Для начала он исполнил попурри из своих самых больших хитов («Но не по продолжительности!» — с улыбкой поспешил он заверить зрителей), за которой последовала песня «Не будь жестокой», полностью «снятая» у чернокожего Джеки Уилсона из Лас–Вегаса, начиная с пощелкивания пальцами, растянутого произношения словечка «тел–ли–фон-н» и кончая «заваливающейся» концовкой. Затем он спел «Тоо Much» и «When Му Blue Moon Turns to Gold Again» — веселый хит 41‑го года, вошедший в его второй альбом, — и поблагодарил разразившуюся аплодисментами аудиторию за лучшее Рождество в его жизни (а также за 282 плюшевых мишки, присланных ему поклонниками). После короткого перерыва он вышел снова — на сей раз в одном из своих ярких твидовых спортивных пиджаков — и с закрытыми глазами, стоя на цыпочках, спел песню, которая, как ее представил Эд Салливан, полностью соответствовала «тому настроению, которое он так любит и умеет создавать», — спиричуэл «Peace in the Valley».
«Леди и джентльмены! — обращается к зрителям Эд в конце программы. — Поскольку Элвис уезжает на Западное побережье сниматься в своей новой картине, мы на какое–то время расстаемся, но я…» Публика протестующе вопит. Элвис смеется. Эд поднимает руку, призывая к тишине. «Минутку. Я хотел бы сказать Элвису Пресли да и всей нашей стране, что он глубоко порядочный, замечательный молодой человек. И где бы ты, Элвис, ни оказался, знай — в этом шоу выступало множество знаменитых артистов, но ни один из них не доставил нам большего удовольствия, чем ты! А теперь позвольте мне крепко пожать руку этому отличному парню». Элвис, явно польщенный, широким жестом окидывает и оркестр, и группу Jordanaires, с каждым из которых Эд обменивается рукопожатием. Полковник ясно дал понять, что его подопечный в этом шоу больше не появится, поскольку заявил руководству всех трех телеканалов: если они хотят видеть Элвиса у себя в гостях и впредь, то пусть платят гонорар в триста тысяч. Однако жесты и слова Эда почему–то не кажутся обычным для шоу–бизнеса проявлением фальшивого восторга, продемонстрированным «из вежливости»; похоже, он и в самом деле очарован этим молодым человеком. В свою очередь Элвис искренне взволнован и сразу после выступления говорит своим друзьям и музыкантам, как он рад получить столь высокую оценку своих достоинств от такого уважаемого и опытного в своей профессии человека. «Это отличный парень, и я хочу, чтобы вы все это знали, — повторил Салливан тем же вечером, давая интервью Хаю Гарднеру, ведущему телепрограммы «Хай Гарднер приглашает!». — Подобный успех вскружил бы голову многим, но с ним этого не произошло».
В это время Элвис уже возвращался на поезде в Мемфис — через пару дней ему предстояло отправляться в Голливуд, и он хотел успеть отметить свой 22‑й день рождения в тесном семейном кругу. Праздник получился и впрямь домашним. Готовясь к предстоящей разлуке, Элвис взял с родителей слово, что они через несколько недель приедут к нему в Калифорнию. В тот же день призывная комиссия сообщила, что по результатам осмотра ему присвоена категория «1-А» (т. е. годного к строевой), хотя скорее всего его призовут в армию не раньше, чем через шесть–восемь месяцев. Это не имеет значения, заверил Элвис связавшегося с ним по телефону репортера, он рад, что может служить своей стране, и отправится на призывной участок сразу, как только получит повестку. Следующие два дня он гулял по Мемфису, подстригся в парикмахерской Джима на углу Бил и Мейн–стрит, заглянул в полицейский участок, чтобы поболтать (еще в декабре сообщали, как он с воодушевлением рассказывал «своим друзьям из городской полиции», что раньше самой красивой из голливудских звезд считал Дебру Паже, но Ким Новак тоже симпатичная девушка с классной фигурой, а уж от Риты Морено он и вовсе в отпаде), повидался с Дьюи и Джорджем и ненадолго заскочил на работу к Дикси. «Я вышла замуж, — сообщила она ему, — вскоре после того, как в последний раз видела тебя с Ником». — «Поздравляю. Что ж, надеюсь, еще увидимся», — сказал ей Элвис на прощание.
Через два дня поезд уносил его в Калифорнию вместе с Клиффом и Джином, предусмотрительно запасшимися ореховым маслом, комиксами и киножурналами. Элвис был весел и с нетерпением ожидал того момента, когда он сможет приступить к работе над фильмом, который, как он чувствовал, должен был стать его «серьезным» дебютом в кино и первым, где ему предстояло сниматься в статусе «настоящей звезды».
Глава 17 «ЛЮБИТЬ ТЕБЯ»
(январь — апрель 1957)
Прибыв в Лос–Анджелес 11 января, Элвис узнал, что фильм «Одинокий ковбой» переименован в «Любить тебя» (по названию специально написанной для него баллады Лебера и Стоуллера «Loving You»). Хэл Уоллис готовился к работе, как всегда, очень тщательно, уделяя внимание всем нюансам и в самую первую очередь — подбору актерского состава. В число партнеров Элвиса должны были войти две кинозвезды (Уэнделл Кори и Лизабет Скотт), вряд ли способные заслонить собой «поющую сенсацию», а также «новое открытие» Уоллиса — 18-летняя Долорес Харт (настоящая фамилия — Хикс), которую тот всего за несколько недель до этого увидел в малобюджетном фильме «Джоан Лоррейн», плюс ряд довольно известных актеров второго плана (например, Джеймс Глисон). Квалификация сценариста и съемочной группы тоже не вызывала сомнений, так что Уоллис собирался легко и быстро снять веселую и незатейливую картину, в которой крупная киностудия могла представить публике новую звезду. Однако при этом она не должна была иметь ничего общего с несколькими появившимися за год до этого поделками, кое–как сляпанными в стремлении побыстрее заработать на интересе публики к рок–н–роллу, о чем уже писала «Вэрайети» в своем критическом отзыве на «Полюби меня нежно».
Предполагалось, что обычного двухмесячного срока, отпущенного на съемки, при участии классных актеров будет вполне достаточно для того, чтобы «Любить тебя» резко отличался, например, от «Рок круглые сутки» (Rock Around the Clock) или «Не стучи по камню» (Don’t Knock the Rock), снятых и 1956 году Сэмом Кацманом, установившим для фильмов с рок–музыкой примитивный стандарт (не говоря уже о такой халтуре, как «Рок, рок, рок», начатой и законченной меньше чем за две недели). В каждом из этих «шедевров» была представлена очередная звезда вроде Билла Хейли или диск–жокея Алана Фрида, героям которых, несмотря на всевозможные препоны, чинимые взрослыми, в финале удавалось устроить рок–шоу с участием как минимум одного в той или иной степени популярного артиста — от Литтл Ричарда, The Platters и Фэтса Домино до таких лас–вегасских «знаменитостей», как The Trenters и Freddy Bell and The Bellboys (бегавших по сцене и певших под фонограмму).
Однако Полковник и Хэл Уоллис, которым и раньше приходилось сталкиваться с подобными вещами, задумали нечто совсем иное — они хотели выпестовать звезду, которая бы не зависела от мимолетных веяний моды на какой–либо музыкальный жанр и продолжала сверкать, не сходя со сцены. Полковник знал, что для достижения этой цели необходимо оградить своего подопечного от шумихи; кроме того, ему не давал покоя тот факт, что те же самые противоречия, позволившие Элвису добиться успеха в начале, теперь мешают ему двигаться дальше. С большим трудом сумев пропихнуть своего мальчика на телевидение, он теперь с гордостью указывал не только на рост его популярности (что само по себе говорило о постоянном притоке поклонников из «лагеря взрослых»), но и на открытую поддержку такой известной в мире шоу–бизнеса фигуры, как Салливан. Далее он собирался с таким же достойным восхищения упорством проталкивать Элвиса на киноэкран.
Полковник всегда обращал самое пристальное внимание на газетные рецензии и чутко реагировал на критику. То же самое произошло и в случае с Элвисом, когда он на некоторое время заставил его пойти наперекор общественному мнению, уверяя руководство RCA, что он знает, что делает, а если им это не нравится, то они могут слезть с карусели. Критика только усилилась, показывая, что теперь рок–н–ролл служит «красной тряпкой» для общества, все больше разделявшегося на «отцов» и «детей». Осужденная церковью, осмеянная на все лады прессой, постоянно упрекаемая в стремлении к расовому равенству и даже послужившая темой для слушаний в конгрессе, эта музыка использовалась для того, чтобы «прижать к ногтю» новое поколение. Нью–йоркский конгрессмен Эммануэль Селлер, председатель антитрестовского подкомитета Комитета по юрисдикции, занимавшегося расследованиями, связанными с «пэйолой», заявил, что, хотя «рок–н–ролл позволяет в полной мере раскрыться настоящему таланту, особенно среди цветных», музыка Элвиса Пресли и его «животные выкрутасы… не отвечают понятиям хорошего вкуса».
