хочешь? Вы все ничего не понимаете! Вам водка все мозги отшибла! Нет, я это так не оставлю! Надо найти, куда он спрятал! Вон его рюкзак. Счас его выпотрошу!

Илья растерялся, трясти товарища? Устраивать форменный обыск? Уж лучше говно нюхать! Хотя, фу… Остальные тоже не нашлись чего сказать. И только Венька оторвался от своей сосны и забормотал испуганно:

– Ребята, вы что? Вы что, обыскивать меня будете?

– Да, будем! – громогласно известил Мищенко, он перехватил бразды правления коллективом охотников в свои мясистые руки. – Будем! Надо, и штаны сдерём!

– Мужики, да вы что? Это обыск? – продолжал беспомощно лепетать Венька.

Илья отвернулся и разглядывал морские дали. Альтернатива в виде поисков Венькиной кучи его не прельщала. У Петьки тоже вдруг внезапно зачесалась спина, да причём в самом неудобном месте, Серёга уставился в носки своих резиновых сапог, видимо, изучая их редкую геометрию.

– Да, обыск, – громыхал голос Лёхи, – вот мы сейчас посмотрим, где ты мой сахар прячешь. А то выползет из палатки и жрёт, рожа бессовестная! Счас я притащу его рюкзак. Пусть все увидят! Все!

– Мужики, прошу, умоляю, не надо! – Венька уже дрожал, на него было жалко смотреть: мелкий от природы, он скукожился ещё больше, и скорее походил на худосочного шестиклассника, чем на охотника. – Поверьте мне на слово, не ел я его сахар. Приспичило меня. С кем не бывает. Пища другая, не домашняя, а у меня желудок капризный.

– А-а, – торжествовал уже Лёха, – смотрите-смотрите, точно у него, боится, что найдём. Счас найдём!

Никто вроде не собирался мешать Лёхе. Серёга с Петькой сделали вид, будто их тут вообще нет. А Илья отстранённо смотрел на эту картину и клял себя за то, что опять позвал на охоту этого толстого Лёху, вечно с ним проблемы, и щуплого Веньку с его постоянными историями. Всякий раз он умудрялся во что-то вляпаться. То колхозную корову вместо лося подстрелит, то ружьё утопит и ныряет потом за ним в ледяную воду. Теперь вот… На острове ни коровьих ферм, ни речушек, одни ручьи с водой по щиколотку. И на тебе.

Только недоносок-Веня с неожиданной для себя резвостью попытался загородить дорогу мощному Мищенко. Но тот просто отодвинул его со словами: «Кыш, щенок!», схватил Венькин рюкзак, притащил его обратно, туда, где оставались остальные участники действа, и тряхнул вверх тормашками со всей силы. Венька трясся как берёзовый лист на ветру.

Из рюкзака посыпалось шмотьё: грязные носки, трусы, сменные штаны, вместе с ними вывалился какой-то хорошо завёрнутый кулёк и что-то ещё, что покатилось по тропинке. В темноте никто толком не рассмотрел.

Возбуждённый Мищенко схватил кулёк и торжествующе воскликнул:

– Вот! Я ж говорил! – Лёха махал рукой со свёртком перед всей публикой. – Мой сахар! Меня не проведёшь! Вот он! Сичас, сичас!

Лёха высыпал содержимое на свою широченную ладонь и замер от удивления, рассматривая добычу. Подошедший Илья щёлкнул зажигалкой и тоже застыл. Хватило сил лишь пробормотать:

– Эт-чё?

– Ёжики, – понурив голову, признался Венька, – ёжики. Дочка попросила привезти ей с охоты ёжиков. Ну, где же я возьму настоящих? Вот и слепил туловища и завтра еловых иголок около базы соберу, воткну, и будут как настоящие. Посмеёмся с ней вдвоём и поиграем в ёжиков вместе.

Ответом ему была мёртвая тишина. Все знали: после развода Венька виделся со своим обожаемым чадом лишь раз в неделю и готов был в лепёшку расшибиться, лишь бы выполнить любой его каприз. А уж ёжики. И чего он дрожал, вот уж правда, придурок? Любой папаша, отлучённый от любимого дитяти ещё не на то способен. И снова дал о себе знать Галактион:

– Ну, водки кто-нибудь нальёт, следователи? А то она, собака, совсем потерялась!

– Какая собака? – вышел из оцепенения Илья.

– Да не собака, а Большая, блин, Медведица. Ушла куда-то и не могу найти! Просто Хичкок какой-то. Ну, где ваша природная человеческая доброта? В городе осталась? Налейте, а?

– А-а, – протяжно ответил Илья, – водки нет. Потерпи, Галактыч, до базы.

– Я-то потерплю, – обиженно пробормотал Галактион, ковыряя как ребёнок в носу, – а вот Медведица не потерпит, возьмёт и не вернётся. Что делать будем? Ты представляешь, как человечество без Большой Медведицы существовать будет?

– Нет, – буркнул Илья, – зато я представляю, как мы будем спать без неё.

– А я вот не усну, она же такая тёплая, как… – Галактион хотел продолжить свою мысль, но его прервал Серёга.

– Мужики, смотрите, а это же пузырь, ноль пять. Это он из Венькиного рюкзака выкатился! Зажал, сволочь! А ведь все свои запасы опустошили! А он со своим пузырём! Вот он чего по ночам выходит! Херачит втихаря! Мы, понимаешь, сегодня все стекляшки вылизали, по капельке последние пятьдесят грамм разливали, а у него для себя любимого заныкано!

Тут уже общественное мнение снова качнулось не в пользу бедного Веньки. Охотник может простить напарнику многое, но не это. Водку утаивать! Нет преступления хуже, чем распитие водки в одиночку, втайне от изнывающих от жажды товарищей! Не сговариваясь, Серёга, Илья, Петька и, конечно, Лёха шагнули в сторону прижавшегося почему-то к чужой палатке мелкого Веньки, словно он там искал спасения.

– Вот чего он так боялся! Вот почему затрясся, когда я за рюкзак взялся! – громыхал голос Лёхи, он, похоже, на несколько мгновений забыл про свою гипогликемию. – Дай-ка её сюда.

– Да, Веня, нехорошо, нехорошо, Веник!

Илья покачал головой. В тусклом свете звёзд, однако, больше всего выделялся характерный нос. Гены, от них никуда не денешься. Сколько себя православным не называй. Тем не менее справедливость – неотъемлемая черта его натуры, и Илья продолжил:

– Я старался, водочку покупал, вёз, по стаканчикам честно разливал, а ты, значит, сам, без свидетелей, в одно лицо? Не по-товарищески это, не по-товарищески! – голос Ильи раздавался над ночным берегом моря как судный глас господний с небес.

– Ребята, простите, простите. Я же честно в общий котёл свою сверхплановую бутылку вискаря бросил. Ноль семьдесят пять, между прочим! Ведь все видели! А мне тут на утро надо. Я ж страх как на лодке боюсь. Среди моря Белого! Когда сюда плыли, такого натерпелся! А если ещё волна разыграется! Ребята, мне для храбрости сто грамм всего надо. Ну, поймите, ведь кабы открыл вечером, в ней бы на утро ничего не осталось!

– И правда, ч-чего вы человека дурацкими вопросами замучили! Детектив устроили. Прям чужой среди своих, – Галактион подошёл со своей пластиковой кружечкой и, рассматривая разбросанные на траве Венькины шмотки, добавил. – Только местечко разорили напрасно. Ну-ка, Лёха, н-налей мне, а то как-то грустно с вами, вишь даже заикаться от жажды начал. И вообще скандальные вы какие-то. Человек припрятал бутылку. Ну что в этом такого? Наверное, ему правда, надо будет для храбрости принять.