Родители Пресли не могли бы вести себя более доброжелательно. Джун чувствовала себя как дома — по крайней мере с матерью Пресли. Она клохтала над Джун и все показывала, как готовить курицу по любимому рецепту Элвиса. Когда отец Пресли сказал, что его новый «Кадиллак» был готов к передаче, Джун нисколько не удивилась, что Элвис предложил ей вместе его забрать. Ее, правда, удивило, что поехать придется в Хьюстон. Она попросила подружек собрать ее вещи и принести в дом Пресли. После торжественных клятв перед мамой Пресли, что ей уже восемнадцать, Джун в первый раз в жизни полетела на самолете. В Хьюстоне для них были заказаны номера на разных этажах, но Джун осталась в номере Элвиса после его заверений, что ничего плохого он ей не сделает. «Доверься мне, крошка», — сказал он. Так она и сделала. На следующий день они отправились в Мемфис на белом «Кадиллаке Эльдорадо», и по приезде мать Пресли обняла сына так, как будто его не было несколько недель. Джун взяла с Элвиса слово навестить ее в Билокси, и он вроде бы согласился, потому что в июле у него планировались выходные дни. Они обменялись клятвами в вечной любви, после которых Элвис отправился на концертную площадку в парке Овертон. В тот вечер там выступали Сэм Филлипс и Боб Нил, объединившиеся в команду Stars Inc В программу концерта входили Карл Перкинс, Джонни Кэш, Уоррен Смит и Рой Орбисон, с которым недавно заключили контракт. Элвиса пригласили на сцену на поклон, а после концерта он с Карлом, полностью оправившимся от аварии, раздавал автографы.
В субботу, 2 июня, Пресли вылетел в Калифорнию, где встретился со Скотти, диджеем и Биллом, приехавшими раньше на той же неделе. По дороге они впервые услышали по радио песню «Ве Вор a Lula» и были уверены, что Элвис втайне от них ее записал. Они набросились на Пресли с обвинениями, что он записал песню без них, но Элвис заверил музыкантов, что композиция принадлежала не ему, а Джину Винсенту. Концерты были запланированы в Окленде в субботу и в воскресенье. Затем, чуть–чуть поспав, они в четыре часа утра мчались в аэропорт Инглвуда, чтобы успеть на утреннюю репетицию шоу Берла.
В этот раз Элвис чувствовал себя гораздо свободнее при общении с Берлом и уверенно освоил материал. В перерывах он обосновался на местах для оркестра, где наблюдал за дублями с Айриш Маккала, экзотической звездой популярного телесериала «Шина, королева джунглей», и где впервые познакомился с ослепительной звездой Деброй Паже. У него также была возможность наверстать упущенное в делах с Полковником — намечалась формальная презентация для вручения Элвису Тройной Короны «Биллборда» в двух категориях за песню «Heartbreak Hotel» (это значило, что песня была самой продаваемой, чаще всего заказывалась в музыкальных автоматах и на радио, причем как в категориях «поп», так и «кантри и вестерн»). Кроме того, через месяц его ангажировали в воскресное шоу Стива Аллена, где его партнером должен был быть Эд Салливан. Песни Элвиса в тот момент главенствовали в трех категориях: «поп» («I Want You, I Need You, I Love You), «ритм–энд–блюз» («Heartbreak Hotel») и «кантри» (все еще «I Forgot to Remember to Forget»).
Стальные глаза Полковника пробуравили его насквозь; казалось, он читал его мысли. «Если ты сделаешь такое, за что мне будет стыдно, тебе конец» — эти слова Элвис слышал уже не раз и из–за боязни перед Полковником не хотел, чтобы Джун летела в Хьюстон под своим настоящим именем. Но, услышав об успехе и чувствуя твердую руку Полковника на плече, Элвис забыл свои сомнения — он знал разницу между плохими и хорошими девушками и по–разному обходился с ними. Полковник был просто старым ворчуном, который иногда слишком сильно беспокоился. В последнее время события развивались очень гладко, и ничего плохого случиться не может.
Начал он выступление с «Hound Dog», которой обычно заканчивал еще с Лас–Вегаса. Одет он был в светлый клетчатый пиджак, темные штаны, двухцветную рубашку, белые носки, и в первый раз на шее у него не было гитары. Может, для того чтобы восполнить ее отсутствие, Элвис явно поработал над новыми движениями: раскинутые в стороны руки, растопыренные пальцы, как будто лениво повисшие запястья. Скотти начинает гитарное соло, и Элвис отскакивает назад. Явно, что в своих движениях, звучании и настроении он пытается быть похожим на Джеймса Дина. В финале песни микрофон оказывается почти на полу, сам Элвис — на коленях. Скотти, Ди Джей и Билл неотрывно следят за ним, и Элвис, показывая на публику, громко заявляет: «Вы просто негодяи!» («You ain’t nothing’but a hound dog») — и переходит к своей знаменитой концовке. Под визг и хохот публики Элвис, широко расставив ноги, чувственно сжимая микрофон, смеется сам.
«Ну что, как мой парнишка?» — спрашивает Берл с очевидной гордостью и уважением, запустив руку в шевелюру Элвиса. Элвис явно доволен, но изо всех сил старается этого не показать и не засмеяться над паясничаньем Берла: он зевает, гримасничает, ковыряется языком в зубах, чешет ухо и склоняет голову, как будто говоря: «А кто это такой, собственно?» В конце первой части Берл в шутку пытается отговорить Элвиса от мысли ухаживать за такой сверхутонченной звездой, как Дебра Паже, — с его–то деревенскими манерами: «Она не для тебя. Лучше живи в «Отеле, где разбиваются сердца», а к отелю «Уолдорф» и близко не подходи». Вышедшая на сцену для знакомства с Элвисом Дебра, взвизгнув, обвивает руками шею кумира подростков и виснет на нем в поцелуе.
Шоу Милтона Берла впервые за год обставило сериал Фила Силверса «Сержант Билко», и журнал «Вэрайети» отметил, что «в этот раз Милтон Берл, выпуская свое шоу, явно был в ударе. Это одно из его лучших созданий на NBC». Отклики в целом были положительными, и Элвис очень успешно гастролировал в Сан–Диего, Лонг–Бич и Лос–Анджелесе. Однако одновременно начинала проявляться другая тенденция, которая стала выражаться в наскоках лично на Элвиса, и его обвиняли в возмущении моральных устоев. До сих пор ничего подобного с Элвисом не происходило. «У господина Пресли нет ни малейшего намека на вокальные данные», — заявил Джек Гулд из «Нью–Йорк тайме». «Молодой господин Пресли, визгливо выводящий рулады своим отсутствующим напрочь голосом и сопровождая это примитивными движениями, которые трудно поддаются описанию в семейной газете, вызвал одно из самых больших недовольств со времен начала телевидения», — сообщал Джек О’Брайен в «New York Journal — American». «[Поп–музыка] достигла своего нижайшего уровня благодаря «хрипению и урчанию» Элвиса Пресли, — переживал Бен Гросс из «Дейли ньюс». — Телезрители могли в этом убедиться во время недавнего шоу Милтона Берла. В музыкальном отношении Элвис был ужасен, но зато бодро вихлял бедрами. Его выступление было вульгарным, насквозь пропитанным анимализмом и неприличными намеками, место которым — в борделе. Меня поразило то, что Берл и телекомпания NBC выпустили эту передачу в эфир». И, наконец, под заголовком «Осторожно: Элвис Пресли» католический еженедельник «Америка» провозгласил:
«Если бы распространялись только его записи, его влияние на молодежь, возможно, было бы не таким ужасным, но, к сожалению, Пресли дает концерты.
Недавно он выступал с двумя концертами в Муниципальном зале в Ла–Кроссе, штат Висконсин. По словам местной газеты, «его движения и общий настрой во время концерта (который походил на «стриптиз в одежде») не только содержали грязные намеки, но были просто неприличными. Подростки на концертах — четыре тысячи на первом, около тысячи двухсот на втором — буквально «взбесились», и некоторые просто валялись на трибунах».
Все это не помешало NBC привести Пресли в каждый дом в Америке вечером 5 июня. На шоу Милтона Берла Пресли, к счастью, не зашел так далеко, как в Ла–Кроссе, но его танцы были выдержаны в «отвратительном тоне» (из «Сан–Франциско кроникал»), а его «коронный номер — вихляние телом — сделан в стиле, обычно приписываемом пустым блондинкам» (из «Нью–Йорк тайме»).
Если телевидение и прочие средства массовой информации перестанут привлекать внимание к подобным типам, Пресли и ему подобные скоро исчезнут, как они того и заслуживают».
