«Привет, друг. – поприветствовал Парэс. – Ты опять опаздываешь?»

«А ты, как обычно, пришел на полчаса раньше? – с улыбкой, вместо приветствия ответил Ардет. – Курьера пока нет, поэтому торопиться некуда».

«Тогда, предлагаю сесть на веранде кафе и заказать бутылочку вина». – сразу перебил Парэс и кивнул на заведение находящееся неподалеку от собеседников.

«Опять всю ночь пил, изучая, какую-нибудь старую книгу и теперь болит голова?» – не убирая улыбки, спросил Ардет.

«Не без этого. – сухо ответил Парэс, уже усевшийся за столик кафе. – На тебя заказывать? Или ты не пьешь по утрам?»

«С каких пор почти обед считается утром? –удивился Ардет. – Мне, как себе бери».

Парэс пригласил официанта и заказал пару бутылок вина с сыром.

«Скоро прибудет курьер?» – в ожидании заказа разбавил молчание Парэс.

«Скоро. – ответил Ардет. – Ты же знаешь, что во внешнем городе всё течёт по другому, и время в том числе. Поэтому договариваться на конкретный час с курьером бессмысленно. Он или опоздает или придет на много раньше. Мы договорились просто – на первую половину дня».

«И ты, что бы тебе не скучно было – притащил меня?» – Парэс изобразил высокомерное недовольство, тем, что его персону тревожат по пустякам.

«Тебе, всё равно, нужно было с утра выпить и поболтать с кем-нибудь. – опять с улыбкой ответил Ардет – Считай, что это взаимная услуга. Тем более я попросил курьера и тебе принести какую-нибудь раскопанную книжку. Будешь брать? Или последователям отдадим для молитв?».

«Вопрос, конечно, спорный, – открывая, только, что поднесенную бутылку ответил Парэс, – но, согласен, в этом и для меня есть польза. Скажи мне, дорогой, Ардет, ты постоянно, высмеиваешь невежество последователей и апатридов, издеваясь над их верой и убеждениями. Но при этом, тебя так же часто можно заметить в компании преподобного Эрго Сума, который всем известен своими религиозными убеждениями и искренней верой. Этот человек явно не разделяет твоих гримас относительно, пусть и не совсем достоверных убеждений последователей. Что вас с ним объединяет? Ты никогда не относился к списку прилежных послушников. Ты и в храме то бываешь, от силы, раз в месяц».

«Это и объединяет. – с уже устоявшейся улыбкой ответил Ардет, смотря одним глазом через бокал вина, на солнце, – Как сказал, кто-то из древних «В споре рождается истина!». Вот мы ее и рождаем. Я ему высказываю свои наблюдения, а он мне доказывает мои заблуждения. Мы с ним спорим. Причем, я не оспариваю его взглядов и не ставлю под сомнения его слова. Я, между нами говоря, полностью доверяю его мнению. Но при этом, я высказываю своё, и жду пока он его оспорит, приводя, действительно убедительные основания».

«Это своего рода игра. – слегка потягивая вино, продолжал Ардет. – Я прихожу к нему со своими проблема и сомнениями в достоверности, каких либо основ. Привожу свои доводы и видения, а он, в свою очередь, спокойно и убедительно мне доказывает обратное. Я прихожу к нему и говорю «Это белое!», он мне отвечает «Нет, Ардет, это не белое», я говорю «Значит, очевидно, что черное?», а он мне опять «Нет, не черное» и сходимся мы с ним на том, что это «Серое». Но я пришел к нему не с вопросом «Какой это цвет?» и ответ воспринял как истину. Я, в обсуждении с ним, сам пришел к тому, что это «Серое».

«Хотя по факту, конечно, это он меня просто убедил» – допивая очередной бокал, добавил Ардет.

«То, есть ты идешь на исповедь к жрецу, впитывая и не подвергая сомнению все его заветы, – резюмировал Парэс, – а после, идешь в бар и по факту высмеиваешь всё то, во что сам веришь?»

«Не совсем. – Ардет говорил, одновременно доливая последние капли в бокал. – Я, человек глубоко верующий. Я верю во всё святое, что есть и о чем говорят жрецы и святые книги. Но я категорически, отказываюсь доводить, святую веру до абсурда. Последователи учат заветы, по детским книгам и довоенным журналам. Они верят в «мужика» спустившегося с небес и в одночасье изменившего всё и вся».

«И они не могут по-другому! – Ардет, от эмоций, поднялся со стула – Они не могут представить, что вера и святость, это что-то абстрактное. Что-то не имеющее формы, так как форма тут роли не играет. Это всё равно, что представляя ветер, нам обязательно нужно было бы представлять мужика, дующего со всех сил. А если, кто-нибудь сказал бы, что этого мужика нет, и ветер дует сам по себе, то мы бы сразу потеряли представление о том, что такое ветер, так как больше не можем представить его физическую форму. И естественно, мы бы скорее сожгли еретика утверждающего, что этого мужика нет, ну или представляющего, что это не мужик, а женщина или еще кто, чем попытались бы понять, что возможно ветер существует сам по себе».

Ардет уже так разошелся, что стоял и размахивал бокалом по сторонам, и в кураже он был готов парировать на любой каверзный вопрос, но тут подошел курьер.

«Укалегон?» – неуверенным голосом произнес курьер.

Ардет повернулся и увидел перед собой, юношу с рюкзаком, одетого в приличную, но потертую, со следами засохшей грязи, одежду. По нему сразу было видно, что работает он за пределами аббатства.

«Да, это я!» – отозвался Ардет.

«Я принес вам педаль и клавиши. – развязывая рюкзак, пояснял курьер. – Шесть белых и две черные».

«Семь белых!» – поправил Ардет.

«Шесть. – настаивал курьер. – Больше не было. И скорее всего не будет, мы обыскали все окрестности. Эти сняты с последнего экземпляра. На нем еще осталась педаль, ножки и какая-то проволока, можем ее принести».

«Зачем мне еще педали и ножки, если мне не хватает клавиши?» – с лица Ардета моментально пропала улыбка, но лицо отражало не злость, а скорее отчаяние.

«Мы, конечно, будем еще искать, но вероятность маленькая». – оправдывался курьер.

«Вот. Еще мы это нашли». – курьер протянул Ардету истрепанную, маленькую книгу.

«Ладно, – отойдя и с унынием сказал Ардет, забирая очередное подношение– это не ваша вина. Вот оплата, как и договаривались. Если вдруг найдете еще одну клавишу– сразу дай мне знать. Заплачу, как за эти все вместе взятые».

«Конечно». – брякнул курьер и быстро ретировался, забрав оплату.

«День уже не такой уж и радужный? – воспользовался моментом и подстегнул Парэс. – Ладно, раз уж всё равно пришел, пойдем, поставлю эти части. Я, в принципе, могу даже настроить сразу. Мне для этого последняя клавиша не нужна».

«Пойдем». – без особого энтузиазма согласился Ардет.

Национальный Музей Исторической Реконструкции – это склад всего прошлого, что не могло попасть в Национальную Историческую Библиотеку (в которой, кстати, работал Ардет). Это здание внушительных размеров, с высокими сводами из белого камня под шесть или семь метров от гранитного пола. Внутри весь музей был поделен на тематические комнаты, одни посвящены оружию и технике старой эры, другие народным костюмам и головным уборам. Но любимым залом у Ардета был зал, посвященный музыкальным инструментам, где среди гитар, барабанов и скрипок, в самом центре огромного зала, стояло старое пианино. Точнее оно было старым только по возрасту, внешний вид же был превосходный, благодаря стараниям Парэса, который в свободное время полировал и покрывал лаком, вновь найденные части. И курьерам, которые находили и приносили эти части.

Восстановление старого пианино стало чем-то большим, чем просто хобби, для обоих друзей. Парэс, будучи, смотрителем этого самого музея, мог себе позволить уделять огромное количество времени восстановлению поврежденных запчастей и изучению книг, способствующих этому восстановлению, а так же настройке самого пианино. Ардет же, будучи ответственным библиотекарем в Национальной Исторической Библиотеке, снабжал всеми необходимыми книгами Парэса.

В этом маленьком и безобидном синдикате присутствовала и еще одна персона, по имени Эт Абутэрэ (полное имя на значке Utere Et Abutere). Ардету не особо нравился Эт, так как он всегда считал его слишком корыстным и надменным, но Эт еще с незапамятных времен дружил с Парэсом, который с присущем ему педантизмом, почему-то не замечал минусов Эта. Кроме того Эт заведовал курьерами, которых вся троица использовала для поиска книг на руинах старого мира, а так же для добычи недостающих деталей, за отдельную плату.