Появление нового лица, сурово приближавшегося, разом прекратило игру. Маленькая собачка, находившаяся в эту минуту впереди, смелая, как бес, и верная своему прозвищу, остановилась в вызывающей позе и сделав стойку на своих крепких мускулистых лапках смело ожидала приближения _врага_, показывая два ряда маленьких клыков, похожих на слоновую кость, но тем не менее чрезвычайно острых.

_Врагом_ оказалась пожилая женщина, медленно приближавшаяся в сопровождении жирного мопса коричневатого цвета. Мопс неторопливо и важно выступал на своих широко расставленных лапах, еле поворачивая жирное туловище, покрытое лоснящейся шерстью, повернув шею на сторону и подняв хвост крючком. Его черная хмурая морда с выдающимися на левой стороне двумя зубами имела какое-то особенно злое и мстительное выражение.

Это неприятное животное являло собой подлинный тип собачки _барыни-ханжи_ и носило прозвище _Сударь_.

Его хозяйка, женщина лет пятидесяти, среднего роста и довольно полная, была одета в мрачное темное платье, казавшееся протестом против игривого и нарядного костюма Жоржетты. Платье было темно-коричневое, а шляпка и мантилья из черного шелка. Вероятно, смолоду она была недурна, и теперь еще ее цветущие щеки, резко очерченные брови и живые черные глаза мало сочетались с выражением строгой чопорности, которую она старалась напустить на себя.

Эта матрона с медленной и сдержанной походкой была не кто иная, как госпожа Августина Гривуа, занимавшая первое место в штате прислуги княгини де Сен-Дизье.

Поразительный контраст являли обе эти женщины и по годам, и по лицу, и по платью. Различие это еще больше бросалось в глаза при сравнении их собачек: между Резвушкой и Сударем разница была не меньше, чем между Жоржеттой и госпожой Гривуа.

При виде маленького кинг-чарльза матрона не смогла удержаться от невольного жеста удивления и замешательства, не ускользнувшего от внимания Жоржетты.

Резвушка, не отступившая ни на шаг при приближении другой собаки, вызывающе оглядела ее и даже двинулась по направлению к мопсу со столь враждебным видом, что Сударь, хотя он и был чуть не втрое больше своего врага, жалобно взвизгнул и попытался найти убежище позади госпожи Гривуа, которая язвительно заметила при этом Жоржетте:

- Мне кажется, вы могли бы не брать на себя труда дразнить свою собаку и науськивать ее на Сударя.

- Потому-то, вероятно, вы и постарались вчера, чтобы Резвушка пропала, выгнав ее из сада на улицу. Вам хотелось избавить свое достойное и мерзкое животное от неприятных столкновений? Только, к несчастью, один добрый малый нашел Резвушку на улице и вернул ее барышне... Однако чему я, мадам, обязана счастьем видеть вас так рано?

- Княгиня поручила мне тотчас же повидать мадемуазель Адриенну, объявила госпожа Гривуа, напрасно стараясь скрыть торжествующую улыбку. Речь идет об очень важном деле, о чем я должна сообщить ей лично.

При этих словах Жоржетта покраснела и не смогла удержаться от испуганного движения. К счастью, госпожа Гривуа снова занялась своей собакой, к которой Резвушка подбиралась с угрожающим видом, и не заметила волнения девушки, у которой было время с ним справиться и отвечала совершенно спокойно:

- Барышня легла очень поздно... и приказала себя не будить до полудня.

- Может быть!.. Но так как речь идет о приказании княгини, ее тетушки, то потрудитесь разбудить вашу госпожу... сию же минуту!

- Моей госпоже никто приказывать не может... У себя в доме она хозяйка... поэтому я будить ее раньше полудня не стану, как она и приказала.

- Тогда я пойду сама.

- Геба вам не откроет... Вот ключ от гостиной... а иначе как через нее к барышне попасть нельзя...

- Как? Вы осмеливаетесь помешать мне исполнить приказание княгини?

- Да, осмеливаюсь совершить это великое преступление и не хочу будить свою госпожу!

- Вот к чему привела слепая доброта княгини к племяннице! - с печальной миной произнесла матрона. - Госпожа Адриенна не уважает приказаний своей тетки! Она окружает себя, молоденькими вертушками, расфранченными с утра в пух и прах...

- Ах, госпожа, вам ли дурно отзываться о нарядах? Всем известно, что в былые времена вы были самой кокетливой среди служанок княгини... Слава об этом переходит из поколения в поколение до сих пор.

- Что?! Из поколения в поколение? Да разве я столетняя старуха? Вот дерзкая!

- Я говорю о поколениях горничных! Ведь, кроме вас, ни одной из них не удалось больше двух-трех лет выжить у княгини... Уж слишком она хороша... для этих бедняжек...

- Я запрещаю вам говорить таким образом о моей госпоже... Ее имя не следовало бы произносить иначе, как стоя на коленях!

- А между тем... если бы кто захотел позлословить...

- Как вы смеете!

- Не далее, как вчера вечером... в половине двенадцатого...

- Ну, вчера вечером?

- ...у ворот особняка остановился экипаж. Из него вышел какой-то таинственный господин, закутанный в плащ; он тихонько постучался, не в ворота, а в окошко к привратнику... В час ночи экипаж еще стоял близ дома, поджидая таинственного человека в плаще... а тот, вероятно... все это время... повторял, как вы говорите, имя княгини... на коленях...

Быть может, госпожа Гривуа и не знала о вечернем посещении Родена, явившегося к княгине после того, как он убедился в приезде в Париж дочерей генерала Симона, а может быть, она должна была делать вид, что не знает об этом посещении. Во всяком случае, она возразила Жоржетте, с презрением пожимая плечами:

- Не понимаю, что вы хотите сказать. Я пришла вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши дерзкие выдумки. Еще раз: угодно вам или нет провести меня к мадемуазель Адриенне?

- Повторяю вам, мадам, что барышня спит и приказала не беспокоить себя до полудня!

Разговор этот происходил на определенном расстоянии от павильона, крыльцо которого виднелось в конце аллеи, довольно длинной и обсаженной деревьями, которые были расположены косыми рядами.

Вдруг госпожа Гривуа вскричала, указывая рукой по направлению аллеи:

- Боже мой!.. Возможно ли это?.. Что я видела!..

- Что вы там увидали? Что такое? - спросила, обернувшись, Жоржетта.