Наконец, в самом кабинете министров Англии начались разногласия между новым председателем кабинета министров Болдуином и Керзоном, причём Керзон в своих крайних требованиях оказался изолированным.

Таким образом, Керзон очутился в скандальном положении.

Но положение Керзона было бы ещё более скандальным, если бы тов. Красин не помог ему – конечно, невольно – своей уступчивостью и не облегчил ему выкрутиться из неловкого положения. Дело в том, что тов. Красин не сумел удержаться в рамках, предоставленных ему ЦК, он перешёл за эти рамки и стал действовать в переговорах с Керзоном не только как представитель Советского правительства, но и как посредник между двумя правительствами, как третье лицо, старающееся склонить Советское правительство, вопреки директивам последнего, на новые уступки Керзону. Этим он невольно облегчил положение Керзона, за что он привлечён теперь к ответу ЦКК нашей партии^5*. Это же обстоятельство послужило причиной того, что тов. Красин заменён в Лондоне испытанным дипломатом, членом ЦК, тов. Раковским.

В результате всего этого: ультиматум Керзона потерял свой ультимативный характер, ибо прошли все сроки ультиматума; основные требования о снятии послов, об извинении Советскою правительства за восточную политику и о возмещении всех пострадавших английских граждан – постепенно сошли со сцены, так сказать, затерялись: переговоры приняли характер уступок с обоих сторон[11] по второстепенным вопросам: самый же торговый договор был сохранён, ибо разрыв оказался несостоявшимся. Тем самым Советское правительство сохранило за собой легальные позиции, завоеванные им в Европе. Атака Англии оказалась отбитой.

Выводы:

1) ультиматум Англии является первой после гражданской войны серьёзной попыткой загнать Советскую республику в подполье, отбросить её назад, ослабить её и подготовить условия для интервенции;

2) попытка эта оказалась неудавшейся в виду противоречий между Англией и Францией, в виду противоречий внутри самой Англии и, наконец, в виду стойкости Советской власти. Англия ещё не так сильна, чтобы поднять Европу против Советской республики. Советская республика уже не так слаба, чтобы можно было её изолировать одним ударом;

3) несомненно, что пока международный фашизм существует, как реальная сила, и пока европейское рабочее движение не освободилось ещё от опеки социал-демократических вождей, такие попытки будут ещё и должны иметь место в будущем;

4) Советская власть должна напрячь все силы к тому, чтобы быть готовой отбить подобные атаки империализма, развивая всемерно хозяйство страны, улучшая её обороноспособность и ведя усиленную работу по революционизированию рабочих Запада и народов Востока.

Ближайшие задачи партии:

1) действовать в духе указанных выше выводов;

2) разъяснять широким массам рабочих, крестьян, красноармейцев и матросов характер и смысл англо-российского конфликта.

б) Рур, Лозанна и англо-французская тяжба.

Самыми характерными вопросами, демонстрирующими слабость Антанты в деле ликвидации так называемых «результатов войны», следует считать вопросы о Руре и затем о Лозаннской конференции. Если отвлечься от вопроса о России (тоже один из «результатов» войны!), который далеко ещё не урегулирован так называемыми союзниками, то вопросы о Руре и Лозанне вскрывают наиболее ярко всю неспособность Антанты справиться с плодами своей военной победы, всю беспомощность Антанты ликвидировать наследие войны и выйти, наконец, на широкую дорогу мира. Более того, Рур и даже Лозанна являются теми узловыми пунктами внешней политики, которые всё более обостряют отношения между Англией и Францией и всё более тянут их назад, к новым столкновениям, к новой войне.

Оккупация Рура^6* преследовала не только цели обеспечения репараций. Франция не могла не знать, что Германия экономически не в силах удовлетворить требования Франции, что стотысячное войско оккупантов в Руре потребует новых расходов, которые могут быть покрыты лишь из собственного кармана. Оккупируя Рур, империалисты Франции думали захватить так или иначе германский уголь, соединить его с французской железной рудой и тем обеспечить материальную базу военного и хозяйственною могущества Франции на континенте Европы, отодвинув назад Англию. Существуют сведения о секретных переговорах, ведшихся, в марте и апреле между представителями французских и германских господствующих капиталистических кругов, причём объектами этих переговоров были трестификация главных отраслей французской и германской промышленности и переход части германского акционерного капитала в руки французов. Догадалась ли об этом Англия? Должно быть, догадывалась. И если она всё же допустила оккупацию Рура, умыв руки, то потому, что она знала, что оккупация вызовет истощение Германии, озлобление её против Франции, падение престижа Франции на континенте Европы, новое обременение французской казны и истощение французских финансов в виду новых расходов: Англии нужны истощённая Германия и ослабленная в финансовом отношении Франция для того, чтобы тем легче было ей командовать на континенте Европы. И действительно, все эти предположения сбылись с поразительной точностью, ибо за период оккупации Франция ничего не получила, кроме новых расходов, между тем как угля она получает теперь меньше, чем до оккупации. И всего этого «добилось» правительство Паункаре ценой потери своего престижа, как внутри, так и вне Франции.

Но Англия могла допустить эту игру и это попустительство только до известных пределов. Теперь, когда минусы оккупации Рура выяснились полностью, когда французы стараются исправить свою ошибку путём сговора с немцами, тайно от Англии, когда они стараются установить «смычку» между французским железом и германским углём уже в порядке коммерческом, а не военном, – теперь Англия «не может молчать», теперь она должна вмешаться в дело, конечно, в интересах «цивилизации» и, само собой, «в пользу немцев». 7-го июня Германия обратилась к союзникам с меморандумом, где она просит их назначить беспристрастную комиссию, которая должна определить платёжные силы Германии, и решениям которой она обязалась подчиниться. Меморандум этот пришёлся как раз вовремя для Англии, если он вообще не был издан по соглашению с Англией. Англия приняла за базу этот меморандум, несмотря на протесты со стороны французских правящих кругов, и потребовала от Франции отказа от её непримиримой политики. Из елейных речей английских империалистов, допустивших пять месяцев назад оккупацию Рура, а теперь требующих замены оккупации новой, коммерческой формой ограбления Германии, мир узнал, что «примирение» необходимо и интересах «человечества» и «мира». То обстоятельство, что подоплекой елейных речей английских империалистов являются не интересы человечества, а интересы английских капиталистов, стремящихся устроить «смычку» с германскими капиталистами против поползновений французских империалистов, – это обстоятельство, конечно, замалчивается. Замалчивается также тот факт, что лихорадочный рост военной авиации Англии и Франции не имеет ничего общего ни с интересами мира, ни с запросами человечества

Таким образом. Франция ещё раз оказалась или должна оказаться изолированной, обойдённой.

Едва ли нужно доказывать, что это обстоятельство создаст новую трещину внутри Антанты, новую пропасть между Англией и Францией, внося новую страницу в книгу об англо-французской тяжбе.

Использует ли эту тяжбу Германия и умело ли она использует её – покажет ближайшее будущее.

Но англо-французская тяжба играет решающую роль не только в вопросе о репарациях. Она сыграла свою роль и в вопросах о Ближнем Востоке, в вопросах, связанных с Лозаннской конференцией^7*. Едва ли нужно доказывать, что антагонизм между Англией и Францией и возможность для турок использовать этот антагонизм решили ход и исход второй сессии Лозаннской конференции. На первой сессии Лозаннской конференции это обстоятельство не было так заметно, так как присутствие советских представителей, провозгласивших освободительную программу восточной политики, невольно сплачивало Англию и Францию в один лагерь. Но на второй сессии Лозаннской конференции, где советских представителей не могло быть, антагонизм между Англией и Францией сказался с полной ясностью, что не замедлили использовать турки.