Блоха

Её мать, словно крольчиха, рожала через год по ребёнку, от мужчин, которые не только не приходились ей мужьями, но о которых она не знала зачастую ничего кроме имени. Чем бы это закончилось, трудно даже было представить, ведь денег у них не было ни на еду, ни на лечение вечно болевших братьев и сестёр, но во время очередных родов женщина умерла, напоследок явив миру сморщенное окровавленное существо.

Кто назвал её Сандрой, осталось тайной, разгадывать которую у неё не было желания. Наверное, просто среди девочек уже были и Мэри, и Анны. Одна из старших сестёр, Милена, попала в услужение к престарелой леди Саманте Пфайфер, богатой одинокой женщине. Матрона имела скверный характер и прислуга подолгу не задерживалась в её доме, но к девочке относилась хорошо, разрешив брать с собой и младшую сестру. Иногда она сажала Сандру к себе на колени, рассказывая о балах и рыцарских турнирах, о далёких странах в которых побывала или просто знала из книг. В этих рассказах быль смешалась с небылью, юные леди были ослепительно прекрасны и добры, а рыцари отважны и преданы своему государю.

Пожалуй, неожиданно даже для самой себя леди Пфайфер прониклась почти материнской любовью к «бедной крошке» и хотя особо не баловала, возможно, от скуки решила заняться её воспитанием. Нормы этикета, хорошие манеры, правильность осанки и речи буквально вдалбливались в юную головку. Миледи, сидя у камина с бокалом вина слушала, как Сандра читает стихи, и если чтение ей нравилось, она одаривала девочку сладостями, а если нет, тогда отрицательно качала седой головою, пренебрежительно цокая языком.

Время, проведённое в доме мадам, оказалось полезным для малышки, была лишь одна досадная малость: после зубрёжки стихов и последующей их декламации перед своим единственным слушателем, от поэзии будущую королеву отвернуло навсегда. Как бы в дальнейшем сложилась судьба Элисандры, знают разве что Боги, но со временем роль заботливой матери наскучила пожилой женщине и она взяла себе новую служанку, вычеркнув девочку из своей жизни. Одарив на прощанье несколькими платьями, кое-какой бижутерией и парой ещё вполне приличных туфель. Но той нелегко было расстаться с бередящими душу фантазиями о королевских дворах, рыцарях и принцессах. Она поклялась себе, что когда-нибудь тоже будет жить во дворце.

Сандра бросила дом, сумев добраться до Роузвиля, небольшого городка на пересечении торговых путей, казавшегося ей огромным, поселившись у материной сестры. Тётка не особо обрадовалась её появлению – от порченой яблони стоило ждать гнилых плодов, но крыши над головой не лишила, да девочка старалась не досаждать родственникам. С утра она уходила из дома, и, надев лучшее платье, из которого уже безнадёжно выросла, слонялась по городу, прося милостыню в людных местах, рассказывая прохожим слезливые истории о своём знатном происхождении. В доказательство родовитости она читала стихи, то наизусть – потому-что просто не могла их забыть – то из украденной у леди Пфайфер книги. Попрошайничество приносило определённый доход, пусть небольшой, но позволявший не клянчить денег у родственников.

Всё шло неплохо, до одного дня, когда кузены, в компании дворовых мальчишек дразня самозванкой, закидали её куриными яйцами. Им не было до неё дела, и они посмеялись над ней забавы ради, но тот случай, поставивший крест на заработках, волею судьбы повернул русло её жизни в другом направлении. Остановившаяся на отдых в придорожном трактире богатая дама стала невольным свидетелем произошедшего. Покидая город, она заметила заплаканную девочку, сидевшую под сенью старой акации и, выйдя из кареты, присела рядом, на поваленное дерево.

– Ты знаешь, есть два способа выпрашивать милостыню: стоя на паперти и сидя на троне, – просто сказала она, протягивая Сандре половину разрезанного позолоченным ножичком яблока.

– А разве королевы тоже просят деньги? – удивлённо спросила та.

– Ещё как! Но когда-нибудь ты сама узнаешь об этом, – усмехнулась новая знакомая; ей определённо нравился этот ребёнок, и женщина решила принять участие в её судьбе.

***

Сандра росла. Новая знакомая, леди Ансара Кларк принимала участие в её воспитании, готовя только лишь к ей ведомой миссии. Пока же девочка жила на полном пансионе, обучаясь хорошим манерам, этикету и утончённости поведения. Наставница обучала девочку не только этому, но и азам алхимии, а также навыкам обращению с ядами.

Искусство отравления преподавал седой старик, левая половина лица которого была обезображена парами кислоты. Один глаз его пострадал, потеряв способность видеть, но Прокл Глосс не закрывал его чёрной перевязью и оттого выглядел устрашающе.

Он рассказывал о ядах и яда варении, только девочка слушала его в пол уха, не понимая, как ей это пригодиться в будущем. Сандре нравились уроки танцев и светских манер, где одетая в роскошное платье она ощущала себя настоящей принцессой…

– Какое ядовитое растение называют голубым лютиком? – вдруг спросил наставник. Хотя этот раздел они проходили не так давно, девочка не смогла вспомнить вылетевшего из головы названия.

– Назови мне самые распространённые растительные яды?

– Как ещё называют цикуту? – вопрошал Прокл, но Сандра только уныло смотрела на него, не имея ответа. – Ну что же, знания можно приобретать двумя способами: прилежностью и через страх. Жаль, что ты выбрала второе.

Лектор вдруг схватил её неожиданно сильными руками, совсем не вязавшимися с тщедушной комплекцией и, зажав шею между ног, принялся охаживать по спине и заднице поясным ремнём, задрав платье. Сандра кричала от обиды и боли, но никто не пришёл на помощь. Когда он закончил экзекуцию, то сказал, не повышая тона, но от этого стало ещё страшней:

– На сегодня достаточно. Тема завтрашней лекции король ядов. – Половина уродливого лица раскраснелась, живой глаз смотрел на неё грозно, в то время как мёртвая половина оставалась абсолютно безжизненной. Здесь в этом маленьком мирке импровизированной классной комнаты огромного дома (по меркам убогого жилища тётки), Мастер Глосс имел над нею абсолютную власть. И если бы даже содрав кожу, заспиртовал её в банке, ему, пожалуй, ничего бы не сделали. Едва старик вышел из комнаты, Сандра бросилась к леди Кларк, ощущая, как немилосердно горит от ударов ремня тело.

Отнюдь не старая ещё женщина сидела за столом в своём кабинете, разбирая бумаги; девочка с полными глаз слезами собралась пожаловаться на Прокла, но та, окатив ледяным взглядом строго спросила:

– Разве я позволяла тебе войти?

– Нет, миледи, – ответила Сандра; готовые политься из уст слова застыли в горле, она молчала, не зная теперь что сказать.

– Раз ты уже здесь, говори, зачем пришла?

– Я не буду больше ходить на лекции старика. Он безумен; сегодня он отхлестал меня ремнём, – вдруг потекли слёзы, но, не решаясь их стереть под строгим взглядом миледи, она стояла, ощущая, как влажные холодящие кожу струйки бегут по щёкам.

– Мир жесток. Ник-то не даст тебе того, чего ты хочешь, если ты не прикладываешь к этому стараний. Обучение у Мастера Глосса обязательно, и поверь, это ещё не самое сложное из того, чему я планировала тебя научить. Если отказываешься, твоё пребывание здесь больше не имеет смысла. Плату за пансион я тебе прощаю, но ты сейчас же покинешь этот дом.

– Куда же я пойду?! – воскликнула девочка, слёзы вновь хлынули из глаз и женщина ответила, не испытывая намёка на сострадание:

– Этого я не знаю. Знаю лишь, что здесь ты точно не останешься. Люди, в которых я не уверенна, мне не нужны.

Из прежнего платья она безнадёжно выросла и миледи разрешила ей оставить то, что Сандра носила в усадьбе, взять несколько медных монет, да немного еды. Кованые ворота усадьбы закрылись за ней, и девочка осталась один на один с холодным враждебным миром. Эту ночь она провела под мостом над лениво текущей не слишком широкой речкой. Избитое тело болело, от воды тянуло холодом; Сандра едва сомкнула глаза, а под утро сильно продрогла, зубы её стучали, и это при том, что шло лето, а что будет с ней надвигающейся осенью, она даже боялась представить.