- Знаю, знаю...
- Да... и именно из желания видеть вас еще более свободной, чем вы теперь... я посоветовал бы вам... просто-напросто...
- Выйти замуж?..
- Конечно! И вы были бы свободны, как ветер; только вместо мадемуазель де Кардовилль звались бы иначе... госпожа такая-то... вот и все... Мы подыскали бы вам прекрасного мужа... способного отвечать... за вашу независимость...
- А кто бы отвечал за этого смешного супруга? Кто бы решился носить имя, покрытое насмешками и презрением? Неужели я? - сказала Адриенна, слегка оживляясь. - Нет, нет, милейший граф, худо или хорошо, а я одна ответчица за свои поступки; пусть худое или хорошее мнение касается только той, которая сама заслужила его своим поведением. Покрыть позором чужое имя для меня так же невозможно, как и носить такое, которое не было бы окружено уважением и почетом. А так как отвечать можно только за себя... то я и буду носить свое собственное имя.
- Право, только у вас могут быть такие идеи!
- Почему же? - отвечала, смеясь, Адриенна. - Неужели потому, что мне представляется совершенно отвратительным, когда прелестная девушка вдруг исчезает в каком-то уродливом, эгоистичном человеке, становясь, как говорят вполне серьезно, половиной этого безобразного существа... при всей своей красоте и миловидности... как будто свежая, очаровательная роза может быть когда-нибудь _половиной_ отвратительного репейника? Сознайтесь, граф, что есть что-то ужасное в этом супружеском метемпсихозе... - с хохотом прибавила девушка.
Притворная лихорадочная веселость Адриенны так грустно противоречила бледности исказившихся черт ее лица, так ясно было, что ей хочется забыться от тяжелого горя а этом притворном смехе, что господин де Монброн был тронут и опечален. Но, стараясь скрыть свое волнение, он взял в руки одну из свежеразрезанных книг, которыми была окружена мадемуазель де Кардовилль. Бросив рассеянный взгляд на книгу, граф, стараясь скрыть грустное впечатление, произведенное на него неестественным смехом собеседницы, продолжал:
- Ну, послушайте... милая, безумная головка: представим себе еще одну глупость... Представим, что мне двадцать лет и вы оказали мне честь выйти за меня замуж... Ведь вас тогда стали бы звать, я думаю, графиней де Монброн, не так ли?
- Быть может...
- Как - быть может? Будучи моей женой, вы не носили бы моего имени?
- Дорогой граф, - заметила Адриенна, улыбаясь, - не будем дальше развивать гипотезу, которая может возбудить во мне только... сожаления!
В это время граф сделал неожиданное движение и удивленно взглянул на мадемуазель де Кардовилль. Дело в том, что, продолжая разговор с Адриенной, он машинально перебирал лежавшие возле нее книги и проглядывал их названия. Это были "Новейшая история Индии", "Путешествие в Индию", "Письма об Индии". Дальше шло все то же, к удивлению господина де Монброна: "Прогулка по Индии", "Воспоминания об Индостане". Подобная индийская подборка так поразила графа, что он не мог скрыть изумления от мадемуазель де Кардовилль.
Адриенна, совеем забыв о присутствии выдающихся ее сочинений и теперь, уступая движению невольной досады, слегка покраснела. Но твердый и решительный характер девушки взял верх, и она, глядя в лицо господина де Монброна, спросила напрямик:
- Ну, что же... милый граф... Чему вы удивились?
Вместо того, чтобы отвечать на этот прямой вопрос, собеседник углубился, казалось, в собственные думы и, не сводя глаз с Адриенны, шептал про себя:
- Нет... нет... это невозможно... а впрочем...
- Быть может, с моей стороны нескромно... присутствовать при вашем монологе, милый граф? - спросила мадемуазель де Кардовилль.
- Простите, милое дитя, но я так удивлен тем, что вижу...
- Что же такого вы видите?
- Следы столь живого... столь большого и... нового интереса ко всему, что касается Индии, - сказал граф медленно и подчеркивая слова, причем он не сводил проницательного взгляда с Адриенны.
- Ну и что же? - храбро отвечала она.
- Ну, вот, я и стараюсь найти причину такой внезапной страсти.
- Страсти к географии? - прервала его Адриенна. - Вы находите, быть может, эту страсть слишком серьезной для особы моих лет? Но надо же чем-нибудь заполнить свои досуги, а кроме того... Имея кузеном индийского принца, мне захотелось познакомиться с этим благодатным краем, наделившим меня... диким родственником!
Последние слова были произнесены с такой горечью, что господин де Монброн был поражен и, внимательно наблюдал за Адриенной, сказал:
- Мне кажется, вы говорите о принце... с какой-то досадой!
- Нисколько. С полным равнодушием!
- Он заслуживает, однако... иного чувства.
- Вероятно... только от иной особы! - сухо отвечала девушка.
- Он так несчастен! - с искренним участием продолжал граф. - Я видел его два дня тому назад. Он просто изранил мне сердце!
- А какое мне дело до его терзаний? - с болезненным и почти гневным Нетерпением воскликнула Адриенна.
- Я желал бы, чтобы эти жестокие муки вызвали хотя бы ваше сожаление! серьезно заметил граф.
- Сожаление?.. Во мне?.. - с оскорбленной гордостью вскрикнула молодая девушка; затем, сдерживаясь, она холодно прибавила: - Послушайте, господин де Монброн, это, верно, шутка?.. Не может же быть, чтобы вы меня вполне серьезно просили посочувствовать любовным переживаниям вашего принца?
В последних словах Адриенны слышалось такое ледяное презрение, ее побледневшие черты выражали такое горькое высокомерие, что господин де Монброн заметил с грустью:
- Итак, это правда! Меня не обманули! Мне, чья верная и преданная дружба давала, как я думал, известное право на ваше доверие... мне вы не открыли ничего... а другому сказали все. Мне это очень больно... очень, очень больно!
- Я вас не понимаю, господин де Монброн.
- Ах, Боже!.. Мне нечего больше осторожничать! - воскликнул граф. - Я вижу, бедному мальчику не осталось ни искры надежды. Вы любите кого-то... - и, видя, что Адриенна хочет протестовать, он не дал ей заговорить и продолжал: - О! Вы не можете этого отрицать!.. Ваша бледность... эта грусть, которая вот уже несколько дней владеет вами... ваше неумолимое равнодушие к несчастному принцу... все это мне доказывает... доказывает ясно... что вы любите...
