В 1792 г. посольство России в Константинополе получило текст манифеста Кацониса на итальянском языке[494]. С него был сделан русский перевод, который и публикуется здесь. Сличение обоих текстов с греческой публикацией 1864 г. не оставляет каких-либо сомнений в подлинности манифеста Кацониса. Есть еще одно свидетельство, подтверждающее этот факт. В 1883 г. в фундаментальной публикации «Архив князя Воронцова» манифест Кацониса был опубликован на французском языке[495]. Этот вариант публикации манифеста также идентичен его опубликованному новогреческому тексту.
Важным вопросом, относящимся к обстоятельствам появления манифеста Кацониса, является его адресовка. Манифест этот выражал чаяния и надежды греческого народа, особенно его активной части. Но тогда возникает вопрос: являлся ли этот манифест обращением к греческому народу – или же обращением от имени этого народа к внешнему миру, в частности, к иностранным правительствам? По нашему мнению, речь идет, скорее всего, о втором варианте. Доказательством здесь могут служить критика Кацонисом политики России по отношению к грекам и его обещание обеспечить после начала его освободительной операции безопасность для нейтрального судоходства в Средиземном море.
Существенным аргументом служит и язык обнаруженных в архивах текстов манифестов Кацониса. Все они написаны по-итальянски, с переводом на те или другие языки. Помимо российского архива, соответствующие тексты содержатся, по сведениям П. Стаму, и в голландском и итальянском архивах.
К хранящемуся в Национальном голландском архиве манифесту Кацониса на итальянском языке приложены его перевод на французский язык и донесение голландского посла в Константинополе ван Дедема от 25 июня 1792 г. Копия этой подборки документов о Кацонисе из голландского архива (кроме итальянского текста манифеста) оказалась и в Архиве внешней политики Российской империи[496]. В указанном донесении голландского посла говорится, что Кацонис в оправдание своих действий опубликовал манифест на итальянском языке, который он послал французскому послу и представителям других держав в Константинополе. Как продолжал ван Дедем, ему удалось ценой больших усилий приобрести копию этого документа, который, вместе со сделанным переводом его на французский язык, он посылает своему правительству. Таким образом, донесение голландского посла подтверждает наше мнение, что первоначально манифест был написан на итальянском языке и предназначался прежде всего для информации иностранных правительств о мотивах и целях акции Кацониса.
В этом смысле манифест Л. Кацониса имеет сходство с обращением А. Джики к европейскому общественному мнению (Приложение I). Однако между содержанием этих двух документов греческого национально-освободительного движения существует принципиальное различие: если Джика обращался к Европе с призывом не помешать России довести до конца войну с Турцией, которая должна была привести к освобождению Греции то Кацонис упрекал правительство России за невыполнение данных им грекам обещаний оказать помощь в освобождении их страны.
Манифест Л. Кацониса выражал твердую решимость греческих патриотов продолжать борьбу за освобождение страны, с поддержкой России или без нее. Поэтому, несмотря на неудачу освободительной акции Кацониса, его подвиг служил примером и вдохновением для последующих поколений борцов за свободу Греции, и манифест Кацониса был известен у Греции и имел хождение на новогреческом языке. Как уже говорилось, один экземпляр манифеста Кацониса был обнаружен С. Ку манидисом и опубликован в 1864 г. По всей вероятности, манифест был написан сначала по-новогречески, затем сразу же был переведен на итальянский и на этом языке первоначально получил свою огласку.
В настоящей, первой публикации манифеста Л. Кацониса на русском языке сохранена, как и при публикации воззвания А. Джики, орфография документа.
Перевод с приложения к письму поверенного в делах господина Хвостова из Константинополя под № 8-м 1792-го года (от 3 (14) июня)
Тщетно бы было украшать выражениями и лишными доказательствами справедливость, коя сама собою ясна как солнце и которою дела сами собою доказывают более всех выражений. И так напрасно было бы потеряно время описывать все услуги Греческою нациею Российской империи оказанныя, поелику всем известно в каких случаях, как и когда сия нация посвятила себя оной империи, будучи побуждаема надеждою выручить потерянную свою вольность и ободряема обещаниями Российских генералов, а более еще полагаясь на единоверие; и сему есть видимый пример сия война.
Ныне предмет наш стремится только к тому, чтоб в кратких словах доказать справедливыя причины, побудившия полковника и кавалера Ламбро Кациония, командующаго Российскою в Средиземном море флотилиею, и всех его воюющих греков приносить жалобу на тех, коими они обижены и от коих претерпевают; почему и объясняют сим с самаго начала сие дело. Сей великодушный воин, достойный имяни и отечества, служив верно и с пользою Санкт-Петербургскому двору прошедшую войну и находясь в начале нынешней войны под Очаковым, известный и любимый Генерал Фелдмаршалом Князем Потемкином Таврическим за оказанную храбрость и услуги, отправлен был в Средиземное море, где должен он был ополчится противу общаго неприятеля, не получа однако ж на сие никакой казенной суммы. Конечно, ни кто другой не только не произвел бы сие в действо, но не осмелился бы и начинать такое трудное дело. Однако ж Кациони, пространным своим знанием и неусыпным усердием к Императорской службе и своего отечества, присоединив к тому человеколюбивой свой характер, ласковое обхождение и учтивой образ обладать сердцами, успел уговорить множество из своих единоземцов следовать его примеру, коими вооружив 18-ть судов флотилии, пошел по приказанию противу неприятеля. Был обладателем всего Архипелага, и турецкой, гораздо превосходивший его флот, боялся его; он же не только не искал избежать случая сразиться с неприятелем, но выбрал себе порт у острова Зеи, неподалеку великих сил отоманских, и почти, так сказать, у ворот столицы.
Ни кто не может опровергнуть, что турецкой флот был отправлен в Белое море чтоб отвратить вред Ламбром туркам наносимой, и ни кто не может также опровергнуть, что если бы флотилия Кациония не устрашила турок, то бы порта не отделила бы в Белое море части корабельнаго флота, назначеннаго в Черное море, где был настоящий театр войны, и где долженствовала решиться судьба обоих флотов.
Ни кто не может опровергнуть, что если бы оба турецкия флота были соединены, то весьма бы были сумнительны российские в Черном море успехи: следовательно Ламбро Кациони участвовал немало в победах Российских. Невзирая на все сие, сей достойный человек сколько ни оказывал свое усердие к Российской славе и сколько ни делал в пользу оной, был почти с самого начала завидуем и преследуем Российскими начальниками. Зависть побудила с самаго начала разделить его силы на три части, из коих отделенныя две части были более ему неприятелями, чем самые турки. Зависть побудила оставить его посреди огня, но он по обыкновенному своему великодушию пожертвовал малыми своими силами к великому неприятелю разорению.
По истреблении большой части его флотилии, коя украсила его великодушие и навела великой страх неприятелю, без замедления приуготовил другую, хотя малую, но храбрыми воинами вооруженную, и свойственным ему благонравием успокоил бывших при нем, ободрял их примером своей храбрости. Но сие не довольно было для снабдения съестными припасами и всеми нужными амунициями, чего без денег получить невозможно, а он от начальников своих не получал никакой помощи, хотя Августейшая монархиня не упустила изъявить и в сем случае известное всему свету Ея щедролюбие. Однако же Кациони, неусыпными трудами не только снабдил флотилию всем нужным, но и делал вспоможения деньгами и разными другими способами Генералу Тамаре, от коего надеялся получить обещанную ему помощь. Уверяясь на сие, приуготовился к войне по приказанию его Генерала Тамары с 2500 человеками, то и неудивительно бы было если бы в таковом положении дел от упущения и неглижирования, его, Г-на Тамара состоящия под командою Кациони 2500 человек, будучи притесняемы неисполнением обещаний, лишились бы всякаго терпения. В то самое время, когда Тамара оскорблял сердца греков постыдным забытием их, прибыл от него в Занте куриер, который привес 12000 талеров и отдал оныя Графу Макри, разглася бутто бы сия сумма следует Ламбру, что было совсем ложно, поелику Г-н Тамара не хотел удостоить Кациония своим извещением. Однако же сия надежда возобновила их человеческое терпение, но как спустя много времяни ни чего не последовало, то терпение столь великаго числа воюющих обратилось в отчаянность.
