Дата: двадцать первое сентября, два часа двадцать шесть минут. Третье убийство.

Меня разбудил звонок посреди ночи. «Разбудил». А я и не спал, я просто сидел в кресле и смотрел в окно, прямо как таракашка Грегор Замза. Ох уж эти огни безмолвного города, когда весь мир спит, и только в нескольких окнах горит свет. Это место – моя земляничная поляна, столько воспоминаний и эмоций просыпаются, особенно в ночное время. Последние два дня у меня туго со сном, этому есть веская причина.

«Имя нам будет – Легион», – в голове до сих пор звучал этот хриплый голос, тяжелое дыхание и скачки интонации.

Как же я устал. Начинаю выгорать. Пламя изнутри разъедает меня. Мигрень опять разошлась. Понтий Пилат и Фридрих Ницше, как же я вас теперь понимаю.

Я сидел голый, глядел вдаль. Наконец, звонок пробился через пелену моего… боже, как же болит правая лобная доля. Через пелену моего сознания.

Телефон лежал на столе. Я нехотя взглянул на экран       – Миротворец. Возможно, это лучший вариант из всех возможных, каждый новый звонок хуже предыдущего.

– Слушаю.

– У нас еще одна потеря, – он замолчал в ожидании моего комментария, а я просто смотрел на дверь, представляя, что ее сейчас выбьют прислужники и разорвут меня на части, – священник…

– Да уж, – я облокотился головой о стекло, глядя на пустынную ночную улицу, Миротворец что-то говорил. У фонаря летали мотыльки, его свет падал рядом с переулком, я все вглядывался в темноту, пытаясь увидеть что-то, пускай даже плохое, но что-то, способное дать подсказку или озарение. Повсюду валялись листовки с надписью «Комендантский час, все обязаны быть дома до 21:00».

– … как таковых зацепок все еще…

– Повтори, пожалуйста, – выдавил я, плохие новости уже просто доконали меня, но сдаваться нельзя, слишком много ответственности.

– Наш преступник взорвал священнику голову прямо во время чтения молитвы, зацепок нет. Снова все сделал чисто.

– Сейчас же ночь, какая молитва, ты шутишь? – я знал, что он не шутит, просто уже не справлялся с негативными эмоциями.

– Нет… – Миротворец удивился моей резкости, рядом скулил Буран, – он его прямо дома убил: поставил на колени, надел мешок, заставил читать молитву, и выпустил пулю в затылок.

– Плохо… – зря уточнил, мне стало еще хуже, я молчал в ожидании, когда Миротворец положит трубку.

– Чисточел… это… это когда-нибудь закончится, поверь.

Поверить ему. Сидит на своей проклятой станции в открытом космосе, зависает с собакой двадцать четыре часа в сутки, пока внизу гибнут люди, еще и советы раздает. Я хотел обрушить на него весь поток болезненных мыслей, но не стал – это не решит нашу проблему.

– Верю, Миротворец, – пробубнил я.

Он еще несколько секунд пытался что-то сказать, но в итоге сдался и попрощался, – что ж, дружище, мне нужно вернуться к слежке. До связи! – он подождал моего ответа.

– До связи…. Спасибо за информацию.

– Это меньшее, что я могу сделать, – наконец-то сбросил.

Я рухнул в кресло и укрылся теплым пледом, меня всего трясло. Мелькнул образ расколотого черепа. Тофу. Отвлекись. Ну надо же! Почти три часа ночи, даже один день не может выждать между убийствами. Какое чудовище! Веки смыкаются. Не спать! Смыкаются. Открой глаза! Смыкаются. Вздремну минуты две-три. Перед глазами оживает первый злополучный звонок.

***

Дата: девятнадцатое сентября, девятнадцать часов тридцать семь минут. Первое убийство.

То был спокойный день, ясный и солнечный, мы немного поработали с командой и разошлись по домам. Не успел я войти, как на телефон поступил звонок с неизвестного номера. Этот хриплый, чуть ли не рыдающий голос, – привет, Чисточел. Ну и имя, – он загоготал, – звучит как шампунь от блох для кошек и собак. Ааа, борец за чистоту – детектив, настоящий ли? Али самопровозглашенный? Добропорядочный? Чистосердечный? А может, безжалостный? Пустые слова. Вакуум. Хочешь послушать про мое первое убийство?

– Если это розыгрыш, то советую сбросить прямо сейчас, потому что мы тебя вычислим, и тебе придется ответить перед законом, – ответил я.

– О да, розыгрыш, животы надорвут все причастные. Так вот, первое убийство, значит. Ага, оно самое. Владелец казино, бандит обычный. Представитель низших классов, который забрался высоко нечестной жизнью. Я бил его и током, и руками, клеймил грудную клетку словом «Свин», потом испить водицы дал и отпустил. Он к выходу пополз, в глазах надежда, тяга к жизни, но я в его ручонку выпустил патрон. Он плакал и кричал, что мне пиздец, я отвечал, что знаю, но в удовольствии убить бандита не способен отказать себе. Я щелкнул молотком ему по башне, чтоб не рыпался. Лицо я обмотал мешком, проделал вырез у рта, туда гранату сунул, накрыл башку ведром и спрятался за ширму. Ба-бах! Занавес! Овации! Художник жизнь вложил в творение, а…

– Не знаю, кто ты такой, но тебе явно не помешает побывать в психиатрической лечебнице, все, пошел нах…

На другом конце трубки послышался истошный вопль, – Аааааааааааааааааааа! СТОЯТЬ! А КООРДИНАТЫ ПОСЛУШАТЬ!

У меня вдруг по коже пробежали мурашки, я написал Миротворцу, попросил отследить номер и начал блефовать, – какие координаты? Мы тебя итак нашли.

– Лучше справедливость в мире отыщи и, кстати, передай привет ссыкливому Миротворцу, теперь записывай, – грубым голосом он продиктовал координаты и скинул звонок, – bene ambula!

Странно. Откуда он вообще знает Миротворца и мой номер? Мне стало совсем не по себе, я посмотрел в окно, вдруг следит кто-нибудь, но ничего подозрительного не увидел.

– Есть что-нибудь, Миротворец? Понял его последние слова?

– Нет, Чисточел, вообще нечего сказать, странный мужик.

На месте координат мы нашли труп, ведро валялось рядом, часть мозгов стекала по металлическому покрытию, пол обнимала запекшаяся кровь, запах стоял невыносимый, мухи выплясывали вальс на теле, неплохой у них выдался ужин. Ледокол, Метатель и Шпилька сразу же вышли на открытый воздух, я остался с Сержантом Шорохом. Мы прикрывали носы, хотя запах все равно пробивался.

– Когда он его убил-то?

– Минимум день назад, – сказал Миротворец, хорошо ему наблюдать за всем через мои очки, ни запаха не чувствует, ни холода, ни жары.

– Странно, почему он ждал так долго, прежде чем позвонить? – задавался вопросом Шорох.

Я перевернул шваброй тело (то, что от него осталось), и правда, на груди красовалась надпись «Свин». Сержант вызвал следователя – никаких результатов, мы поехали в морг – вскрытие тоже не помогло.

Звонок, – знаешь, зачем я растерзал свинью? Тссс. Ничего не говори. ПОТОМУ ЧТО КАЖДЫЙ ПРЕСТУПНИК ДОЛЖЕН БЫТЬ УБИТ! НИКАКОГО МИЛОСЕРДИЯ! ХЕРНЯ ПО ТИПУ “ПОДСТАВЬ ДРУГУЮ ЩЕКУ” НЕ СРАБОТАЕТ! – я посмотрел на Шороха, тот отчетливо слышал каждое слово, навзрыд вылетающее из динамика, остальная часть Коллектива стояла за дверью, Миротворец слушал дистанционно, – Я ЗАШУГАЮ СРАННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ ТАК, ЧТО ОНИ В ШТАНЫ БУДУТ СРАТЬ ОТ ОДНОЙ МЫСЛИ ОБО МНЕ! ВСЕ, ПОШЕЛ НАХЕР! – он сбросил. Я не понимаю, этот чудик наш Коллектив вообще ни во что не ставит? Почему он продолжает обращаться только ко мне одному? Я хоть и лидер, но Коллектив-то построен из нескольких личностей.

– Это что? – спросил Капитан.

– Маньяк… Миротворец, есть что-нибудь? Опознание голоса?

– Нет, недостаточно материала, тут совпадений на десяток миллионов, нужно больше звонков… больше времени. Времени, – он захотел уйти от слова «звонков», потому что каждый звонок влечет за собой что-то плохое.

Я смотрел на тело бандита, свет ламп отражался от моих очков. Мне известна эта личность, он действительно тот еще «Свин» – Виктор Рамков. Десятки убийств, сотни грабежей, парочка изнасилований, каждое преступление тщательно заглаживалось щедрым подкупом. Типичное мышление бандита – «либо я, либо они», шел по головам, унижал слабых, убирал неугодных. Я словил себя на мысли, что мне грустно видеть его мертвым только по одной причине, я бы сам хотел его разорвать, «утилизировать». Нет! Нет! Нет! Кто я такой, чтобы распоряжаться чужими судьбами и выбирать, кто заслужил продолжать свое существование, а кто нет.