Горбунья, распростертая на соломе, казалась такой слабой, что если бы Агриколя не задержали внизу заботы о Сефизе, умиравшей ужасной смертью, мадемуазель де Кардовилль решила бы подождать еще некоторое время, прежде чем предложить Горбунье встать и спуститься к карете.
Благодаря находчивости и благому обману Адриенны швея была уверена, что Сефизу унесли в больницу, где ее приведут в чувство и вылечат. Так как сознание Горбуньи было еще не вполне ясно, она поверила этой выдумке без малейшего подозрения и не знала даже, что Агриколь сопровождал мадемуазель де Кардовилль.
- И это вам мы с Сефизой обязаны жизнью! - говорила Горбунья, грустное и нежное лицо которой было обращено к Адриенне. - Вы... на коленях, в этой мансарде... возле этого нищенского ложа, где мы с сестрой хотели умереть!.. Ведь Сефиза тоже будет спасена... не правда ли?.. Помощь не опоздала?
- Да, да, успокойтесь... мне сейчас говорили, что она приходит в себя!
- А ей сказали, что я жива? Бедняжка стала бы жалеть, что пережила меня!
- Успокойтесь, дорогое дитя! - говорила Адриенна, сжимая ее руки в своих руках и не сводя с нее влажного от слез взора. - Сказали все, что нужно было сказать! Не тревожьтесь и думайте только, как бы скорее выздороветь... и надеюсь, - к счастью... которого вы почти совсем не знали!
- Сколько доброты, мадемуазель Адриенна!.. И это после моего бегства!.. Ведь вы должны были считать меня страшно неблагодарной!
- Вот когда вы поправитесь... я вам многое должна буду рассказать... теперь это бы вас утомило. Ну, как вы себя чувствуете?
- Гораздо лучше!.. свежий воздух... а главное, мысль, что вы здесь и, значит, моя бедная сестра не впадет снова в отчаяние... Ведь и мне надо много вам сказать... Я уверена, что вы пожалеете Сефизу, не так ли?
- Рассчитывайте на меня во всем и всегда, дитя мое, - сказала Адриенна, скрывая тягостное замешательство. - Вы знаете, я интересуюсь всем, что касается вас... Но скажите мне... - прибавила она растроганным голосом, прежде чем дойти до такого ужасного решения, вы писали мне, не правда ли?
- О да!
- Увы! - грустно продолжала Адриенна. - И, конечно, не получая ответа, вы, должно быть, подумали, что я весьма забывчива и ужасно неблагодарна!
- О! Никогда я вас не обвиняла! Моя бедная сестра подтвердит вам это! Я была вам благодарна до конца!
- Я верю вам... я знаю ваше сердце! Но... как же, наконец, могли вы объяснить мое молчание?
- Я считала, что вы справедливо обижены моим неожиданным бегством...
- Я... обижена!.. Увы! Вашего письма я не получила.
- Но как же вы знаете, что я вам писала?
- Да, мой бедный друг: я знаю даже, что вы писали письмо у моего привратника. К несчастью, он отдал это письмо Флорине, сказав, что письмо от вас.
- Мадемуазель Флорина? Но она была всегда так добра ко мне!
- Флорина меня низко обманывала: продавшись моим врагам, она служила у меня шпионкой!
- Она! Боже! Возможно ли это?
- Да... она! - с горечью отвечала Адриенна. - Но ее приходится больше жалеть, чем порицать: она была вынуждена повиноваться страшной необходимости... И ее сознание и раскаяние были так искренни, что я не могла не простить несчастную перед ее смертью!
- Как, она умерла, такая молодая... красивая?
- Несмотря на вину Флорины, ее смерть меня глубоко тронула. Она так оплакивала свою вину. Тут же она призналась, что перехватила ваше письмо ко мне; она сказала, что вы в нем умоляли меня о свидании, которое могло спасти жизнь вашей сестры.
- Это правда... я писала вам именно об этом. Но какая была выгода скрыть от вас это письмо?
- Боялись, что вы вернетесь ко мне... вы, мой ангел-хранитель... вы, так нежно меня любившая... Мои враги боялись вашей преданности, боялись безошибочного инстинкта вашего сердца... Ах! Я никогда не забуду того ужаса, какой вам внушал негодяй, которого я защищала от ваших подозрений!
- Господин Роден? - с дрожью спросила Горбунья.
- Да... - отвечала Адриенна. - Но не будем теперь говорить об этих людях... Воспоминание о них отравит мою радость при виде вашего возвращения к жизни... Ваш голос становится немного тверже, щеки не так бледны. Слава Богу! Я так счастлива, что нашла вас!.. Если бы вы знали, как много я жду от нашего общения! Ведь мы больше не расстанемся, не так ли? Обещайте мне это во имя нашей дружбы.
- Мне... быть вашим другом! - воскликнула смиренно Горбунья.
- А разве за несколько дней до вашего ухода я не называла вас другом? Что же изменилось? Ничего... решительно ничего, - прибавила растроганная Адриенна. - Мне кажется даже, что роковое сходство нашей судьбы сделало для меня вашу дружбу еще более дорогой... ведь она принадлежит мне... да? Не отказывайте мне... я так нуждаюсь в друге!
- Вы... вы нуждаетесь в дружбе такого несчастного существа, как я?
- Да, - отвечала Адриенна, глядя на Горбунью с глубокой скорбью. - Я скажу больше... вы являетесь единственным существом, которому... я могу доверить... свои невзгоды... очень горькие...
И щеки Адриенны ярко вспыхнули.
- Чем я заслужила такое доверие? - спросила Горбунья с удивлением.
- Чуткостью вашего сердца, твердостью характера, а главное, - с легким колебанием сказала мадемуазель де Кардовилль, - вы, как женщина... лучше меня поймете и, я уверена, больше всех меня пожалеете...
- Жалеть вас, мадемуазель Адриенна! - с возрастающим удивлением говорила Горбунья. - Я, такая несчастная и ничтожная, могу пожалеть вас, знатную даму, которой все завидуют?
- Скажите, мой бедный друг, - промолвила Адриенна после нескольких минут молчания. - Не правда ли, самое тяжкое горе - это то, которое приходится скрывать от всех из боязни насмешек и презрения?.. Как решиться просить участия к страданиям, в которых самой себе признаться не смеешь, потому что краснеешь за них?
Горбунья не верила своим ушам. Значит, ее благодетельница, так же как и она, страдала от несчастной любви; иначе бы она так не говорила. Но швея не могла поверить в такое предположение и, приписывая горе Адриенны чему-нибудь иному, грустно заметила, думая о своей несчастной любви к Агриколю:
- О да!.. Горе, которого приходится стыдиться, - это ужасно... более чем ужасно!
- Поэтому какое счастье встретить благородное сердце, которому не только можно все доверить, но и знать, что это сердце, испытанное горем и страданиями, даст совет, принесет поддержку и сочувствие!.. Скажите, дитя мое, - прибавила Адриенна, внимательно глядя на Горбунью, - если бы у вас было горе, заставлявшее вас краснеть, разве вы не были бы счастливы, найдя себе сестру по страданиям, которой вы могли бы излить свое горе и облегчить его наполовину, поделившись им с человеком, достойным полного доверия?
